Традиции поколения Z

Исследование российской культуры 1910—30-х годов обычно пестрят эпитетами "утопический" и "фантастический". В обстановке голода, холода и нищеты творческие люди жили мыслями о новой стране, где все будет иначе: совершенный человек, универсальный язык, удивительные машины, совершенное творчество. Мы назвали их "поколением Z". И устроили одноименную выставку, посвященную этим людям.

Наша задача состояла в том, чтобы создать гипертекст, экспозицию, в которой были бы по возможности четко намечены системные связи, ветвления, параллели, иллюстрирующие рождение утопии в 1910—20-е годы и ее гибель в конце 1930-х. При этом мы старались избежать навязывания личной субъективной позиции. На выставке представлены сотни документов, собранных, в основном, по частным архивам, затерявшихся на антресолях детей, внуков, друзей героев тех событий. И эти документы должны все рассказать.

Революция 1917 года и смена власти послужили спусковым крючком для начала модернизации всей жизни. Новая власть сказала людям: мы строим новый мир — творите. Говоря словами поэта и ученого Алексея Гастева, "монтеры! Вот вам выжженная страна. У вас в сумке два гвоздя и камень. Имея это, воздвигните город!" Люди с энтузиазмом откликнулись на этот призыв, потому что была полная свобода творчества.

В 20-х годах XX века сложилась уникальная в истории России ситуация. "Вертикаль" государственной системы рухнула, уступив место "горизонтали" творческих сообществ.

Тогда, по крайней мере в самом начале 20-х годов, не было диктата сверху, ограничивающего возможность реализации любых творческих устремлений. Творческая энергия масс забурлила, и власть этому была только рада. В то время политическое устройство было предельно демократичным. Если говорить современным языком, то существовала сетевая структура общества.

Мы изучали документы того времени и были потрясены, когда узнали, насколько легко решались все вопросы: выделения денег, организации мероприятий и прочего. Например, по записке "за заведующего отделом" при Наркомпросе можно было получить деньги или снять для художественных нужд музея холст из кабинета самого наркома. Одним словом, анархия.

И, что самое замечательное, все работало! Возникали новые музеи, институты, театры, эстетики. Создавались забытые ныне направления в искусстве, например шумовая музыка. Изобретатели патентовали фантастические звуковые машины, опережавшие время на десятилетия. Лаборатории графического звука, точные прообразы современных центров компьютерной музыки, синтезировали искусственные звуковые дорожки к кинофильмам. Например, композитор Арсений Авраамов использовал в качестве "инструментов" оркестра заводы и фабрики, военные части, пушки, пулеметы, гидропланы. Он дирижировал звуками, которые они издают. Все это было. Притом Москва не представляла собой единственный центр культуры, волна изобретательства захлестнула всю страну, все общество. Это видно из документов.

Культурный феномен, который наблюдался после Революции, своими корнями уходит в прошлое. Еще до 1917 года в России сложилась необыкновенная атмосфера жизни, когда художники и поэты создавали не только новый облик искусства, но и иную культуру. Ломка общественной жизни пришлась на активный возраст многих людей, воспитанных на идеалах свободы — свободы во всем. Тогда было очень популярно универсальное образование, люди стремились получить кроссдисциплинарные знания в разных областях: художники изучали математику, физику, математики писали музыку, психологи занимались живописью и становились "художниками свободной музыки" и т. п. И это

один из признаков модернизации: лет за двадцать до каждого заметного научно-культурного взлета всегда происходят важные изменения в системе и критериях образования.

В то время функционировали различные кружки, читались курсы лекций, действовали многочисленные неформальные институты. Очень часто общение с иностранными коллегами происходило "в живую", ездили в Европу: в Германию, Францию. Переводы иностранных журналов поощрялись, переводилось все что возможно.

Революция уничтожила многие традиционные системы неформальных правил и обычаев, например крестьянскую общину. Также началась борьба с религией, стали ослабевать позиции церкви. Однако эти традиционные сети никогда не были опорой модернизации. В России существовала другая мощная традиционная сеть, несущая в себе громадный социокультурный потенциал. Это кружки, как бы мы сегодня сказали, неформальные творческие союзы. В них, этих сообществах, хранятся неиспользованные запасы социального капитала — взаимного доверия, связанного с традиционными сетями. Под кружками подразумеваются небольшие неформальные объединения, члены которых собираются у кого-то на дому. Кружки часто имеют свой устав, их заседания регулярны и целенаправленны. Именно кружки образуют материальные рамки творческой жизни общества, ее "инфраструктуру". Только изучая документы, частную переписку, осознаешь масштабы этого явления. Именно здесь надо искать истоки таких явлений, как Пролеткульт.

