Оседлость

Один читатель оставил дивный комментарий к статье Тамары Эйдельман об изгнании иноверцев из Испании — сначала евреев, потом мусульман: он недоумевает, почему это такие умные евреи не превратили черту оседлости в Российской империи в рай на земле. Именно так и написано — в рай. "Торгуй, занимайся ремеслами, а вот что-то не срослось. И я знаю что, но вам не скажу — сразу получу ярлык юдофоба, а мне это надо?"

Автор комментария, очевидно, полагает, что черта оседлости — это что-то вроде Кремниевой долины, в которой были собраны евреи Российской империи и где у них были все возможности для создания рая (очевидно, для того их царское правительство туда и собрало). Но вишь, у них, непутевых и неблагодарных, чтой-то не срослось.

В качестве ликбеза, чтобы человек не позорился больше своим дремучим невежеством (не будем, так и быть, подозревать его в юдофобии), предлагаю главу из двухтомного труда моего отца "Евреи и "Советский проект", в которой описывается, что собой представляла жизнь в черте оседлости, и становится понятным, что там у этих евреев не срослось.

Израиль Зайдман

Черта оседлости

Гетто размером в крупную европейскую страну

Черта оседлости, несомненно, представляла собой самую репрессивную и тягостную составляющую часть всего корпуса российских законов, направленных на ограничение прав евреев.

Еврейская энциклопедия, т. I

Описанная в предыдущем разделе практика насильственной рекрутизации еврейских мальчиков была самым зверским преступлением царского режима против евреев. Но зверство это было ограничено во времени: оно захватило только часть 30-летнего царствования Николая I, в остальные царствования оно вообще не имело места. Пресловутая процентная норма в системе образования, запреты на профессию действовали в последние 30 лет существования империи. Но ограничения в праве на жительство и, соответственно, в праве на перемещение в пределах территории государства тяжелейшим образом сказывались на жизни евреев практически весь период их проживания в империи. Воплощением этих ограничений стала черта оседлости. Такого, пожалуй, нигде больше не было, бывали городские гетто, но гетто размером в приличную европейскую страну — это было российское ноу-хау.

Основание "черты" было заложено указом Екатерины II от 1791 года, точнее, той его частью, которая была инициирована московскими купцами и содержала запрет еврейским купцам селиться во внутренних губерниях России и, конечно, в столицах. А "свою первую законодательную формулировку черта оседлости получила в изданном при Александре I "Положении о евреях 1804 года" [А. А. Гольденвейзер. "Правовое положение евреев в России"]. И.М. Дижур пишет ["Евреи в экономической жизни в России"]: ""Положение об устройстве евреев 1804 года", хотя и было продиктовано "попечением о истинном благе евреев", как сказано во вступлении к этому закону, но послужило началом полного разорения и пауперизации значительного большинства еврейского населения страны. Статья 34-я "Положения" гласит: "никто из евреев, начиная с Генваря 1807 года... ни в какой деревне и селе не может содержать никаких аренд, шинков, кабаков и постоялых дворов ни под своим личным или чужим именем, ни продавать в них вина и даже жить в них под каким бы то ни было видом, разве проездом".

Конкретным поводом для принятия предусмотренных названной статьей мер послужило обвинение евреев в спаивании крестьян. Насколько это обвинение было обоснованным, мы рассмотрим далее. Но занятие евреев этим не самым благородным промыслом было во многом обусловлено именно их скученностью в черте оседлости: не могли же они все заниматься торговлей и ремеслом — на сравнительно небольшой территории для этого просто не хватало клиентов, спроса. А меры, предусмотренные "Положением", вели к еще большей скученности еврейского населения. Фактически они означали дальнейшее сокращение территории оседлости: из нее исключалась почти вся сельская местность. Правда, "Положение", кроме выселения евреев в города и местечки, предусматривало переселение их в Новороссию с целью приобщения их к земледелию.

Но вот что из этой затеи вышло. Дижур приводит строки из относящегося к 1808 году донесения витебского губернатора министру внутренних дел: "Деревенских евреев безвременно прогнали, разорили, ввергли в нищету; большая их часть лишена дневного пропитания и крова и потому не в малом количестве идут в Новороссию. Многие, в чаянии переселиться в Новороссию, продали все свое имущество и неотступно просятся туда, хоть только для жительства".

