Конец истерического "историзма"

"Два редактора с корректором,
Кинокамера с прожектором,
Юные натуралисты
И другие специалисты"
(Кит и Кот, Б.Заходер)

Не перестаю изумляться тому, с каким упорством [тупоконечники] любители предлога "на"  по отношению к Украине продолжают биться за свое право говорить и писать так, "как они привыкли", "как им удобно" и "как исторически сложилось".  Позиции свои, правда, они потихоньку сдают: о грамматике русского языка последнее время слышно все меньше, ссылки  становятся все иррелевантнее. Например,  начали ссылаться даже  на то, "как это будет по-польски". Хм!.. Об этом даже как-то и говорить неловко.
Прежде всего, видимо, имеет смысл буквально в двух словах проговорить краткое содержание предыдущих серий, прежде, чем переходить непосредственно к теме этого поста. Итак:

1. Русская грамматическая форма "в Украине" применительно к государству Украина является единственно правильной для русского языка. Всем, интересующимся историей происхождения этой формы, изменением частотности ее употребления и использованием в литературе – сюда.
2. Примеры из других языков (в том числе и других славянских языков, в частности, польского или даже украинского) не являются валидными в обсуждении проблем русской грамматики. Это, казалось бы, должно быть самоочевидно, но, тем не менее, приходится и это проговаривать отдельно.
3. Часто используемое в качестве аргумента в поддержку предлога "на" стихотворение Т.Шевченко "Заповит" (в русском переводе) оказывается при ближайшем рассмотрении аргументом, полностью поддерживающим п.1.
4. Аргумент относительно того, что форма "на Украине" может быть для кого-то исключительно "вопросом привычки, а не мировоззрения" тоже был взвешен "и найден чрезмерно легким"(с).

Таким образом, у любителей предлога "на" остался только последний рубеж, на котором они пытаются окопаться и даже по возможности зарыться в землю: это аргумент о том, что форма "на" складывалась исторически, что нельзя в одночасье отменить то, что формировалось в течение столетий, что язык имеет свои законы развития... И что нельзя в угоду политическим условиям менять то, как говорят и пишут люди.

Ну, что же, придется остановиться и на этом рубеже и немного повнимательнее присмотреться к тому, как на самом деле обстоят дела с влиянием политического фактора на изменения в языке. И особенно – к тому, как быстро такие политически мотивированные изменения могут происходить.  И много ли примеров тому мы можем найти в истории.
Чтобы не томить тех, кому лениво читать "многабукаф", забегу вперед и скажу сразу: случаев быстрых изменений языковых норм в истории масса, и практически все они являются политически мотивированными. Самый интересный и животрепещущий для всех нас пример – русского языка – оставим напоследок, а начнем, пожалуй, с примеров наиболее известных и – в буквальном смысле этого слова – академических.

Французский язык является, пожалуй, самым общепризнанным примером "официально регулируемого" языка.  В результате сознательной и целенаправленной реформы, проводившейся Французской Академией, были унифицированы правила произношения и написания, сведены к минимуму исключения из грамматических правил и, более того, было принято решение сделать процесс реформы языка постоянным: то есть до недавнего времени именно Французская Академия периодически принимала решения о том, какие неологизмы приемлемы, а какие – нет, какие формы языка следует ликвидировать и т.п. С конца 70х – середины 80х гг. (в разных франкофонных странах – в разные годы) был создан Высший Совет Французского языка (Conseil supérieur de lalangue française), который взял на себя функции дальнейшей, так сказать, "перманентной реформы". Последний официальный документ, вносящий значительные изменения во французскую орфографию был издан в 1990 г. и опубликован, прошу заметить, в правительственном органе Journal officiel de la République française, что демонстрирует всем, кто еще может в этом сомневаться, что процесс реформы французского языка осуществляется на государственном уровне. Все многочисленные поправки и изменения в языке вступают в силу немедленно, и, как видим, прекрасным образом приживаются.  Что-то не видать и не слыхать возмущенных французов, требующих, скажем,  возвращения циркумфлекса над гласными u и i на том основании, что "они к ним привыкли". Может, у французов мышление как-то гибче?