Одним из основателей Пролеткульта и основоположником отечественного менеджмента был Алексей Гастев. Создатель рабочего самоуправления через сеть профсоюзов в соответствии с моделью французских анархо-синдикалистов, Гастев стоял во главе массового движения за научную организация труда (НОТ). Он предлагал увеличить производительность труда путем машинизации и стандартизации телодвижений рабочих. Гастев организовал в 1920 году Центральный институт труда (ЦИТ), который считал своим главным творением. Увлекаясь идеями Форда и Тейлора, он верил, что человек, в совершенстве "освоивший" собственное тело, не только станет идеальным рабочим или спортсменом, но освободит свой разум. По мнению Гастева, стандартизация действий и наработка автоматизма способствуют тому, что "нервная энергия освобождается для все новых и новых инициативных стимулов, увеличивая силу индивида до беспредельности".

Гастев фактически разработал методику создания общества, лишенного центральной власти, функционирующего по принципу глобального сетевого сообщества творческих индивидуумов.

Его сподвижник художник Соломон Никритин в рамках ЦИТа создал Проекционный театр, в котором актеры и художники работали с ритмом и всевозможными объектами, программировали звук, пластику, эмоции. Проводили курсы волнений, тренинги движения по принципам биомеханики, на которых людей учили управлять своими эмоциями и телом в контексте театрального перформанса.

В 1924 году на Первой дискуссионной выставке объединений активного революционного искусства, в которой участвовали проекционисты, почти не было картин в привычном понимании — были чертежи, графики, таблицы, тексты. Никритин вывесил один реалистически выполненный портрет Л.Я. Резникова с надписью "Выставляю как показатель своего профессионального мастерства, от которого отказываюсь, считая его реакционным".

Теория проекционизма Никритина утверждала, что художник должен не создавать предметы потребления, а прочерчивать энергетическую проекцию будущего. Этим Никритин объяснял не только свой новый подход к живописи, но и методологию строительства нового общества.

Подобных организаций в сфере культуры и образования было множество, все они, как сказали бы сейчас, существовали по принципу грантов, то есть формы работы были самыми передовыми. Таким образом,

культура развивалась не за счет перемещения финансовых средств и указаний сверху в рамках ведомственной подчиненности, а за счет поддержки инициатив личностей, которые предлагали реализовать те или иные проекты.

Все двери открывались очень легко. Поощрялись инициатива, экспериментаторство, новаторство. Для осуществления проекта не надо было собирать множество подписей, потому что отношения строились на доверии. К тому же деятели культуры, как правило, все друг друга знали, зачастую жили в одном доме и даже в одной коммунальной квартире. В этом сетевом открытом обществе, анархическом по сути, политическими авторитетами, кроме Алексея Гастева, были Петр Кропоткин и Александр Богданов.

"Отделение искусства от государства. Уничтожение контроля в области искусства. Долой дипломы, звания, официальные посты и чины", — вот один из лозунгов того времени.

Идейным антиподом Алексея Гастева был Платон Керженцев, который уже в начале 1920-х выступал с критикой концепции Гастева, считая главным повышение внимания к вопросам совершенствования управления производством в целом. Именно Керженцев стал официальным теоретиком и организатором управления в советском государстве, противопоставив "горизонтальному" сетевому сообществу Гастева классическую структуру властной "вертикали". Первый биограф Ленина, один из создателей системы советской цензуры, Керженцев фактически стал первым министром культуры, возглавив в 1936 году Комитет по делам искусств СНК СССР. Под его руководством была развернута пропагандистская кампания против "врагов народа", именно он руководил гонениями на работников искусства, на его совести разгром советской кинематографии и многое другое.

Авторитарные системы не заинтересованы в поддержке модернизационных идей, активизирующих общественное сознание и укрепляющих "горизонтальные" связи, повышающие риск снижения зависимости от власти.

Любая "модернизация" подобной системы неизбежно оборачивается усилением ее архаизации и изоляции.

Результатом являются демагогия, страх, социальная апатия и невежество. Выживая в подобной системе как социальный персонаж, интеллектуал разрушается как тип. Сегодня мы имеем атомизированное население, и исходной точкой является не обычай, а криминальные "понятия". В условиях, когда нити традиции и культуры почти утрачены, мы все больше убеждаемся в важности обретения и осознания нашей подлинной истории. У многих живущих в России людей и сегодня есть пока еще искра творческого созидания во имя большой благородной цели, но у них нет уверенности в актуальности, "нужности" своих способностей и талантов, да и цель, в общем, не ясна.

Нынешняя власть может себе позволить купить технологии, нанять работников. Может прикрыть медвежий срам триколором. Но где взять доверие и уважение? Где взять веру и драйв? Ведь модернизацию не купишь.

За период культурной революции было создано гораздо больше, чем в период индустриализации. Было создано новое качество. При этом вся колоссальная культурная деятельность происходила на фоне ужасающей нищеты. Люди не обращали внимания на лишения, они верили в то, что создают Будущее. От прикосновения к этой настоящей русской традиции культуры получаешь гигантский заряд позитива. То, что мы откопали, — это наше, родное. Это было. Смотри и учись.