"В то же время, — продолжает Дижур — "Новороссийская Переселенческая Контора" и херсонский губернатор осаждали того же министра внутренних дел донесениями об абсолютной необходимости задержать поток переселенцев, ибо для них не были приготовлены ни избы, ни другие приспособления для устройства земледельческих колоний в степи... Непривычный степной климат, отсутствие жилищ и продовольствия вызвали разные эпидемии среди этой массы обездоленных людей, и указом от 6 апреля 1810 года правительство сочло себя вынужденным временно прекратить водворение евреев на землю".

С самого начала должно было быть ясно, что эта затея может охватить только небольшую часть еврейского населения. Чтобы больше не возвращаться к этому вопросу, скажем, что переселение евреев на землю продолжалось весь ХIХ век, и к его концу, как сообщает Дижур, по данным переписи 1897 года "евреев земледельцев было 179 400", или "3,5% всего еврейского населения России". К 1914 году их было 4%. Это, конечно, немного, но надо иметь в виду, что ручеек еврейских переселенцев на землю шел встречно общему потоку: "во всей России процент занятых в земледелии упал с 90% в начале ХIХ в. до 74% в 1897 г." Дижур отмечает положительную роль, которую сыграла аграризация российских евреев в истории народа: "В 80-х годах и особенно в 90-х годах именно среди еврейских колонистов России рекрутировались пионеры еврейского земледелия в Палестине и в Северной и Южной Америке". Речь о 80–90-х годах ХIХ века, когда евреи бежали из России, куда глаза глядят — от притеснений и погромов эпохи Александра III.

Относительно исполнения самой тяжелой для евреев статьи 34 "Положения" имеются значительные расхождения. Буровский сообщает ["Евреи, которых не было"]: "Еврейский вопрос становится каким-то зловещим, никак не решаемым родными для бюрократии средствами. Для решения этого вопроса созывается особый Комитет в 1806 году. Потом, в 1809 году, опять новый Комитет сенатора Попова. Этот Комитет признал необходимым прекратить начатое было выселение, сохранить за евреями право арендовать имения и торговать водкой. В общем, за время правления Александра I к выселению евреев из сельской местности приступали несколько раз, очень вяло, и дело не только не довели до конца, а толком так и не начали".

А вот что пишет по этому поводу Дижур: "Эта статья, которая с некоторыми отсрочками была неукоснительно проведена в жизнь, сразу лишила евреев тех промыслов, которые кормили их в течение веков...Насильственно выброшенные из сел и деревень обширного края, разоренные еврейские массы стали селиться в городах и местечках черты оседлости, создавая совершенно нестерпимые условия конкуренции между собой в области ремесла и мелкой торговли. Яркое описание этого крайне ненормального быта евреев 19-го века (характерного и для начала нашего столетия) мы находим у выдающегося юриста и экономиста И.Г. Оршанского. Эти "продуктивные" производства сельтерской воды, сапожной ваксы и водяных чернил и прочих "предметов первой необходимости", эти грошевые доходы бесчисленных лавочек и ларьков на базарах... загоняли массы ремесленников и мелких торговцев в безвыходный тупик".

Кто из двух авторов прав? Картина, нарисованная Буровским, характерна для всей политики царизма в отношении евреев. Весь ХIХ век эта политика отличалась непоследовательностью: хватались за одни меры, потом эти оставляли, брались за другие, за третьи, возвращались к первым и т.д. В общем, это было похоже на отрубание любимой собачке хвоста по частям, с той, конечно, разницей, которая происходила из факта не слишком горячей любви правительства к евреям. Что выселение евреев из деревень не было при Александре I доведено до конца, следует хотя бы из того, что, по информации Буровского, при Николае I, в 1844 году, имела место новая попытка выселения. Но и она, как мы увидим ниже, не была последней. Но и Дижур прав: политика выселений, даже если она не была доведена до конца, доставила евреям много бед. От непостоянства этой политики, ее метаний условия жизни становились и вовсе невыносимыми. Такими они оставались почти весь ХIХ век (исключая короткое "пореформенное" время при Александре II) и начало ХХ века, вплоть до революции 1917 года, и главной причиной этого была черта оседлости.

Яков Лещинский показал ее роль на конкретных цифрах ["Еврейское население России и еврейский труд"]: "Черта оседлости перенаселена была лавками и лавочниками. Предприятий мелкой торговли не счесть было в черте. В то время, как средний годовой оборот торгового предприятия составлял в 1910 в губерниях вне черты 20 582 рубля, в черте он был вдвое меньше — 9442 рубля".

