Сила сближения

Модное ныне словечко "модернизация", как обычно бывает с пропагандистскими терминами, каждый понимает по-своему. Впрочем, именно данный термин дает для этого более очевидные предпосылки, поскольку даже в словарях по философии и социологии характеризуется как "расплывчатый" и "собирательный". Отвлекаясь от уже давно ведущихся дискуссий о том, в какой собственно сфере необходима модернизация (а с тем, что она необходима, согласны, по крайней мере на словах, как властные, так и оппозиционные элиты) — в общественно-политической или только экономической, можно привести два основных актуализированных значения этого слова. Согласно первому, модернизация — это непрерывный процесс изменения, положенный в основу современного "западного" общества в противовес традиционному обществу, основанному на сохранении и воспроизведении одних и тех же форм его организации и жизненного уклада его членов. Второе значение связано с понятием "догоняющей модернизации", под которой понимается приведение архаичных форм организации общества или экономики в соответствие с более современными образцами.

Очевидно, что кремлевскими пропагандистами и непосредственно Дмитрием Медведевым, хоть они в этом и не признаются, слово "модернизация" употребляется как современный аналог "догнать и перегнать".

Модернизация же в первом значении для властной верхушки неприемлема, так как непрерывное изменение общества как принцип предполагает высокий уровень индивидуальной свободы граждан, основанный на ценностях демократии и прав человека.

А такой подход невозможен без регулярной сменяемости власти, что в планы Кремля и Белого дома совершенно не входит. Копирование же образцов при догоняющей модернизации вполне может быть частичным (история знает массу таких примеров) или имитационным, что целиком устраивает властей предержащих.

В этом понятийном поле словосочетание "модернизация оппозиции" может пониматься тоже двояко. С одной стороны, модернизация как ценностный принцип, положенный в основу функционирования оппозиционной части общества, то есть принцип непрерывного развития, предполагающий как высокий уровень индивидуализации, свободы, творческой активности членов оппозиции, так и высокую культуру их взаимодействия, горизонтальной интерактивности.

С другой — модернизация как некая технологическая задача приведения оппозиционного движения в более современный, а значит в более эффективный вид (в общих чертах более современное является более эффективным — более современный станок обладает большей производительностью, более современный автомобиль быстрее едет и более безопасен, современные формы организации общества повышают качество жизни его членов).

Полагаю, что в случае с российской оппозицией, (как и в случае с Россией в целом) модернизация во втором смысле не будет успешной, если в ее основу не будут положены модернизационные принципы первого смысла.

Прежде чем продолжить рассуждения, необходимо определиться с тем, что считать критерием эффективности для оппозиции. Я бы предложила следующий: уровень влияния на ситуацию в стране. Этот единый критерий складывается из многих факторов: уровня влияния на принятие властью, чиновниками тех или иных решений, индекса цитирования, количества поддерживающих оппозицию людей, количества членов организаций, уровня их бюджетов и т. д.

Нельзя не признать, что сегодняшняя ситуация, к сожалению, оставляет желать лучшего. Оппозиция не оказывает значительного влияния на события в стране, редко формирует повестку дня за пределами ее замкнутого круга, не пользуется популярностью и доверием в обществе. А значит, ей необходимо обновление, необходимо найти новые ресурсы для развития, и вопрос о модернизации на сайте Каспаров.Ru поставлен не напрасно.

Очевидно, что влияние оппозиции на ситуацию в России, где у нее отсутствуют институциональные возможности для выполнения своих задач, может осуществляться только через общество. В то же время и обыватели, и интеллектуалы зачастую испытывают глубокое недоверие к оппозиционным политикам. Недоверие к оппозиции парадоксальным образом связано с недоверием к самой власти. Как правильно отметил Денис Билунов на круглом столе в редакции сайта Каспаров.Ru, "большинство людей убеждены: все покупается и продается, и только так делается политика". Печально наблюдать, как это усиливающееся в последнее время недоверие к власти многие оппозиционные лидеры склонны рассматривать как признак доверия к оппозиции. Не стоит уповать на то, что волна народного возмущения, сметя (что еще тоже не факт) чекистов, вознесет на вершину нынешних оппозиционеров: для народа все, кто называет себя политиком, мазаны одним миром. Можно сказать, что шансы "тучных годов" упустила не только власть, но и оппозиция — сегодня вероятность народного бунта возрастает, а возможностей его возглавить у оппозиции, похоже, стало еще меньше.