Идем дальше. Какие еще  чисто политические решения имели серьезные лингвистические последствия? Таковых обнаруживается множество.

После отделения Норвегии от Дании в начале XIX в. был создан норвежский язык. Вполне "искусственно" и сознательно на основе норвежских диалектов был создан принципиально новый язык для нового государственного образования, которого ранее не было.

Примерно так же "внезапно" был создан современный новогреческий язык. Через некоторое время после того, как Греция получила независимость от Османской империи, современный греческий язык был "изобретен" за пределами собственно Греции в конце XIX в. В результате современному греческому читателю недоступны тексты, написанные на также на новогреческом, но в начале XIX столетия.

Еще один пример резких и политически мотивированных реформ языка, разумеется, дает Китай. После свержения имперского правительства, в 1920-х гг.  произошла первая реформа: отмена вэньяня и замена его разговорным китайским. Нам, не представляющим себе, какой колоссальный пласт культуры и языка был тем самым "отменен", трудно  себе это вообразить. А сделано это было в чрезвычайно короткие сроки. Затем – в 1950е годы, опять же чисто по политическим мотивам в КНР была проведена "реформа иероглифов", т.е. "упрощение письменности" с тем, чтобы окончательно разделить языки Тайваня и материкового Китая.  Это тоже требует некоего напряжения воображения для людей, никогда не сталкивавшихся в своей жизни с иероглифами, но уж поверьте, это – переворот сознания.

Говоря о перевороте сознания, нельзя не вспомнить, и то, что один из современных разговорных языков был создан искусственно ("воссоздан", как сейчас говорят) в 20е гг. прошлого века, и мы даже знаем имя того человека, который это сделал: Э. Бен-Иегуда по праву считается "автором" современного иврита. Было ли создание этого языка и его распространение политическим решением? Несомненно.  Это было лингвистическим выражением идеи построения еврейского государства.  Более того, этот "искуственный" язык весьма быстро (с исторической точки зрения – мгновенно!) вытеснил из употребления исторически сложившийся и развитой язык идиш, до тех пор бывший повсеместно признанным и совершенно естественным разговорным языком практически всех евреев, проживавших в Европе.

Радикальнейшие и – опять же, с исторической точки зрения практически мгновенные – изменения произошли  в 30е годы прошлого столетия и с древними и вполне исторически сложившимися тюркскими языками.

Начнем с того, что один из них – так называемый "османский" - претерпел столь радикальную реформу, что прекратил свое существование в качестве живого языка, оставшись лишь языком исторических и литературных памятников. Руководством Турецкой республики было принято политическое решение обрубить абсолютно все "османские корни" и прервать какую бы то ни было преемственность, в том числе и языковую, с османской традицией. В результате – прошу любителей "исторического развития языка" обратить на это особое внимание! – был проведен комплекс мер, которые включали в себя:

• перевод письменности с арабской на латиницу;
• радикальная реформа грамматики и синтаксиса (изъятие из языка многочисленных персидских и арабских грамматических и синтаксических форм и оборотов);
• радикальная реформа словаря: изъятие из употребления многочисленных арабо-персидских заимствований  и замена их неологизмами, созданными на основе тюркских корней (в редких случаях – заимствованиями из европейских языков);
• правительством было создано "Турецкое лингвистическое общество", в обязанности которого после окончания радикальной реформы  входила постоянная дальнейшая деятельность по сохранению "чистоты" турецкого языка, созданию неологизмов по мере необходимости на основе тюркских корней и дальнейшее искоренение еще кое-где сохранившихся арабо-персидских грамматических форм. Деятельность эта продолжается и по сей день.

Отметим отдельно, что Мустафа Кемаль, инициатор этой (как и многих других) реформ в Турции формулировал задачи языковой реформы предельно ясно: "Реформа языка – это реформа мышления"(с). И то, и другое в Турции в 30е годы было реформировано весьма основательно.