А вот характеристика черты, которую приводит Пол Джонсон ["Популярная история евреев"]: "Анализ ситуации, выполненный английским историком Люсьеном Вульфом, позволял сделать следующие выводы. Евреи составляли 1/24 населения России... Подавляющее большинство было заперто в городах и штетлах, которые занимали всего 1/2000 территории. Даже в пределах черты оседлости большая часть территории была закрыта для евреев, а "легальные" части имели свойство постоянно сокращаться. Территория Дона была внезапно выведена из черты оседлости, и за ней Кубань и Терек".

Нельзя сказать, чтобы в самодержавной России ничего не менялось, но для евреев время как будто остановилось. Вот как об этом пишет А. Гольденвейзер ["Правовое положение евреев в России"]: "За 125 лет — от третьего раздела Польши до первой мировой войны — политический и социальный строй России и характер ее хозяйственной жизни подверглись коренному перерождению. Крепостное право пало, сословный строй был расшатан, самодержец разделил свою власть с народным представительством, народное хозяйство вступило на путь быстрой индустриализации, страна покрылась сетью железных дорог... Но пять миллионов русских евреев в течение всего этого времени оставались прикрепленными к тем частям империи, в которых жили в эпоху польских разделов их предки".

Вытекавшие из существования черты оседлости разнообразные ограничения и утеснения для евреев доставляли немало головной боли и правительственным чиновникам, но зато служили неплохим средством прокорма для тех из них, кто был нечист на руку. Развращая представителей власти, эти порядки развращали и евреев, которым просто некуда было деться. Но, конечно, это им же ставилось в вину.

Картина еврейского бесправия хорошо отражена в работе Гольденвейзера. Он и сам был непосредственным свидетелем и участником той жизни. Кроме того, его статья, как и другие материалы сборника, в котором она напечатана, опирается на огромное число первоисточников, — в отличие от более поздних сочинений на ту же тему. Он пишет: "Упорно проводя систему еврейских правоограничений, русское правительство... достигало только одного — деморализации своего собственного административного аппарата и деморализации самого еврейства. Ограничительные законы, обнимавшие все области жизни, постоянно требовали новых толкований. И вот мы видим картину высших государственных сановников, заседающих в Первом Департаменте Сената, которые серьезно обсуждают вопрос, можно ли признать починку резиновых галош дающим право жительства ремеслом. В то же время бесчисленные сомнения, возникавшие при каждодневном применении ограничительных законов, передавались на усмотрение исправников и приставов, — и ни для кого не оставалось секретом, к чему это приводит".

Он ссылается на исследование 1912 года известного английского государствоведа А.В. Дайси: "Худшим проявлением русского деспотизма является моральная деградация, которым он подвергает еврейских подданных царя. Факт существования черты оседлости, лишение русских евреев тех элементарных прав, которые каждое цивилизованное правительство признает за всеми гражданами, и более всего полная зависимость русских евреев от изменчивых капризов каждого представителя власти, начиная от царя и вплоть до любого нижнего чина полиции, — не может не унижать всех жертв этой тирании. Героизмом, с которым евреи переносили вековые несправедливости и преследования, еврейское племя заслужило свою высшую славу... но ни один народ не может всегда оставаться на высоте героизма и мученичества".

Гольденвейзер приводит также выдержку из труда "Черта еврейской оседлости" 1911 года И. Бикермана: "Где милость, там умилостивление... Тут мы имеем дело с системой, точно придуманной для того, чтобы плодить подкуп и вымогательство". Неудивительно поэтому, что "одной из сил, поддерживающих еврейское неравноправие", были "те многочисленные агенты власти, которым такое положение доставляло исключительные выгоды".

Но пора нам перейти от общих оценок к конкретике. Выше приводилось сообщение Гольденвейзера, как высшие государственные мужи в Сенате обсуждали вопрос о том, следует ли считать починку резиновых калош ремеслом. Как указывает автор в примечаниях, "вопрос был решен Сенатом отрицательно. Но в отношении изготовления уксуса Сенат был милостивее и признал, что еврей, занимающийся этим промыслом, может считаться ремесленником", что давало ему право жить за пределами черты оседлости. Автор дает ссылки на конкретные Определения Сената. Одно из них относится к 1883 году, другое — к 1898 году. Десятилетиями высший государственный орган империи занимался решением таких "важнейших" державных проблем!

