Сговор и народ (8)

Окончание. Ранее: Возмездие над диктатором свершилось. Но кто же перехватил власть?

Первоначально количество погибших в румынском декабре 1989-го оценивалось в 60 тысяч человек. Это, конечно, огромное преувеличение. (Равно как обвинение в геноциде и разговоры о заграничных счетах). Но ни с чем несообразной эту цифру не назовёшь. Убитые на улицах и забитые на допросах – далеко не все жертвы чаушизма. Гораздо больше людей были убиты иначе – голодом, холодом, отсутствием лекарств. А как видно по диалогу со Штирбеску, этих фактов сам Чаушеску вовсе не отрицал.

Понятна цель – избежать разоблачений на настоящем суде. Но казнь Чаушеску встретила полную поддержку подавляющего большинства румын. Люди желали увидеть необратимый разрыв с прежней системой. Это народное чувство совпало с интересом группировки, оказавшейся у власти. Так тоже бывает.

А вот во многом другом совпадение оказалось куда меньше.

В считанные часы Илиеску собрал свои давние аппаратные связи в новую властную систему. Именно к нему являлись с повинной и покорностью чиновники региональных администраций и отраслевых ведомств. Получали – правда, не всегда – прощение и полномочия на руководство от имени ФНС. Сбылись давние предсказания революционной бороды: Чаушеску когда-нибудь умер, вместо него пришёл Илиеску. Как и ожидалось всеми.

Роман лихорадочно – и тоже небезуспешно – отлаживал административно-хозяйственное управление. Милитару осваивался в командовании войсками. Особенно интересные пертурбации творились в госбезопасности. Джелу Войкан Войкулеску собрал офицеров Секуритате, объявил о расформировании чаушесковской охранки, но пообещал не преследовать искренне перешедших на сторону революции. Таких нашлось достаточно.

На заседание ФНС в полном параде с орденами явился генерал-секурист Николае Дойкару – известный палач конца 1940-х, расправлявшийся с крестьянскими восстаниями под личным командованием Чаушеску. В юности, кстати, фашист-легионер. Рассказал, как Чаушеску снял его с должности (что было правдой), представился жертвой чаушистских репрессий, изъявил готовность служить новой власти. Потому что это – власть. Потому что в Железной гвардии, в РКП, в Секуритате, теперь в ФНС жаждал Дойкару одного: "Принадлежать к миру сильных".

^{Генерал Николае Дойкару, прославившийся особо жестоким режимом для политзеков на строительстве Дунайско-Черноморского канала. Возможно, его перепутали с кабаном на охоте...}

Войкан Войкулеску не стал долго думать. Кровавый секурист был принят в штатные консультанты новой госбезопасности. Правда, не успел развернуться – не прошло двух месяцев, как Дойкару получил пулю на охоте. Кто-то из коллег спутал его с медведем. Расследовать особо не стали.

Новую спецслужбу – Румынскую службу информации (РСИ) – возглавил профессор Мэгуряну. Надо отдать ему должное: даже в официальных анкетах он признавал, что служил в Секуритате, имел звание капитана, направлял аналитические записки на имя самого Чаушеску. И если адресат не сделал умных выводов из умных текстов, тем хуже для него. Сделали другие. Сформировавшие в новой Румынии своё мощное лобби.

Тем более надо отдать должное "бородатому Робеспьеру". Войкан Войкулеску, вице-премьер по безопасности в первом революционном правительстве, даже спал на ящиках с секуристской документацией, во сне не выпуская пистолета. Кадры РСИ комплектовались из армейских офицеров, активистов ФНС, проверенных бывших секуристов. Верность идеалам Рождественской революции была первым критерием зачисления. Вторым – личная преданность Иону Илиеску.

Отладили систему быстро. Настолько быстро и громко, что уже в феврале 1990-го протестующие против "неокоммунистического" правления выдирали Войкулеску его знаменитую бороду.

^{"Минериада" в Бухаресте, 1990 г. Противники режима Чаушеску против... противников режима Чаушеску}

Месяцем раньше, в январе 1990-го, состоялся Процесс Политисполкома – суд над элитой чаушизма. Главные обвиняемые – Динкэ, Постелнику, Бобу и Мэнеску, осуждённые отдельно от остальных. Все они обвинялись в убийствах – на основании участия в заседании 17 декабря, где был утверждён приказ Чаушеску "положить их".

Один Динкэ держался с достоинством: "Я коммунист, и считаю, что так было надо. Но перебрали, конечно, за что и получили". Остальные самобичевались, умоляли о снисхождении, проклинали предателя Чаушеску и расхваливали товарища Илиеску. "Благородным движением рабочих, инженеров и техников" назвал свержение чаушистского режима интеллектуал Мэнеску. "Быдло я был", – сказал Постелнику, и эта фраза считается итоговым слоганом "золотой эпохи".

^{Тудор Постелнику в суде}

Динкэ приговорили к пятнадцати годам, большинство других к пожизненному заключению. Впрочем, больше пяти лет не сидел никто. Когда страсти поутихли, всех постепенно выпустили по возрасту и здоровью. Только Макри умер в тюремном автозаке.

