Сговор и народ (6)

Продолжение. Ранее: 21–22 декабря 1989-го тимишоарские события перекинулись на всю Румынию

20 декабря Чаушеску вернулся из своей триумфальной поездки в Иран. (Через три дня аятолла Хосейни-Хаменеи, президент Хашеми-Рафсанджани и другие лидеры хомейнистской теократии будут извиняться перед румынским народом за "неосведомлённость о преступности" своего недавнего гостя). К тому времени горели парткомы четырнадцати румынских городов.

Чаушеску снова собрал совещание партийно-карательной верхушки и потребовал ответа: почему ситуация за дни его отсутствия изменилось только к худшему? Сподвижники снова "включали дурку". Генерал Влад, например, сетовал на "сложную процедуру выдачи патронов со складов". Как в совхозе "Путь Ильича": хреновина эта сломалась, за другой на склад надо ехать, сегодня уж никак не успеем…

Чаушеску выступил по телевидению. Назвал тимишоарских протестующих врагами социализма. Кого он этим хотел отвратить от протестов, неясно, да и неважно – кондукэтор давно жил в параллельной реальности. На следующий день примар Бухареста Барбу Петреску сунулся с очередной гениальной идеей: собрать на площади Георгиу-Дежа у здания ЦК массовый митинг. В поддержку РКП и лично товарища Чаушеску. То есть своими руками организовать у себя под окнами революционную толпу. Сведя на нет титанические усилия Секуритате по контролю над столицей.

Кондукэтор, разумеется, согласился. Будущих бухарестских повстанцев согнали с рабочих мест и повезли на выделенных администрацией автобусах. Как к Путину на Поклонную.

Последняя речь Чаушеску звучала с балкона ЦК. Генсек-президент начал рассказывать о великих достижениях социалистического строительства и обещал повысить каждому зарплату на сто леев. Первые ряды, укомплектованные партактивом, дисциплинированно похлопали. Остальные закричали: "Да здравствует Тимишоара! Долой коммунизм! Смерть диктатору! Чаушеску убийца!" Растерявшийся кондукэтор что-то пробормотал – впоследствии эти слова расшифровали по губам на видеозаписи: "Елена, ты хотя бы сейчас можешь помолчать?"

Прямая трансляция прервалась. Милиция и Секуритате кое-как зачистили площадь, оставив лишь самых проверенных "титушек". Чаушеску вернулся в здание и провёл быстрое селекторное совещание с региональными первыми секретарями. Ничего утешительного ему ниоткуда не сообщили. Сам он в очередной раз приказал "разоблачить, отвергнуть и ликвидировать". Тем временем, под песню "Пробудись, румын!" люди поднимали национальный триколор с вырванным посредине коммуно-чаушистским гербом – новое знамя революции.

^{Войска перед началом стрельбы по демонстрантам на бульваре Магеру, вечер 21.12.1989}

Вечером в Бухаресте развернулись бои. Первые послереволюционные годы считалось, что секуристы пытались подавить восстание, тогда как армия сразу встала на сторону народа. В действительности было иначе. Перед смертью генерал-министр Миля выполнил приказ Чаушеску. Армия стреляла в народ на пару с Секуритате. Пожарные машины смывали кровь с мостовых. Около пятидесяти человек погибли в этот день. Вероятно, именно поэтому министр обороны и покончил с собой – догадываясь, кого назовут первым приспешником главного палача.

Перед смертью Миля даже успел отрапортовать кондукэтору о выполнении приказа. Что характерно, вместе с Владом. Когда врачи констатировали, что он мёртв, в министерский кабинет ворвался Илие Чаушеску и объявил себя исполняющим обязанности. Ненадолго: через три часа Чаушеску-младшего выгнал загипсованный Стэнкулеску. На основании устного распоряжения Чаушеску-старшего.

Утром 22 декабря с промышленных окраин Бухареста двинулись толпы на центральную площадь. Милицейские заслоны оказались сметены. Военных деморализовала загадочная смерть Мили, и они сильно умерили расстрельный пыл. Восставшие завладевали столицей.

Начальник Секуритате генерал Юлиан Влад вышел на контакт с начальником армейского генштаба генералом Штефаном Гушэ. Раз пошёл такой раззор, давайте что-то решать. Экс-премьер Илие Вердец начал какие-то "консультации по формированию нового правительства". Первым делом он предложил Владу взять МВД. Но на эту суету никто не обратил внимания.

Николае и Елена Чаушеску ещё тусовались в здании ЦК. Кондукэтор собирал рассеявшийся Политисполком и провозглашал какие-то бессмысленные приказы (вроде "подтверждаю свои полномочия главнокомандующего армией"). Около полудня революционная толпа забрасывала здание огнём и выламывала двери ЦК. В точности по стихотворению Юрия Нестеренко: "Звон стекла. Визг пули над карнизом. Входят ЭТИ – с вилами, с ножами. Королева над своим сервизом – словно Архимед над чертежами..."