Ремесленники были самой многочисленной категорией евреев, которым, в принципе, разрешалось жить за пределами черты. Но при этом еврей должен был доказать, что он действительно занимается заявленным промыслом и что этот промысел является ремеслом. И вот "администрация и суды оказались перед задачей — в сотнях тысяч случаев проверять основания, по которым тот или иной еврей претендует на звание ремесленника. В многочисленных сенатских решениях мы можем прочесть подробные рассуждения об экономической природе ремесла и его отличиях от мелкой торговли и промышленности. На основании соображений экономического, финансового и юридического порядка, сенат пришел к выводу, что, например, выделка сургуча, рогожи и чернил, гравирование и малярное дело должны быть признаны ремеслами, но что выделка табака, лака и спичек, настройка музыкальных инструментов и ошкатурение построек ремеслами считаться не должны".

Но вы не забыли: мало было заявить занятие определенным промыслом, доказать, что этот промысел является ремеслом, да еще разрешенным еврею за пределами черты оседлости (евреи, занимавшиеся такими промыслами, в соответствующем законе именовались "полезными людьми"), — еврей должен был еще доказать, что он этим промыслом действительно занимается. Ну понятно, заявить-то каждый может, и находились-таки хитрецы, которые норовили обмануть православные власти. Об одном таком случае рассказывает Сергей Милошевич в статье с весьма точным названием "Абсурд как метод управления". Рискуя раздуть данную главу до непомерного объема, я все же приведу из нее несколько примеров — очень уж ярко рисуют они и "методы управления", и "права евреев" в Российской империи.

Итак, о еврейских хитрецах, точнее хитровках. "К числу "полезных людей" относились и проститутки. Более того, еврейки, занимавшиеся этим древним ремеслом, пользовались большими правами, чем остальные "полезные люди". В 1908 году в Петербурге врач врачебно-полицейского надзора по фамилии Чиж, проводя медицинское освидетельствование питерских жриц любви, отметил некоторую странность в поведении примерно двух десятков из них. Ни манерами, ни внешностью эти женщины на проституток не были похожи. Более того — они странно смущались и краснели во время осмотра. Гром грянул, когда ошеломленный врач установил, что большая часть "странных" проституток, имевших на руках законный желтый билет, являются... девственницами. Оказалось, что мнимые путаны на самом деле... слушательницы недавно открывшегося психоневрологического института, возглавляемого знаменитым профессором Бехтеревым. Это научное и учебное заведение не имело тогда статуса государственного, поэтому обучавшиеся там евреи и еврейки не получали права жительства в Питере".

То есть учиться у Бехтерева они могли, ибо установленная государством процентная норма на частное заведение, очевидно, не распространялась, но жить в городе не имели права — вот такой еще выверт российских реалий. Но продолжим цитирование. "Чтобы иметь возможность заниматься наукой, молодые еврейки вынуждены были записаться в проститутки — иного выхода у них не было. Уже готовились необходимые распоряжения о немедленной высылке "наглых обманщиц", когда эта история просочилась в либеральную прессу. Опасаясь скандала, правительство разрешило "в виде исключения" оставить находчивых слушательниц в покое и разрешить им проживать в столице без торговли своим телом".

Жить и работать за пределами черты оседлости имели право всего несколько процентов российских евреев: купцы 1-й гильдии, лица с высшим образованием, ремесленники, отнесенные к "полезным людям". Остальные, скученные в черте, и сами прозябали, и в экономику страны не могли вносить достойный вклад: "Миллионы евреев, которые по своим способностям и склонностям несомненно могли энергично содействовать экономическому прогрессу страны, были начисто лишены возможности это осуществлять" [А. Гольденвейзер, "Правовое положение евреев в России"].

Там же: "Особая глава в истории еврейских правоограничений принадлежит статье 1171 Уложения о наказаниях 1845 года, которая гласила: "Евреи за производство вне черты, назначенной для постоянного их жительства какой-либо торговли, кроме той, которая в определенных именно законом случаях им дозволена, подвергаются: конфискации товаров и немедленной высылке из тех мест".

