"Путинизм" — добрый симптом для умирающей империи. Очередной или последний?

Предлагаю читателям Каспаров.Ru сокращенный вариант статьи. Полностью она будет опубликована в журнале "Мосты", и уже сегодня с полным текстом можно ознакомиться в моем блоге.

Конвульсии умирающего — это объяснит вам всякий врач — могут быть различной продолжительности и принимать самые неожиданные, порой причудливые формы. Иногда так даже зрелые для кафешантана (если отвлечься от личности исполнителя). Картина совершенно иного качества предстает каждому, наблюдающему конвульсии отходящего в лучший мир государства. Картина эта настолько растянута во времени, что никто из современников и никогда еще не поставил точного диагноза, не ощутил распада тела и не вдохнул гнилости отходящего духа; это потомки, вооружившись историческим знанием и соответствующим новой эпохе инструментарием, отваживаются на post mortem диагностику. И тогда — спустя столетия — всем вдруг становится ясно: вот в это-то вот мгновение, с этого самого слова или поступка и начались гниение и распад гигантского и, казалось, могучего, как Собакевич, организма; каждый дошедший до потомков документ, каждый черепок или даже вставная челюсть вдруг обретают сакральное, зловещее значение, все теперь видится знамением, тянется к библейской трагике.

Именно эту стадию переживает Московия сегодня. Но нам, свидетелям развала, видеть его не дано. Мы знаем, например, что были декабристы, но было ли учиненное ими "пробуждение Герцена" началом разложения, или "запустил" его, как утверждают сегодня некоторые историки, породивший декабристов Александр I, установить дано лишь потомкам. Лет эдак через двести у человечества в руках появится крепко сбитая теория распада Московии с точным указанием даты начала процесса и пантеоном героев. Мы же с вами можем только утверждать, что государствообразующая идея, рожденная где-то в дебрях XIII века, к началу века ХХ благополучно клинически издохла. Начались конвульсии огромного имперского тела. И ни большевистское кровопускание, ни затеянная Кремлем Вторая мировая, ни покорение космоса немецкими мозгами, руками и технологиями, ни покорение целины собственными костями — ничего, ровным счетом, не помогло: конвульсии продолжались до тех пор, пока сохранившие в себе живое начало части тела не отпали. Сегодня агонизирует остаток, и сколько ни чубайствуй над ним, ни солженицействуй и ни высурковывайся, конец неизбежен. Судороги принимают, как и было сказано, все более и более вычурные формы, и вот, после Молдовы и Чечни, на челе мечущегося выступило испарение "путинизма", а лихорадка обрела формы поиска "правильной (честной, справедливой и т.д.) федерации".

I "Путинизм"

Если сегодня еще и существует нечто, связующее "нацию" воедино, в одно имперское целое, то это, вне всякого сомнения, "путинизм". Как много в этом звуке для сердца русского слилось, как много в нем отозвалось, видно не только из результатов свежих опросов[1], но в первую очередь из живейшей дискуссии, развернувшейся последние месяцы в интернете: "оппозиционеры", "демократы", "либералы", "левые" и "правые", имперцы — все, у кого выбиралась свободная минутка, стремились "клацнуть" селфи в обнимку с феноменом. Каких только определений, каких формулировок, какой стальной логики и витиеватой эрудиции не пришлось всем нам вычитывать! И от каких лиц! Нет, прав Владислав Юрьевич, ох, как прав: "Путинизм <...> он наш. И без него никак".

