Провожая 2020-й, выпьем... Не чокаясь

Ключевыми словами 2020-го стали слова "страх", "напряжение", "непонимание", растерянность... Все общество раскололось на две части. Одни боялись заболеть и умереть. Другие не разделяли этого страха, но тоже находились в стрессе из-за принимаемых мер по борьбе с тем, что, по их мнению, не было настолько опасным. Эти две категории граждан спорили друг с другом до синяков, ушибов и полной блокировки оппонентов. Никто не отказывал вирусу в том, что он есть. Споры и драки были на уровне степени его опасности. Первые верили в его смертоносную силу и потому оправдывали полную изоляцию от контактов. Вторые считали, что опасность сильно преувеличена и нельзя перекрывать социальную жизнь, ограничивая ее четырьмя стенами собственного жилья. Но ОДНО объединяло и первых, и вторых — страх. Первые боялись заболеть и умереть. Вторые — жизни в "удалёнке" от всего остального честного мира.

Никогда раньше никто не ожидал нового года так, как ждали его в этот раз. Что может измениться при переходе стрелок с одного дня на другой? Вчерашние проблемы никогда не рассосутся при этом переходе. И в следующем году их придется решать. Но в преддверии нового, 21-го года, пожалуй, не было человека, кто бы не ожидал перемен... первые надеялись, что вирус отступит, ожидали спасительную вакцинацию. Вторые... тоже ждали конец пандемии, потому что смогут опять гулять, танцевать, собираться с друзьями, путешествовать. Обе категории ожидали наступление 21-го года, чтобы, наконец, забыть о страхе. И снова жить не боясь...

И вот наступил 2021-й... Каким он будет? Произойдут ли кардинальные изменения в нашей жизни сразу, или позже, или вообще их не будет... или будет все еще хуже? Более сильные ещё держатся, делая хорошую мину при плохой игре. Вернее, улыбаясь, с трудом сдерживая нервный перекос лица, а подергивание щеки выдавая за улыбку. Слабые срываются. Одни бьют детей, потому что дети выводят/доводят родителей до нервного срыва. Другие бьют жен/мужей. По официальным данным, в Германии число заявлений о насилии в семье увеличилось на 80% (а сколько еще тех, кто не заявил об этом?). Третьи впадают в глубокий запой. Четвертые... попадают в психиатрические клиники, в которых их пытаются спасти от суицида. Кого-то спасти не удается. Малый и средний бизнес уже не сможет реанимироваться, сотни тысяч людей останутся без работы. Целые страны опустели. Как выживут те, кто жил от туризма, вообще трудно представить. Налаженную, пусть и с проблемами и кризисами, жизнь всего нашего мира разрушили до основания. А затем... Что будет затем? А главное, ради чего? Ах да, ради спасения стариков. Так нам объясняют с высоких трибун с самого начала марта.

В средствах массового зомбирования непрестанно рассказывают о числе новых зараженных (инфицированных), не упоминая о том, что эти зараженные в большинстве своем не лежат в больницах, а сидят дома на карантине как возможные разносчики. Не говорили с экрана и о том, что количество умирающих не такое трагическое, чтобы паниковать. И уж, конечно, никто не рассказал широкой публике, что Ре-фактор (господи, мы теперь и с этим познакомились), то есть заражаемость от короны... менее единицы. А от обычного гриппа три! Этими новостями весь год закидывали широкие массы, словно бомбами, которые разрывают тела. Но информационные бомбы не менее опасны. Они разрывают души людей, наполняя их страхом. Страх убивает. Истина, известная каждому думающему человеку. Но все будто забыли о ней...

Целыми днями по радио передают "сводки с фронтов":

— В этом году Рождественские базары отменены, — передавал по радио строгий голос, а мне слышалась работа метронома блокадного Ленинграда... тик-так, так-тик... обстрел с правой стороны, не выходите из дома, спускайтесь в бомбоубежища...

— Фейерверк запрещен, — продолжал объяснять голос, а в моей голове звучало: информбюро сообщает...

— Не посещайте бабушек, вы их убиваете, — а я слышала: на Курской дуге были тяжелые бои, погибло...

— Мы должны быть готовы к большим потерям, миллионы наших сограждан умрут этой зимой...

Ну, что ж... весной фрау Меркель объявила войну. Теперь у нас военное положение и комендантский час. И обещание, что миллионы погибнут. ... А все те, кто до сих пор не верит в смертоносную силу короны и пытается веселиться, враги нашего общества. Закрыться, скорбеть и ждать смерти... своей или родных. Так звучат эти речи. Каждое такое выступление сковывает граждан страхом. Сердце сжимается в предчувствии конца.

Больше всех, конечно, страдают старики, которые сидят в одиночестве и им не с кем поговорить, — те, кто не владеет интернетом и не может прочитать альтернативные источники. Все они запуганы так, что реально готовятся к смерти. Мой сосед немец не выходит из дома несколько недель. Продукты ему привозят из магазина и ставят на пороге. Он не выходит даже на террасу своего собственного двора. И когда с ним говорю по телефону, он дрожит и повторяет: нет, я боюсь, если я заболею, я умру.

— Как вы можете заболеть, если вы не выходите из дома? — спрашиваю его, пытаясь успокоить.

— Вирус летает в воздухе, он везде... так говорят по телевизору, — отвечает сосед.

Это еще не совсем престарелый маразматик. Человек с образованием, говорящий на нескольких языках. Впервые наблюдаю, как человек за короткие срок превращается в зомби.

И всё же... каким будет 21-й? Доведут ли до смерти тех, кого напугали вирусом, как огромное количество подобных моему соседу, который, заперевшись в своем доме, неустанно повторяет, что если заболеет, то обязательно умрет... Сведут ли с ума тех, кто, будучи разумными, не научились жить в сумасшедшем доме? И главным вопросом в преддверии года Быка остается вопрос: действительно ли принятые меры по борьбе с вирусом адекватны и стоят разрушенного общества от краха экономики и до харакири в области семейных ценностей и вековых традиций? Стоило ли напугать народы смертью от вируса так, что люди стали умирать от страха, так и не заболев ковидом?