"Статья эта была основана на постановлениях двух кодексов, которые были отменены вскоре после издания Уложения о наказаниях. Однако она продолжала значиться во всех последующих изданиях Уложения и, несмотря на свой явный архаизм, стала особенно часто применяться судами в последние 25 лет перед революцией. Притом суды, вопреки всем юридическим принципам, придавали этой статье самое распространительное толкование и применяли ее в случаях, которые она никак предусматривать не могла...Чаще всего преследования по ст. 1171 возбуждались против евреев-ремесленников, которым по закону 1878 года разрешалась торговля вне черты оседлости только предметами собственного изделия. Толкованиям ст. 1171 посвящены сотни страниц сенатской казуистики. В одном решении Сенат признал законной для еврея-часовщика торговлю часами, составные части которых были чужого изделия, но собраны им самим. Но торговля еврея-булочника мукой была признана "вполне подходящей под действие ст. 1171". Еврей-мясник, имевший ремесленное свидетельство на приготовление кошерного мяса, мог продавать его только "своим единоверцам", но отнюдь не "всем желающим"".

А вот сообщает Джонсон ["Популярная история евреев"]: "Существовали привилегированные категории евреев, которым разрешалось передвигаться и даже селиться за пределами черты: отставные солдаты, выпускники институтов, "полезные торговцы", а также "механики, винокуры, пивовары и ремесленники, занимающиеся своим ремеслом". Но им требовались специальные бумаги, которые было очень нелегко получить и требовалось периодически обновлять. Все эти категории имели тенденцию к урезанию, особенно после 1881 года... Купцам вдруг запрещали брать с собой приказчиков и слуг. Из числа привилегированных ремесленников были вычеркнуты табачники, настройщики роялей, мясники, плотники, штукатуры, садовники... Следование всем этим постоянно изменявшимся правилам представляло собой совершенный кошмар для всех, кроме, конечно, продажного полицейского или бюрократа".

Об одном примечательном эпизоде из жизни российских евреев лучше всего рассказал Буровский: в 1891 году "новый московский губернатор великий князь Сергей Александрович распорядился выслать из Москвы вообще всех ремесленников. Выселено было порядка 20 тыс. человек, причем тех, кто заявлял об отсутствии средств на переезд, отправляли по этапу полицией, попарно сковывая кандалами с настоящими преступниками". Ни один из авторов, рассказывающих об этой акции, не приводит оснований, которыми руководствовался губернатор. Да и трудно представить какие-либо законные основания (даже имея в виду российскую законность) для такого коллективного наказания, предвосхищающего гитлеровские и сталинские депортации. Разве что великий князь решил таким образом отметить юбилей — столетие высылки из Москвы еврейских купцов.

Гольденвейзер сообщает, что 3 мая 1882 года были введены новые "Правила" (естественно, "временные", но просуществовавшие до самой революции), которыми евреям было запрещено (в который раз!) "селиться и приобретать недвижимость в сельской местности". Поскольку они теперь могли жить только в городах и местечках, административным органам, опять же до Сената включительно, приходилось решать вопросы типа: "Следует ли считать нарушением Временных правил 1882 года поселение еврейской семьи в доме, одна половина которого находится в черте города, а другая за этой чертой" и вообще, "каким условиям должен удовлетворять населенный пункт, чтобы заслужить название "местечко". Но, понятно, "чаще всего эти вопросы, от которых иногда зависело благосостояние сотен еврейских семейств, разрешались по усмотрению местных Помпадуров".

Что все это не шутки, видно из другого пикантного случая, описанного С. Милошевичем ["Абсурд как метод управления"]: "В 1907 г. губернатором Витебской губернии назначили ярого черносотенца Гершау-Флотова. Увы, губернатору не повезло — Витебская губерния входила в черту еврейской оседлости, где иудеи могли жить беспрепятственно. И вот губернатору-антисемиту приходит в голову "блестящая" идея. Согласно высочайше утвержденным в 1882 г. Правилам, новые поселения евреев в сельской местности были запрещены. Однако тем представителям древнего народа, которые жили в селах до вышеназванной даты, милостиво было разрешено остаться на прежнем месте. Ясное дело, за четверть века у них появилось немалое число потомков. Разумеется, в ревизских списках, составленных в 1882 г., эти люди не фигурировали. Значит, постановил "мудрый" губернатор, налицо противозаконное "новое поселение". А раз так, то всех их необходимо немедленно выслать за нарушение вышеназванного правила от 1882 г."