То есть основной задачей, которая стоит сегодня перед оппозицией для того, чтобы стать успешной, можно считать получение мандата от народа.

Вот только как эта задача сочетается с задачей модернизации, можно ли считать в данном случае модернизацию эффективной для решения поставленной задачи? Не факт, что суперсовременный автомобиль будет полезнее на разбитых российских дорогах, чем трактор. Наше общество — немодернизированное, архаичное до такой степени, что это стало уже мешать даже власть имущим (и этим тоже, а не только пропагандисткими уловками можно объяснить запущенную Медведевым осеннюю идеологему). Очевидно, что для того, чтобы стать ближе к народу, надо не только снять клубные пиджаки и вылезти из джипов, но и идеологически спуститься на наш традиционалистский уровень с его религиозностью сознания, аффективным типом принятия решений, с его отвращением к политике, идее прав человека, демократии (см. последний социологический опрос про отношение россиян к идее демократии).

Дискуссии на эту тему оппозиция ведет уже давно — и не только на идеологическом, но и на чисто практическом уровне. Еще когда в России проходили "Марши несогласных", на заседаниях оргкомитета велись жаркие споры вокруг лозунгов очередной предстоящей акции протеста. Бывало, что члены оргкомитета делились на два лагеря — тех, кто предлагал лозунги, "понятные народу", и тех, кто считал, что лозунги должны отражать ценностную ориентацию организаторов, то есть условное "За повышение пенсий!" против "За свободу собраний!". Многие авторы, участвующие в нынешней дискуссии, также предлагают в качестве "модернизации" приближение оппозиционных лозунгов к по сути архаичным запросам общества (обращение к религиозности или националистичности народа).

Между тем такая "сниженная" (с точки зрения актуального представления о современности) риторика противоречит идеи модернизации как в значении догоняющего, так и в значении непрерывного процесса. Но получается, что оппозиционная часть общества, разделяющая идею модернизации и готовая применить ее к себе, неизбежно вступает в противоречие с остальным обществом, а значит, модернизация применительно к оппозиции по определению будет неэффективной с точки зрения достижения ее основной цели.

Однако выход из этого видимого тупика может быть следующим:

модернизированная оппозиция может появиться только в модернизированном обществе, и эти два процесса должны проходить параллельно.

Оппозиции и обществу нужно постепенно сближать позиции. В истории России были периоды, когда идея модернизации поддерживалась только самой передовой и при этом не связанной с властью частью общества. Путей реализации этой идеи тоже было два: влияние на власть с целью стимулирования процессов модернизации сверху и влияние на само общество путем просвещения и внедрения передовых идей в жизнь "низов".

В современных условиях апелляция исключительно к власти не только не является эффективной, но и противоречит самой сути понятий "современность" и "модернизация", ставка в которых, как я уже отмечала, делается на индивидуальную свободу и творческую интерактивность граждан, а насадить эти качества в приказном порядке сверху невозможно. Однако несомненно, что власть может создать условия, как благоприятствующие развитию названных качеств, так и ставящие барьеры на этом пути. Нынешняя российская власть, несмотря на все заявления о поддержке идеи модернизации, реальных шагов в этом направлении не делает. Но это не значит, что надо прекращать попытки изменить ситуацию. Если запущенное властью словечко превратится в реальную потребность населения благодаря действиям оппозиции, власть не сможет продолжать держаться за традиционалистские устои. Главное — не дать официозной пропаганде в очередной раз превратить правильные слова в симулякры.

Внедрение новых ценностей в общественный оборот — процесс длительный, понимание этого часто отпугивает нынешних оппозиционеров, уверенных, что главное для них — изменить государственное устройство, и дело пойдет само собой. Однако только внедрение в сознание и в жизненную практику граждан современных ценностей может в результате привести к устойчивым изменениям в стране, а смена власти сама по себе, в результате дворцового переворота ли, революции или бунта будет воспроизводить одни и те же архаичные формы государственного устройства. Двадцать лет назад мы уже сталкивались с тем, что модернизационные идеи, навязанные сверху и не закрепленные в общественном сознании, быстро были обесценены, и все достижения первых лет после перестройки были уничтожены пришедшими к власти чекистами, появление которых было освящено элитой и поддержано обществом.