Мало кто возражал против сурового осуждения приспешников Чаушеску. Но многим не нравилось, как проходил этот суд. Во-первых, очень уж по-коммунистически – обвинительный уклон, бездоказательность, явный политический мотив. Во-вторых, что главное: "Их судят за то, что они не возражали Чаушеску на одном заседании. Но с них не спросили за долгие годы преступной власти над нами".

И не удивительно. Кому было спрашивать? Кто судил-то?

12 января 1990 года Румыния погрузилась в траур по погибшим героям революции. Вечером в Бухаресте начался мощный антикоммунистический митинг. Неожиданно повернувшийся против новых властей – люди наконец вспомнили, кем был товарищ Илиеску и его соратники. "Смерть коммунизму! Долой неокоммунизм!" – ревела многотысячная толпа. Ещё бы немного… Положение вновь изменил Думитру Мазилу. Взойдя на трибуну, он воскликнул: "Долой коммунизм! Смерть за смерть!" – вызвав шквал оваций.

Тут же на месте была объявлена вне закона РКП. Вообще-то уже не существовавшая. Народный гнев снова удалось отвести. Мазилу купался в лучах славы и бешеной популярности. Он уже поглядывал на президентство. Но тягаться с тёртым-перетёртым аппаратчиком Илиеску было ему не по силам. Очень скоро Мазилу оказался далеко и надолго задвинут. При том, что для многих именно он явил лицо революции.

^{Думитру Мазилу}

Так же избавился Илиеску и от других соперников – амбициозного Брукана, самодовольного Милитару, идейного Романа. Все они, впрочем, успели взять своё. Брукан допрашивал самого Влада: "Ну что? Кто теперь тут главный?" Милитару успел покрасоваться с пафосными приказами. Роман и вовсе побывал премьер-министром в первом правительстве реформ.

Илиеску же дважды был президентом Румынии: в 1990–1996-м и 2000–2004 годах. Именно вокруг него сформировался консервативный блок номенклатурных наследников чаушизма. Сначала под брендом ФНС, потом – Социал-демократической партии. Виктор Стэнкулеску в министрах обороны, Юлиан Минку в министрах здравоохранения – было в этом что-то подчёркнуто издевательское. В этом плане заговор удался. Точнее, сговор. За счёт народа, дравшегося на декабрьских улицах.

^{Ион Илиеску и Владимир Путин, 2003 год}

Уже пять лет Илиеску пребывает в статусе подследственного. Вместе с ним привлечены к судебной ответственности Войкан Войкулеску и генерал Рус. Обвиняются в провоцировании "террористического психоза и братоубийственного огня" – кровавом стравливании революционеров, под прикрытием которого возводилась власть ФНС. Стэнкулеску умер раньше, всё же отсидев за тимишоарские убийства.

Об этом помнят. Этого не прощают. Не только в том плане, что на тридцатилетие революции Войкан Войкулеску получил по голове костылём. Недавнее голосование за выскочившего из табакерки Кэлина Джорджеску – тоже ведь отзвук недоверия политическому классу.

В том, что тогда происходило, решено наконец разобраться. Хотя в главном это известно: народная революция свергала тоталитарно-коммунистический режим. Это суть, прочее детали.

^{Бухарест, конец декабря 1989 г.}

Румыны помнят повстанчество 1940–1960-х, Жиу-1977, Брашов-1987, Революцию-1989. Активны ветеранские организации. В почёте имена бойцов и победителей. Более всего чтят румыны Лизу Ризю.

Николае Чолаку – отец Нектарий – скончался в Брынковянском православном монастыре. В день его ухода на могиле каждый год зажигаются свечи ("В горних вы, владыка, без сомнения…"). Лучшим его другом был Ион Гаврилэ Огорану. Он написал книгу "Деревья гнутся, но не усомнятся" – память жизни и борьбы: "О тех, кто сражался в антикоммунистическом сопротивлении, у кого нет ни могилы, ни креста. Пусть станет известно: были люди, своей кровью смывавшие с лица Румынии пятна трусости и предательства. Детям и внукам не будет стыдно называться румынами".

Лучшими лидерами страны стали бы 70 тысяч политзеков, доживших до революции – так считал Раду Чучану. С ним согласны миллионы сограждан. Этот человек – крутой партизан, крупный учёный, профессор-историк и почётный академик – завершил земной путь в 94 года: "лишённым старости и вечно молодым". Он завещал стране непримиримый разрыв с коммунизмом, суровое возмездие палачам, уважение к бойцам и снисхождение к слабым. А главное – твёрдость христианской веры, приоритет духовности над богатством и строгую ассоциативную идеологию. Вот они – подлинные традиционные ценности вечного молодого либерала.

Румыния доказала, что против любого лома при нужде найдётся приём. Пример был принят как наука – дабы не пришлось повторять. Недаром поднимались актуальные лозунги в советских и российских городах: "Не доводи до греха, помни Румынию!"

^{Гаврил Ватаманюк}

Гаврил Ватаманюк прошёл лесные бои и схроны, тюрьмы и лагеря. Увидел победу. Написал книгу "Последний партизан". На девятом десятке поражал интервьюеров чёткостью памяти: "Повезло мне с врагами. Все передохли, а я о них рассказываю".