То есть губернатор-черносотенец решил воспользоваться тем, что право "беспрепятственного" проживания евреев в черте оседлости в 1882 г. было обставлено препятствием, урезавшим черту в десятки раз, а именно исключением из нее сельской местности. По счастью, распоряжение губернатора было направлено на утверждение Сенату. Идем за автором дальше: "В повестке дня заседания Сената этот вопрос звучал так: "Можно ли рассматривать рождение иудея как акт нового поселения?" Напрасно либеральные сенаторы со всей серьезностью доказывали коллегам, что "утроба матери, с точки зрения закона, не является местом жительства, а та часть чрева, в которой пребывает плод, не представляется жилплощадью, перемещение с которой может почитаться переселением". Правые сенаторы, которых оказалось большинство, не согласились с этими очевидными выводами. Они упорно придерживались точки зрения губернатора — этих евреев там раньше не было, значит, они вновь поселились. А откуда они взялись — это дело десятое. Стало быть, всех рожденных после 1882 г. необходимо оттуда немедленно выслать".

"Скорее всего, так бы и случилось, если бы слово не взял секретарь Сената, блестящий юрист и либерал Николай Писарев. "Если последует решение выслать этих евреев, то на практике создастся чрезвычайно затруднительное положение, — заявил он. — Ведь, как известно, согласно закону, евреи высылаются либо в то место, откуда они прибыли, либо на родину. Куда же, в таком случае, высылать этих евреев, если место, откуда они "прибыли", находится... (здесь секретарь сделал эффектную паузу), а их родина — там, где они живут в настоящее время". Только после этого было решено рапорт губернатора оставить без последствий (и то — девятью голосами против трех). Окажись на месте Н. Писарева другой человек, и десятки тысяч евреев — не только из Витебской губернии — были бы выселены из обжитых мест. Но, вот вопрос, — куда?

Конечно, можно еще раз посмеяться — какими вопросами занимался в России Сенат! А мне пришло в голову другое: а может, это еще не худший вариант? И, слава Богу, попадались в России либеральные сенаторы, пусть они даже всегда были в меньшинстве. И были еще "середнячки", которые могли к их мнению прислушаться. А потом Революция освободила нас от "проклятого самодержавия", и при Ленине целые сословия уничтожались на корню, а при Сталине целые народы выселялись "куда Макар телят не гонял", и все это — безо всяких голосований, без сомнений...

Но вернемся к Гольденвайзеру: Киев был включен в число четырех городов, хотя и находившихся в черте оседлости, но исключенных из нее. Евреи, не имевшие права постоянно жить за пределами черты, не имели этого права и в Киеве. Для некоторых категорий допускалось временное проживание, и только в двух районах города. Четких правил не было, и это "открывало широкий простор для взяточничества и произвола местной полиции".

Снова обращаемся к Джонсону: "Приезжие с Запада бывали потрясены зрелищем толпы испуганных евреев, которых гнал по улице полицейский конвой, — результат ночной облавы. Полиции разрешалось вламываться ночью в дом с применением любой необходимой силы и требовать у каждого документального подтверждения его права на проживание, независимо от пола и возраста. Тот, кто не мог дать его, немедленно забирался в полицейский участок... Даже в первоклассных гостиницах полиция останавливала и допрашивала людей с "еврейской физиономией". Она вполне могла запретить пребывание известных иностранцев, как поступили, например, с Оскаром Страусом, американским послом в Константинополе".

Там же: "В Смоленской губернии в 1909 году конная полиция окружила город Починок, но выявила только 10 "нелегалов"; в результате прочесывания окрестных лесов удалось отловить еще 74. Закон о поселении развращал полицию, которая занималась поборами с евреев. Когда этот бизнес становился менее доходным, полицмейстеры подстрекали православных подавать петиции с требованиями высылки евреев под предлогом того, что "они возбуждают местное беспокойство". После этого бедных евреев изгоняли, а из богатых выколачивали деньги. Бедняки, возвращаясь в черту оседлости, становились растущей социальной проблемой. Например, в Одессе 30% бедняков-евреев жили за счет еврейской благотворительности".

А вот ряд "мелких штрихов": когда власти решили закрыть для евреев Южный берег Крыма, "оттуда вполне могли выгнать недолечившегося от чахотки еврейского студента. Евреи, желавшие воспользоваться кавказскими минеральными источниками, должны были сдавать специальный экзамен армейскому офицеру... В сезон в Дарницу (курорт под Киевом) допускалось не более 20 еврейских семей. Прочие курорты в пределах черты оседлости были вообще закрыты для евреев при любых обстоятельствах... Еврейским пианистам разрешали участвовать в Международном конкурсе Рубинштейна в Санкт-Петербурге, но только при условии, что они не будут ночевать в городе". Кстати, нам пытались внушить, что в коренной России, или Великороссии, антисемитизма не было. А где находятся Москва, Санкт-Петербург, Смоленск, кавказские минеральные источники — в Украине, в Польше?