Проникновение, интеграция в общество разделяемых оппозицией ценностей, оппозиционной риторики и модернизационной практики возможно только в случае, если и сама оппозиция не будет выхолащивать смысл из пропагандируемых идей.

Идеи развития, открытости, творческой инициативы, движения снизу вверх, индивидуализации, свободы слова и просто свободы, демократии, равенства людей с точки зрения прав человека и стартовых возможностей, составляющие суть модернизации, лишь в том случае могут стать привлекательными для большинства, если сама оппозиция не только на словах, но и в своей практике будет их придерживаться и показывать преимущества и эффективность модернизационной модели перед традиционалистской. Оппозиция может заслужить уважение общества, последовательно придерживаясь своих принципов, и это даст ей возможность распространить их на само это общество.

За последние годы оппозиции удалось сделать несколько шагов в нужном направлении — такие проекты, как "Другая Россия" или "Солидарность", смогли придать новый импульс развитию оппозиционного движения. Прежде всего за счет того, что эти проекты отчасти помогали оппозиции "сбросить маски", о которых говорил Андрей Ерофеев в ходе круглого стола в редакции сайта Каспаров.Ru. То, что в одной компании оказались старые антисоветчики и люди, на чьем флаге — серп и молот, сторонники СПС и "Яблока", само по себе уже меняло угол зрения на оппозицию со стороны и делало ее более открытой, более гибкой. Однако этих усилий оказалось недостаточно, маски, словно в фильме ужасов, не хотели отлипать от лица: судьба "Другой России" как широкой коалиции известна, "Солидарность", будучи еще менее широким объединением, тоже ходит по лезвию ножа, постоянно находясь под угрозой распада.

Предпринятых усилий оказалось недостаточно, чтобы оппозиция предстала в глазах граждан новой силой. Большинство людей все еще мыслят в старых, выработанных в 90-е годы терминах, понимая под оппозицией КПРФ и ЛДПР, четко проводя деление на левых и правых и т. д. Для примера можно сослаться на статью политолога Сергея Михеева, появившуюся в рамках дискуссии о модернизации оппозиции. "Прослеживается какая-то полурелигиозная тенденция сакрализации девяностых", — пишет автор. Очевидно, что он не совсем знаком с позицией представителей современной либеральной оппозиции, которые видят корни путинского режима в ельцинском. Даже если в частном случае такую искаженную оптику стоит отнести на счет автора, нельзя не признать, что оппозицией сделано далеко не все для того, чтобы предстать перед народом в качестве новой силы, представляющей его интересы.

Одна из причин как устойчивости общественных коннотаций, так и объективной неэффективности в распространении влияния оппозиции на общество в том, что многие из ее перекочевавших в современность лидеров в 90-е и начале 2000-х, побывав на вершинах политического и общественного Олимпов, до сих пор сохраняют старые жизненные практики.

Они ставят себя не на одну доску с народом, взирают на него со своей уже воображаемой волшебной горы (примеров можно привести много, и все их знают: высокомерие, переходящее в хамство, побег в окружении охраны с места митингового "винтилова" или просто игнорирование "опасных", запрещенных акций протеста, нелицеприятные высказывания в отношении российского большинства). Лидеры оппозиции также не готовы жертвовать своим жизненным укладом. И это не в упрек — каждый человек вправе сам распоряжаться своими деньгами и выстраивать свое поведение так, как он считает целесообразным. Но неудивительно, что в преимущественно нищей стране с ее произволом милиции и высокомерием чиновников люди не готовы воспринимать их "своими", а их оппозиционность рассматривают только как игру.

К счастью, процесс появления новых лидеров снизу уже начался, но он очень быстро купируется властью. Можно даже утверждать, что новых народных лидеров власть боится гораздо больше, чем старых "проверенных" оппозиционеров.