Ознакомившись со многими и очень многими текстами по теме "путинизма", смею предположить, что поливариантность суждений, мнений и оценок, равно как и вехементность отторжения, лежит вовсе не в сложности феномена, но в головах пишущих, в когнитивном диссонансе — эмоциональном отождествлении феномена и личности имядателя. Пишущего следует понять: скорее банан брызнет в глаза соком, чем "имядатель" поразит идеей — трудно вообще вообразить себе человека, которого можно было бы оскорбить подозрением в креативной интеллектуальной активности более чем святого патрона "путинизма". Но слово невольно порождает логическую цепочку: "путинизм" = Путин; "путинизм" — набор идей режима; идеи режима — идеи государствообразующие; государствообразующая идея — "русская национальная" идея; Путин = "русская национальная" идея. Здесь аналитик замирает в шоке: глуповатый и малообразованный майоришко КГБ и есть "русская национальная" идея?! Вывод, согласимся, не просто шокирующий, но и принципиально неверный: каждый мало-мальски внимательный наблюдатель, даже если он и "оппозиционер", не может не понимать, что Путин — вещь случайная, на политику Московии не оказывающая ровным счетом никакого влияния. Не Путин определяет политику Московии, а Московия, как естественная социально-политическая система, та самая "национальная русская идея", которую почти двести лет как безуспешно пытаются сформулировать московские "философы", — она избирает людей, способных и готовых проводить ее политику. Это империя, издыхая, проиграв позорно Первую чеченскую, нашла среди патриотов самых на тот момент беспринципных и отпетых. Таким образом, очевидно: "путинизм" в подаче Суркова — не что иное, как сформулированная иными словами известная максима Володина — "Есть Путин — есть Россия". Без учета этого очевидного факта невозможен анализ феномена.

На свойстве людской психики эмоционально реагировать на окружающий мир выезжает Сурков в данной им формулировке: "путинизм" — это "действующая идеология повседневности", "хорошо работающий метод властвования". Здесь нет ни слова, ни полслова об авторстве "феномена", следовательно, нет и никаких оснований навязывать имядателю авторство "идеологии повседневности". Но нет здесь и опровержения, указания на системный или коллективный характер "метода". Следствием выступает, повторяю, невольное и подсознательное, целиком эмоциональное, но кажущееся логическим, равенство: Путин = "путинизм".

Страхи, неудобства, сомнения, критика, отторжение — все естественные реакции исследователя — связаны с символикой титула (Освальд Шпенглер) и отношением титула к интеллектуальному уровню и личности имядателя.

Злую шутку играет с пишущим и неопределенность в трактовке феноменов с окончанием (титулом) "-изм" — отсюда, например, и споры о коннотации "-измов", произведенных от имен собственных, т.е. имеющих имядателя. Здесь, кроме упомянутой выше эмоциональной оценки личности имядателя, привязывается еще и позиция пишущего к практическим результатам "-изма" — результат жизненного опыта, воспитания, уровня интеллекта, эмоционального настроя и пр.

Давайте договоримся: нет у Природы "-измов" "плохих", как нет и "хороших", все они — как феномены — следствие эволюционного развития социально-политических систем, а названия их — суть термины, присвоенные исследователями или последователями для удобства изучения и классификации, и всех их, независимо от генезиса, можно разделить на две группы: теоретические и практические. Первые — набор идей, положений, гипотез — всего того, что составляет известную теорию или часть теории, и накрепко привязано к имени креатора: "марксизм", "платонизм" или "фройдизм"; вторые — набор методов, решений, способов и пр. для достижения известной практической цели: "ленинизм", "сталинизм", "троцкизм"... Психологически "нейтральное" или даже "позитивное" звучание первых и "негативное" — вторых легко объяснимо отношением субъекта к результатам действия феномена. Если первые — теория, более или менее абстрактная, книжная, практические результаты которой — всегда действия политиков, теорию интерпретирующих, то вторые — и есть те самые действия конкретных политиков, результаты которых чувствуют на своей шкуре миллионы. Непонимание различия позволяет апологетам и эпигонам различных, чаще всего — политических, течений увековечивать имя лидера и даже придать личности носителя некий ореол "теоретика". Так коммунистам удалось сделать из напористого самарского палача, понаторевшего в жонглировании цитатами Маркса "теоретика мирового уровня" и даже "философа" простым объединением его практики с теорией Маркса: "Тяни-Толкай" "марксизма-ленинизма" существует лишь в головах "марксистско-ленинских философов" Московии и некоторых стран, еще не порвавших с тоталитаризмом. Думаю, без дальнейших выкладок можно утверждать, что "-измы" практические могут быть отождествлены с личностью имядателя лишь в известной степени, в той, в какой личность эта была свободна в выборе ограниченных, системой определенных, средств, способов, инструментов для ее поддержания.