И в тех случаях, когда евреи имели какие-то "права", правительство как будто специально старалось сделать так, чтобы они все равно чувствовали себя униженными: "Евреи, имевшие разрешение жить за пределами черты оседлости, не могли оставить у себя на ночь даже сына или дочь, если те не относились к привилегированным". Но бывало и наоборот: сын-студент имел право жительства в городе, а его родители — нет: [А. Буровский, "Евреи, которых не было"]: "О.О. Грузенберг вспоминает, что когда он был студентом в Москве, к нему приехала мать. Приехала нелегально, и приходилось постоянно "греть" полицию мелкими взятками, чтобы отцепились...Удивляться ли тому, что Осип Грузенберг жил и помер врагом существующего строя? С Гершуни получилось потом то же самое, но еще хуже: во время полицейской облавы, которыми славился Киев, его старуху-мать выявили, как подрывной элемент... Пожилая еврейка провела ночь на заплеванном полу полицейского участка, а утром была отправлена назад, в местечко. По собственным своим словам, Гершуни именно в эту ночь поклялся, что не успокоится, пока не рухнет проклятая власть, посмевшая оскорбить его мать".

Грузенберг впоследствии стал одним из самых известных российских адвокатов, а Гершуни — одним из самых отчаянных террористов, руководителем боевой организации эсеров.

Горючее в Российской империи копилось...

(И еще небольшой отрывок из следующей главы двухтомника, показывающий, что, несмотря на существовавшие ограничения, евреи сыграли большую роль пусть не в создании рая, но в развитии и реформировании экономики России. — В. З.).

Гольденвейзер пишет: "В русских законах не существовало общих ограничений для евреев в праве заниматься торговлей, промышленностью и ремеслами". То есть ограничений не существовало ни для кого, в том числе и для евреев. Замечательно! Не спешите радоваться, читаем дальше: "По ст. 791 т. IХ Свода законов, евреи, ремесленники, купцы и мещане "пользуются в местах, для постоянного жительства им назначенных, всеми правами и преимуществами, предоставленными другим русским подданным одинакового с ними состояния, поколику сие не противно особым правилам о евреях".

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Права-то равные со всеми остальными подданными, но манюсенькое уточнение: "в местах назначенных". Из всех подданных империи только евреям были строго назначены "места", то есть все та же проклятая черта оседлости. Вообще-то и в ее пределах евреи не имели равные права с остальными: как было показано выше, и в черте им то и дело запрещали заниматься определенными видами деятельности, жить в селах, покупать там недвижимость. Джонсон сообщает: "Им запрещалось покупать и арендовать землю...Они не могли даже приобретать землю для кладбища".

Но и в этих условиях евреи сыграли большую роль в развитии экономики России, прежде всего, в пределах черты оседлости, а затем и в других регионах, насколько им это позволяли бесчисленные ограничения. Дижур пишет ["Евреи в экономической жизни России"]: "При Александре I принимались энергичные меры к поощрению промышленности. Рескриптом от 21 апреля 1811 года сенатору Аршеневскому было поручено... "склонить первостатейных евреев положить основание сукноделию в их народе". Уже 8 июня того же года сенатор докладывал императору, что осматривал в Могилеве заведенную двумя евреями "на осьми станах фабрику, на которой до 20 мая сделано 2000 аршин сурового сукна низкой доброты". Но это ж только полтора месяца прошло после царского поручения! Так было положено начало сукноделию в Северо-западном крае. Сукно нужно было для солдатских шинелей, впереди был 1812 год!

Читаем далее: "Из скромного начала, к 1832 году в восьми губерниях Северо-западного и Юго-западного краев еврейских фабрик и заводов числилось уже 149 из общего числа в 528, или около 30%", из них текстильных — 78, на которых "вырабатывалось около полумиллиона сукна разных сортов в год". Огромную роль сыграли евреи в становлении и развитии сахарного производства, еврейские мукомолы первыми наладили экспорт муки за границу, в 1897 году евреям принадлежало более трех четвертей табачных фабрик и более 60% лесопилен в губерниях черты оседлости, более половины кожевенных производств России и т.д.

В хлебной и лесной торговле — двух главных статьях экспорта России — евреи, говорит Дижур, буквально вывели Россию на мировой рынок. Весьма значительной была роль евреев в строительстве железных дорог и развитии водного транспорта, в добывающей промышленности (уголь, нефть, золото) и, конечно же, в банковском деле.