Вопрос о появлении новых лидеров напрямую смыкается с идеей о параллельной модернизации общества и оппозиции. Не только оппозиция может модернизировать общество, но и общество — оппозицию. Находясь в своем замкнутом пространстве, оппозиция поневоле воспроизводит модель "не открытого, а закрытого" общества: поиски врагов, предателей и "вероотступников", ожидание провокаций и подвохов от соратников, обострение внутривидовой борьбы, характерные для всех оппозиционных движений — от левых до националистов, — не только не соответствуют идеям модернизации, но и не добавляют привлекательности оппозиции.

Избежать этого можно, только постоянно привлекая в оппозицию дополнительный человеческий ресурс: новые свободные личности способны привнести в оппозиционное движение новые творческие идеи и в то же время воспрепятствовать превращению оппозиции в замкнутые секты со своим строгим уставом.

Разнообразие подходов и точек зрения может привести к новому качественному скачку в развитии оппозиции, то есть принять принцип модернизации, постоянного обновления в качестве основы формирования оппозиции.

Итак, модернизация оппозиции за счет привлечения в ее ряды новых представителей общества невозможна без одновременной модернизации самого этого общества, и, соответственно, модернизация общества невозможна без модернизации оппозиции.

Если говорить о технологической стороне вопроса, то рецепты известны как в вопросе о внутренней модернизации оппозиции, так и в вопросе ее модернизационного влияния на общество. Многие из этих методов оппозиция пытается внедрять, но, к сожалению, делает это непоследовательно.

Для обновления внутренней организации необходимы: запрет на любую форму административной (а не выраженной в виде текстов) реакции на высказывание любых, даже очень спорных точек зрения; внедрение финансирования оппозиции снизу, что, соответственно, резко повышает статус рядовых членов оппозиционных движений и снижает потенциал для проявления высокомерия и произвола лидеров; поощрение максимально открытых дискуссий в рамках общих конвенций по культуре их ведения (интересным опытом в этом отношении стала подписанная членами Национальный ассамблеи Хартия, впрочем, этот опыт почему-то не был перенят такой организацией, как "Солидарность") и т. д. Возможно, плодотворной окажется заимствование идеи из теории реинжиниринга бизнеса, предполагающей, что постоянное развитие и обновление является отдельной технологической задачей, под которую должны резервироваться специальные ресурсы.

В вопросе распространения модернизационных идей вовне также не стоит изобретать велосипед. Мне кажется, что оппозиционеры в большинстве своем очень мало внимания уделяют общению с неполитизированной частью общества, экспертного сообщества, интеллигенции. Оппозиционные идеи не внедряются не только в бытовой, но даже в интеллектуальный дискурс. Разрушать традиционалистский взгляд россиян на устройства общества, государства, власти можно, показывая связь между базовыми современными ценностями и решением реальных проблем, которые возникают у граждан. К счастью, в последнее время подобные идеи начинают реализовываться, как в случае с недовольством общества милицией или "мигалками". Однако роль оппозиции в этих социальных кампаниях все еще незначительна. А ведь оппозиция как более собранная сила могла бы помогать в проведении таких социальных кампаний и юридически, и организационно, и просто физически. Но к сожалению, многие оппозиционеры хотят видеть от участия в социальных акциях быструю отдачу и, не получая ее, разочаровываются в активном взаимодействии с автомобилистами, обманутыми дольщиками или борцами за сохранность исторических памятников. В то же время

политизация общества в целом через группы людей, столкнувшихся с социальными проблемами, которые не решаются традиционными методами, наиболее эффективна —

политика должна начать восприниматься обществом как реальный и практичный механизм, обслуживающий их интересы, а не интересы политиков. Отсюда не за горами идея о сменяемости власти, демократии и прочие.

Если у оппозиции нет доступа к настоящему радио и ТВ, она для внедрения в общество своих передовых идей должна пользоваться сарафанными (в современном варианте представленными блогосферой), привлекая в качестве невольных распространителей информации всех тех представителей общества, к которым она имеет отношение. Ну а для этого оппозиция должна доказать, что она, во-первых, не врет, а во-вторых, от нее имеется реальная польза.