Начальник охранного департамента Секуритате генерал Марин Нягоэ проинформировал правящую чету: ни через площадь, ни через подземные коммуникации уже не уйти, вызываем вертолёт. Только таким образом Чаушеску удалось бежать. Вместе с Николае и Еленой в вертолёт сели Эмиль Бобу, Маня Мэнеску и охранники-секуристы Флориан Рац и Мариан Русу. Даже на этой последней крыше Мэнеску ещё хватал Чаушеску за руку, норовя поцеловать, и почтительно склонял голову в выражении неизбывной преданности. Бобу тоже был занят – рассовывал по карманам пачки леев и списки врагов.

^{Люди на балконе, откуда совсем недавно выступал Чаушеску}

Вылет вертолёта Чаушеску состоялся примерно в десять минут первого. Через сорок минут здание ЦК было взято восставшими. Прямо из захваченного дворца известили народ о победе поэт-диссидент Мирча Динеску и популярный актёр Ион Карамитру. Режим Чаушеску пал.

Программу революции огласил Думитру Мазилу на площади Революции. Демократия и плюрализм, с "руководящей ролью партии" покончено отныне и навсегда. Народовластие и свободные выборы. Сменяемость государственного руководства. Свобода мысли и совести, информации и ассоциации. Разрешение частного предпринимательства, прежде всего крестьянской собственности на землю. Полное национальное равноправие. Внешняя политика мира и добрососедства. Впервые за сорок пять лет публичная речь завершилась словами "Да поможет нам Бог".

^{Уличные бои в Бухаресте, 22.12.1989}

Главный бой Бухареста шёл, однако, не за ЦК, а за другой объект – национальный телецентр. Значение информационного контроля прекрасно понималось уже тогда. Именно там образовалась новая власть. Называлась она Фронт национального спасения (ФНС).

И тут случилось то, о чём много лет спустя вздохнул Сорин Опря: "Мы, революционеры, тоже виноваты. Революционные ассоциации никогда не должны терять бдительность".

На улицах революционного Бухареста были Ион Гаврилэ Огорану и Константин Добре. В Брашов вернулся с дочерью Вернер Зоммерауэр. Но не эти люди, не Сорин Опря, не Онофрей Дэнилэ стали во главе новой Румынии.

Прямо с колёс, в засыпанном гильзами телецентре, формировался высший властный орган – Совет ФНС. В него вошли и Ласло Тёкёш, и Дойна Корня, и Ана Бландиана, и Серджиу Николаеску, и Корнелиу Мэнеску. Конечно, Силвиу Брукан, конечно, Думитру Мазилу. Естественно, Мирча Динеску, естественно, Ион Карамитру.

Ураганом ворвался диссидент-геолог Джелу Войкан Войкулеску – он же "румынский Робеспьер", он же "Борода революции". Ярый антикоммунист, убеждённый националист, фанат героев-повстанцев, несколько раз арестованный Секуритате. Он сразу назвался комиссаром и взял на себя революционную службу безопасности.

Но каким-то образом при главных рычагах оказались другие товарищи.

Инженер Петре Роман, сын коминтерновца-интербригадовца. Профессор-секурист Мэгуряну. Переобутый на лету генерал-расстрельщик Стэнкулеску. Генералы Николае Милитару и Георге Войня, адмирал Эмиль Думитреску, военный экономист Бужор-Богдан Теодориу. И воспарил над всеми Ион Илиеску, оказавшийся вождём революции…

^{Лидеры Фронта национального спасения Думитру Мазилу, Ион Илиеску и Петре Роман}

Впору удивиться, почему в новое правительство не включили Юлиана Влада. Назавтра после побега Чаушеску он провозгласил: органы государственной безопасности переходят на сторону армии и народа. "Беглый убийца!" – так припечатал премьер Дэскэлеску своего недавнего властителя. "Сам не знаю, как я мог выполнять приказы этого предателя", – плакался Постелнику.

"Коммунисты сдают Чаушеску, но власть удерживают", – констатировал многоопытный Огорану уже в те декабрьские дни. Это было непростой задачей на фоне народного антикоммунистического подъёма. Тем более, что румынская "оппозиционная номенклатура" не успела подготовить и организовать заговор. Это, пожалуй, было и невозможно в силу особенностей чаушистского режима. Сговариваться и захватывать позиции пришлось буквально на бегу, гротескно импровизируя в духе Стэнкулеску. Но это удалось. Способ был найден. Омрачивший великие дни.

Продолжение следует