Таким образом, получаем:

Путин ≠ "путинизм".

"Путинизм" вброшен в медиальное пространство с единственной целью[2]: набор террористических практик, призванных продлить конвульсии клинически дохлой Московии, освятить ореолом некой "теории" ("идеологии повседневности") и, следуя логике символики титула, напялить на плешь убогого кремлевского карлы венец "теоретика".

Итак, "путинизм" следует описать, пользуясь любезной поддержкой Суркова, как хорошо работающий метод властвования в период распада колониальной империи; метод, характеризующийся беспринципной ложью, оголтелой пропагандой, терроризмом — внешним, но в первую очередь — внутренним, коррумпированностью и криминализацией всего государства, милитаризацией всей социальной сферы

Этот "метод властвования", разработанный не Путиным и насыщенный не его идеями, тем не менее имеет полное право носить его имя.

Здесь можно было бы поставить точку на "путинизме", но сперва одно замечание: если поверить "оппозиционным" экспертам, что "путинизм", как идея, суть не что, кроме коррупции и клептомании, то придется задуматься и о причинах его практически стопроцентной поддержки социума, и вот уже более двадцати лет. Из вопроса следует неприятное патриоту: а не вырос ли феномен из самых корней народных? И если так, то не сидит ли в каждом московите (москале) маленький такой "путин"? Но к этой мысли мы вернемся несколькими строчками ниже.

II Главный вопрос империи

"Оппозиция" оказалась способной к учению: из ленинского "права наций на самоопределение", приведшего к развалу империи и очередной империалистической войне по собиранию освободившихся колоний, и ельцинского "берите столько суверенитета, сколько сможете унести", результатом которого стал "Парад суверенитетов" и поражение Московии в Первой чеченской войне, она сделала правильные выводы и перенимается теперь сочинением "новой", "правильной", "честной", "братской" и еще черт-те какой модели "федерации" на основе "экономической", сулящей "процветание" всем субъектам. Обоснованием подобной умозрительной гимнастики подают нам стремление избежать кровопролития, якобы неизбежно долженствующего последовать в случае развала империи по национальным границам, дутые, насквозь фальшивые цифры процентного преобладания "русских" в национальных республиках, а бывает — и протяженность железных дорог.

Идея, на первый взгляд, занимательная и поразительно простая: делим всю территорию на "экономические зоны" так, чтобы каждая "зона" имела на своей территории известные источники гарантированного дохода. Все "зоны" при таком раскладе становятся самодостаточными и все вместе решают, сколько от щедрот своих пожаловать Москве на то, чтобы она представляла их интересы в мире, заботилась об обороне, согласовывала стандарты, модерировала, неминуемые даже среди "процветающих зон", конфликты и выполняла прочие мелкие поручения. Давайте возьмем это предложение и повертим его в руках.

1. Благосостояние Московии покоится главным образом на доходах от продажи полезных ископаемых. Как должны быть протянуты границы "зон", чтобы на территории каждой находились разработки полезных ископаемых или части транспортной инфраструктуры по их доставке покупателям?

