Если дорог тебе твой дом...

Случилось неслыханное. Партия "Яблоко" высказалась за неучастие в путинском голосовательном фарсе. Это само по себе — резонансная новость. Все слишком привыкли к тому, что многие годы "Яблоко" призывает всегда участвовать в любых выборных процедурах, сколь бы фарсовыми они ни были.

Не менее примечательно, что в этом вопросе партия "Яблоко" фактически сомкнулась с Навальным. Определяющим принципом её политики давно является не пресловутый "европейский выбор России", а "сделать не так, как Навальный". Резонанс был бы ещё больше, если бы "Яблоко" и Навальный выступили с совместным заявлением. Но это я уже слишком многого от людей хочу. Не святые отшельники же.

Я никогда не защищал позицию "никогда нельзя садиться играть с шулерами". Она мало отличается от позиции "всегда ходи на выборы, сколько бы раз тебя на них ни надули". Здесь в равной степени неуместны и "никогда", и "всегда".

Можно и нужно садиться играть с шулером, если у тебя есть возможность и готовность дать шулеру канделябром по фейсу. Даже если это будет расценено как насилие в отношении представителя власти и приведет к превращению войны империалистической в войну гражданскую.

Сторонники "участия любой ценой" приводят три веских аргумента:

1. Возможности фальсификаций имеют технические ограничения. До сих пор считалось, что их предел — искажение реальной картины голосования на 10-15%. Если нас окажется три четверти, никакие шулеры не сделают из них одну четверть. Это ещё называют "опрокидывающим голосованием".

2. Участие в выборной процедуре позволяет выявить и предъявить обществу неопровержимые доказательства фальсификаций. Не путинским управляемым судам, которые всегда отметут любые доказательства, сколь бы неопровержимы они ни были, а именно обществу. И это делегитимизирует власть шулеров в глазах общества.

3. Любое действие мобилизует больше, чем любое бездействие. Человек, который оторвал задницу от дивана, чтобы, зажимая нос от отвращения, дойти до шулерского стола и показать режиму свою фигу в кармане, будет более склонен защищать свой украденный голос, чем человек, этого не сделавший. Только такие будут способны выйти на площадь. Вот тогда-то мы и дадим шулерам канделябром по фейсу.

Начну с последнего. Вот человек из последних сил удерживал себя на диване, чтобы не побежать на участок показывать режиму средний палец. Чтобы не дать шулерам украсть его голос. А его голос все равно украли. Нарисовали явку от балды. Будет ли его унижение и его ярость меньше, чем у первого? У кого как. Это строго индивидуально. Если человека больше тянет пойти на участок, значит, именно это в большей степени мобилизует его на протест после. Если его больше тянет не ходить, значит это. Тут лучше всего прислушаться к собственным эмоциям и повиноваться только им.

Новые "карантинные" правила как самого "опроса", так и наблюдения за ним позволяют обнулить любое "опрокидывающее голосование" и практически исключают выявление наглядных доказательств фальсификаций. Так что пользы от участия в путинском цирке с надувными шатрами никакой. А вот насчет вреда "не все так однозначно". И тут невозможно обойти тему эпидемии.

Мы все знаем, что официальная статистика по эпидемии врет как сивый мерин. Что ситуация намного хуже, чем нам пытаются внушить. Знаем хотя бы по количеству заражений в нашем непосредственном поле зрения. Нет никаких оснований предполагать, что ситуация станет намного безопаснее к моменту голосовалища.

Я не хочу сказать, что идти на риск заражения недопустимо никогда и ни при каких обстоятельствах. Если дорог тебе твой дом, если ты готов защищать его от обнуления, от наползающей на него хмари туркменбашизма, можно идти на риск заражения. Если это поможет. Тогда можно идти и под дубинки. И не только под дубинки. Можно пойти и под пули, и под танки. Русским вообще неплохо поучиться этому у великого персидского народа. В 1979 году он показал, как надо ходить на пулеметы шахской гвардии "бессмертных". Вот и Обнулёныш говорит, что "на миру и смерть красна". Но пока народ не готов к массовому выходу на площади, преступно призывать его участвовать в цирке с угрозой заражения.

Упертые бойкотисты и антибойкотисты любят поспорить о том, что в большей степени легитимизирует режим: твоё согласие сыграть с шулерами по их правилам или твоё "самоустранение", которое будет расценено как молчаливый знак согласия. Но если ты не хочешь, чтобы твое поведение (хоть то, хоть другое) было расценено как молчаливый знак согласия, кто тебе мешает НЕ МОЛЧАТЬ?

Запиши видеообращение, напиши статью, дай интервью, если ты достаточно "медиен" и у тебя просят интервью. Рискни карьерой, хорошим местом, выгодным контрактом. Откажись от работы в избиркоме с соответствующей публичной мотивировкой. Наконец, выйди на одиночный пикет и сядь за это на 15 суток, как Илья Азар. Сделай это, если дорог тебе твой дом. Сделай это, пока тебе не предлагают идти под пули. Может, тогда и не понадобится вовсе.

Легитимность — это далеко не всегда соответствие формальной законности. Часто — наоборот: это способность власти регулярно и демонстративно попирать законность. Легитимность власти — это отсутствие сопротивления общества. Легитимность путинской диктатуры будет определяться её способностью завершить начатый ею фашистский переворот сверху "без шума и пыли".

Единственное поле, на котором можно дать бой путинской диктатуре ещё до голосовалища, — это медийное поле. В пропагандистской войне с противником, заведомо имеющим подавляющее превосходство в медийных ресурсах, наиболее эффективная тактика — стараться его максимально разозлить. Заставить огрызаться. Огрызаться припадками ненависти Соловьева. Огрызаться уголовными делами о склонении к массовым беспорядкам за призывы к сериям одиночных пикетов. И тогда медийный ресурс противника начнет работать на тебя.

Чтобы оставить режиму пробоину в легитимности, оппозиция должна заговорить другим языком. Отбросить дипломатичность и корректность. Для этого всего лишь надо начать называть вещи своими именами. Начать называть Путина фашистом, как это делают уже давно Гарри Каспаров и Игорь Яковенко. Если дорог тебе твой дом, назови Путина фашистом.