Одновременно с реформой турецкого языка (точнее, одновременно с превращением османского языка в турецкий) шли процессы языковых реформ и в других тюркских языках, особенно в (к тому времени уже советской) Средней Азии и в Азербайджане.  Узбекский, таджикский, туркменский, киргизский, казахский и азербайджанский языки также были переведены с арабской письменности, но не на латиницу, а – в результате политического решения - на кирилицу. В Узбекистане литературным языком стал узбекский, заменивший – также в результате политического решения -  чагатайский. В этих тюркских языках тоже активно шел процесс искоренения арабо-персидской лексики, но заменялась она по преимуществу лексикой из русского языка, особенно в случае технических терминов и неологизмов.  Классический пример: по-азербайджански "вертолет" будет “vertolyot”, а по-турецки “helikopter”. Выбор неологизмов в реформируемых языках был абсолютно осознанным и политически-мотивированным решением.

Все перечисленные примеры сводятся примерно к одному: это были сознательные реформы языка, проведенные по чисто политическим мотивам, никак не связанные с "исторической логикой развития", а в некоторых случаях и резко обрывавшие все "исторические тенденции". Что, как видим, не помешало, в частности, турецкому языку существовать и процветать, а Орхану Памуку – получить Нобелевскую премию по литературе. Так же как и писавшему на "искусственном" норвежском языке Кнуту Гамсуну, кстати говоря.

Впрочем, что это мы все об иностранцах да об иностранцах. Русскому человеку ведь главное – [чтобы поближе к телу] чтобы о русской душе. Так вот. Возвращаясь к тому, с чего мы начали, хочу отметить, что никто из нынешних ревнителей предлога "на" букву "ять" не употребляет, такъ же, какъ и твердый знакъ после согласныхъ на конце словъ. Не пользуются они и несколькими другими буквами, исключенными из русского алфавита в результате реформы 1918 года. Более того, все эти ревнители послушно используют те формы склонения, те правила написания приставок и те правила образования словоформ, которые были предписаны декретом "О реформе орфографии".

Была ли эта реформа результатом "исторического развития"? Вот что думал по этому поводу упоминавшийся в связи с философским обоснованием концепции "Русского мира" И.Ильин:

Были, разумеется и апелляции к тому, что данная реформа представляет собой разрыв "исторической преемственности", что она "насильственна" и не имеет под собой никаких оснований.

На самом же деле вопрос о том, была ли реформа русского языка 1918 г. обоснованной или нет для нас сейчас вторичен. Эта реформа (как и другие, перечисленные ранее) представляет собой яркий пример того, что: а) быстрые изменения в языке не только возможны, но и представлены массой исторических примеров и б) большинство таких изменений (реформ) обусловлены сознательным политическим выбором реформаторов.

В связи с этим снова встает простой, но от этого – не менее принципиальный вопрос. Если человек разумный способен изменить то, как он говорит, пишет (и, следовательно, думает) тогда, когда его к этому вынуждает государство, то почему он не может (не желает, отказывается даже думать о этом!) этого сделать тогда, когда этого требует элементарная справедливость и порядочность? (Я сейчас намеренно оставляю в стороне вопрос о грамматике, поскольку это все мы уже обсудили, см. начало этого поста). Почему люди, утверждающие, что они "сочувствуют Украине и украинцам" продолжают утверждать, что употребление предлога "на" для них является делом принципа, поскольку "историческое развитие русского языка..." и далее по тексту? Не значит ли это, что эти люди, пытаясь продемонстрировать независимость своего мышления, демонстрируют тем самым нечто прямо противоположное, а именно – замшелость мозгов, неспособных уже даже к простейшим логическим умозаключениям?

С таким мышлением, конечно, приятнее сидеть в окопе, но, мне кажется, и этот рубеж [тупоконечникам] защитникам предлога "на" придется сдать. Ума не приложу, за что они уцепятся в следующий раз. Отступать-то некуда, как сказал [их любимый вождь и учитель на стадионе] некий любитель чужих территорий... И ведь действительно – некуда...