2. После Второй мировой войны страны-победители, разделившие западную часть Германии на три оккупационные зоны, провели федеральную реформу. Так на карте страны появились неведомые ранее Райнланд-Пфальц, Северный Райн-Вестфалия, Баден-Вюртемберг... Райнланд-Пфальц, например, был склеен из территорий, населенных тремя народами — Пфальцем, Райнландом и Райнхессеном, плюс две административные области — Кобленц и Триер. Все пять субъектов — "чистые" сельскохозяйственные регионы, следовательно, изначально в модель было заложено дотационное будущее земли. Баден-Вюртембергу, напротив, удалось восстановить свой промышленный потенциал — прежде всего — автомобилестроение и сопутствующая промышленность — и стать одним из доноров. Северный Райн-Вестфалия, напротив, из, казалось бы, несокрушимых гигантов немецкой индустрии превратилась в Землю, живущую сегодня от федеральных щедрот. Кто мог тогда, в 1946-49 годах, предполагать, что придет время и стране придется отказаться от добычи каменного угля, перевести за рубеж производство знаменитой крупповской стали? Тюссенской, впрочем, тоже. Из сказанного очевидно, что экономическая федерация — явление неустойчивое, в корне зависимое от конъюнктуры рынка, спроса, предложения, развития технологий. Федерация же германского образца устойчива именно потому, что здесь сохранилась немецкая нация, необходимой и неотъемлемой частью которой чувствуют себя швабы, пруссаки, саарландцы и далее по списку — без исключения!

Отсюда можно сделать и первый уже вывод:

успешная, жизнеспособная федерация предполагает государствообразующую нацию, частью которой ощущают себя все без исключения входящие в нее народы.

3. Разделение территории должно происходить под действием сил синтетических — административных. Сегодня единственным полномочным центром, источником административного давления есть Москва, следовательно, она и будет проводить "реформу" федерации, в результате которой должна будет отказаться от собственных властных полномочий и материального благополучия. О реальности подобного альтруизма желающие могут дискутировать с авторами проекта.

4. Модель "оппозиции" ошибочна по сути: федерация — суть объединение, а не разделение. Московитские "оппозиционеры" предлагают анализом существующего целого создать новое целое. Здесь отсутствует второй шаг: синтез результатов анализа в качественно новое целое. Проблема, однако, в том, что, разделив империю на экономические "зоны", Москва вынуждена будет либо наделить их соответствующей степенью свободы для добровольного вхождения в новую федерацию, либо создать условия, в которых новые "зоны" не в силах будут Кремлю отказать. Первое, согласно п. 3., исключено; второе — суть ленинская идея "добровольного" Союза Республик.

5. Главный вопрос всякого государства — вопрос о собственности. Московия никогда еще за всю свою историю не знала частной собственности. Нынешний олигархат — не что иное, как институт смотрящих за собственностью государства. Истинным собственником, как и при Иване III, является Кремль. Разделение собственности между "зонами" приведет к эмансипации последних; "зоны" обретут свободу выбирать между независимостью и образованием федераций с произвольным числом участников. Присутствие Москвы в этих новых федерациях — более чем невероятно.

Подводя итог, можно утверждать:

Москва никогда не пойдет на фрагментирование собственности; любое деление на субъекты "федерации" из единого центра всегда будет иметь целью поддержание экономического, научного и культурного состояния субъектов на уровне, исключающем саму возможность автономного и независимого существования их качестве субъектов международного права.

Федерализация может быть осуществлена лишь "снизу" — инициативой независимых национальных субъектов международного права.

Таким образом, уже из этих, бегло и наскоро представленных пунктов, видно, что "новая федерация" есть не что иное, как новый текст на старую мелодию ГУЛАГа: как Московию на "зоны" ни дели, они были, есть и будут зонами лагерными, а кремлевская администрация, как себя ни назови, будет оставаться лагерной администрацией.

Московия может быть лишь тоталитарным государством с жесткой административной вертикалью, подавляющей любые национальные претензии.

Что, собственно, и предполагает "новая" модель "федерации" московской "оппозиции".

6. Доказательство от противного

Итак, "зоны" новой Московии зажили богато и процветающе, на зависть всему миру. Чем богаче, чем успешнее экономически будут "зоны", тем скорее в них будут появляться зажиточные люди — третье сословие, средний класс — основа любого государства. Москве не удастся ни остановить этого процесса, ни исключить из него представителей коренных национальностей, проживающих в экономических "зонах", среди финансовых элит новых субъектов федерации будет неуклонно расти процент национальных кадров, т.е. истинных, владельцев тех богатств и той прибавочной стоимости, какими обладает их родина и какую производят на земле их предков. Чем богаче и многочисленнее будет этот национальный средний класс, тем сильнее будет его стремление к:

— самостоятельности;

— объединению с соплеменниками, что оказались, в силу разделения их родины между двумя или несколькими "зонами";

— избавлению от пришельцев и, в конечном итоге,

— созданию национального государства.