Для участия евреев во всех этих отраслях народного хозяйства характерны две особенности. Первая: везде им приходилось преодолевать ограничения и запреты, которые ставила на их пути царская бюрократия, несмотря даже на то, что от этого несли потери не только евреи, но и христианское население и сама государственная казна. И вторая: несмотря на все препоны, евреям удавалось добиться ускорения оборота средств и снижения производственных издержек, за счет чего они могли снижать стоимость собственных посреднических услуг, вызывая ярость менее поворотливых конкурентов.

Дижур рассказывает: "Уже в 1878 г. на долю евреев приходится 60% хлебного экспорта из Одессы". Они первыми развили хлебную торговлю в Николаеве, Херсоне, Ростове-на-Дону, то есть на всем юге России. Но в ее центральной части "торговля долгое время производилась по старинке. "Тит Титычи" диктовали свои цены беспомощным крестьянам и даже помещикам, притом цены непомерно низкие, со сбытом не спешили, а прибыль достигала 30%".

Далее он цитирует опубликованное в 1912 г. исследование "Роль евреев в хлебной торговле" И.М. Бикермана: "С появлением евреев (а появились они с первыми поездами в Курске и Орле) конкуренция понизила барыши в четыре и больше раза, и хлеб не залеживался больше месяца или двух...Оплата посреднических услуг в хлеботорговом деле доведена евреями до последней степени дешевизны; и если все еще на пространстве большей части России господствует монополия, и производитель получает не все, что он мог бы получить при данных условиях мирового рынка, то вина в этом лежит в законах о черте оседлости, рассекших страну надвое, не дающих опыту западной торговой культуры проникнуть вглубь России и тем самым покровительствующих неподвижности, застою и кулачеству".

А вот как обстояло дело в лесной промышленности: "Евреям во многих местах не разрешалось устройство лесопильных заводов, и это понуждало их сбывать свой товар за границу в необработанном виде. Это было убыточно для еврейских лесопромышленников и в то же время лишало местное население значительных заработков. Евреи-лесопромышленники были лишены возможности производить свои торговые операции в портах Либавы, Виндавы, Риги, Ревеля и Петербурга и были вынуждены экспортировать свой лес через прусские порты. Не имея права арендовать у железных дорог участки для складов наволочного груза при станциях, евреи-лесопромышленники были вынуждены отказаться от отправки лесных материалов железнодорожным путем и специализировались на речных сплавах". Иногда речной сплав может оказаться выгоднее железнодорожного, но — не всегда. Еврейские лесопромышленники, в отличие от их конкурентов, были лишены возможности выбора, маневра... "Приходится только поражаться, что при наличии стольких затруднений евреи-лесопромышленники все же сумели значительно развить русскую лесную торговлю и промышленность и усовершенствовать ее методы".

Еще хуже дело обстояло в добывающей промышленности: "Доступ евреев к добывающей промышленности был крайне стеснен как временными правилами 1882 года, так и особыми правилами 1887 года, устранявшими евреев от участия в горных промыслах на казенных землях".

Свидетельствует Буровский: "Куда еврея не пустили — там и сохраняется тихая дореформенная жизнь. Пока у русского рубль обернется два раза, у еврея он обернется пять раз... После изгнания евреев из Киева жизнь там вздорожала, а отнюдь не подешевела".

Дижур приводит выдержку из статьи "Евреи и русское народное хозяйство" (1916 г.) профессора М. Бернацкого: "Евреи составляют больше трети (35%) торгового класса России. Роль евреев в торговой жизни России громадна, они в значительной степени эту торговлю налаживают. Всякие тормозы в проявлении торговой энергии евреев отзываются болью в национально-экономическом теле России".

Израиль Зайдман

Желающие приобрести двухтомник "Евреи и "Советский проект" или другой двухомник И. Зайдмана "Две тысячи лет вместе" — обращайтесь

по тел. +49 176 3 888 30 25 (есть WhatsApp)

или по Е-mail: reise.meridian@googlemail.com.

P. S. Кстати, автор комментария забыл указать ещё одно место, где у евреев никак не срасталось с созданием рая, — в концлагерях. Причём там сидели не только советские евреи, но и евреи из разных стран. И нигде, ни в одном концлагере — не срослось.

Ну что ж это такое, не иначе всеобщая убежденность о каком-то особом уме и одаренности евреев — миф.