Иного пути социальная эволюция человечества просто не знала. Опыт всех колониальных империй говорит о том, что развал начинается с появлением и укреплением национальной элиты — культурной, военной, научной, административной, — способной сформулировать национальную идею и довести ее до масс, и достаточно решительной для того, чтобы вступить в политическую, а если придется, то и вооруженную борьбу с метрополией за имплементацию идеалов национальной независимости. Администрации зоны не останется иного выбора, кроме физического уничтожения лидеров национально-освободительного движения и подавления любых проявлений национализма. Как видим, и этот вариант решения привел нас туда, куда ведет историческая логика Системы: под сень кремлевских башен.

В непонимании или демонстративном игнорировании исторических уроков развала империй — врожденная ошибка всякой московитской "оппозиции". "Оппозиционеру" для того, чтобы стать оппозиционером, следует прежде всего понять: нет в Московии федерального субъекта "Камчатка", но есть Ительмены, Коряки, Чукчи, Алеуты, Айны, Эвены, Камчадалы — они, исключительно они, наделены исконным и неотъемлемым правом решать, что будет с их территориями, сколько на Камчатке будет государств и какие федерации они образуют. И, пока живет последний из них, — право на владение — в его руках.

Решать вопросы федерального устройства следует не в московских кабинетах или кухнях, а за одним столом с народами, населяющими территории Московии.

III Общие выводы

Сказано: "Путин — это Россия". И сказано совершенно справедливо: Путин — Россия, какую мы знаем и какую, к сожалению, никогда не теряли. И до тех пор, пока "оппозиция" будет отворачиваться от этого очевидного факта, до тех пор, пока будет искать идеологию режима в криминале, коррупции, агрессии, а истоки ее — в петербургской подворотне, до тех пор ничего нового и светлого она народам Московии не несет. И будущее этой территории выглядит трагически.

Подобно Ницше, бывшему, как известно, неосознанным социалистом (Освальд Шпенглер), московитские "оппозиционеры" — суть неосознанные имперцы, и все отличие их от имперцев официальных — в отдалении от власти. При стремлении этого отдаления к нулю вся их "свободолюбивая" риторика также устремляется к нулю: ее вытесняет осознание безальтернативности оставшихся в распоряжении Москвы средств поддержания стен тюрьмы. Предложенная ими "федерация свободных экономических зон" — в сердце своем — усиление, цементирование власти Москвы, т.е. очередной инструмент "путинизма". А это значит: свой, маленький, любовно пестуемый "путин" сидит в каждом "оппозиционере", и в конечной точке рассуждений, на уровне сингуляризации духовного империализма, они неотличимы друг от друга: московитский "оппозиционер" и путинский "теоретик".

Сама идея разделить чужие территории и "загнать" хозяев их "железной рукой в счастье" — типично московитская, до мозга костей колониальная и родиться могла только в имперской голове. Здесь и ответ на вопрос заглавия: "путинизм", к сожалению, очередной симптом умирания империи.

[1] 72,3% "доверия лично В.В. Путину" (ВЦИОМ); 70% "одобряют деятельность Путина", 60% выражают "доверие президенту", 52% "считают, что дела в стране идут в правильном направлении", а 42% так даже "готовы терпеть любые недостатки из-за аннексии Крыма" ("Левада-центр") (УП, 27.11.2019).

[2] Думаю, еще одной целью Суркова было если не отвлечь внимание, то, во всяком случае, разбавить информацию об уголовной, террористической и военно-преступной деятельности, накапливающуюся на различных страничках интернета с тем же названием. Теперь каждый, гуглящий слово "путинизм", будет находить правду о феномене, крепко разбавленную хвалебной ложью "дискуссий" о нем на страничках, созданных и контролируемых Кремлем.