Путинизм будет жив, пока оппозиция и Запад не будут готовы к его смерти

Политолог Владислав Иноземцев рассказал Каспаров.Ru о своем видении ситуации в России на Западе. О перспективах оппозиции сменить режим в стране и необходимости утверждения европейской идеи в России, а также европейской России в Европе.

— Первый вопрос о выборах: Алексей Навальный выступал за бойкот президентских выборов, насколько он был удачным?

— Преимущество такого образа действий заключается в том, что ты можешь к ним призвать, а потом в любом случае сказать, что все прошло замечательно, я был прав и т.д., потому что проверить это невозможно. Никто не считал, сколько человек идейно не пошло голосовать. Нет таких данных. Может, это было полпроцента, может, это было два процента, но так или иначе мы видим, что явка выросла. Конечно, были огромные приписки, но они вряд ли больше, чем в прошлый раз. Но в любом случае видно, что общий уровень явки довольно высок.

Усилия оппозиции даже на 10-15% эту явку не снизили. Уровень поддержки Путина тоже был довольно высоким. На мой взгляд, эта тактика показала, что она неэффективна. В том плане, что какого-то сигнала четкого элитам послано не было.

— Тогда зачем же так раздувалась явка?

— Ситуация очень простая. Я не могу это объяснить в целом, но у Путина, вероятно, была позиция, что он должен был получить в абсолютном количестве голосов больше, чем получил Медведев в свое время. Для него это была "идея фикс", желание получить больше, чем 71% на высокой явке, вот, собственно, и все. Я это так могу объяснить.

— Хорошо. А как вы полагаете, как изменится политический ландшафт, если говорить об оппозиции? Насколько серьезно возникновение новой партии Гудкова и Собчак?

— Я, честно говоря, не вижу каких-то серьезных перспектив того, что оппозиция сформирует и раскрутит свою стратегию. После выборов прошел почти что месяц. Нет ни одной инициативы и, я так думаю, что не появится, для того что бы собраться вместе самыми разными силами и подумать, что делать дальше. Все идут разными колоннами. Как они шли, так они предполагают идти дальше. Только Гудков заявил о желании выдвигаться в мэры — появился Яшин. Потом появится кто-нибудь от Явлинского, несмотря на то, что Гудков в свое время провел по их списку огромное количество муниципальных депутатов. Эта вражда будет идти постоянно. Я не вижу для нее причин.

Можно было бы понять, если б они дрались за огромный пирог. Но когда пирога-то нет, и даже шанса к нему приобщиться нет, а есть драка за то, кто первый в очереди стоит за несуществующим продуктом, мне это кажется странным.

— Как вы считаете, каковы шансы на бойкот Чемпионат мира по футболу?

— Очень невысокие на самом деле. И я, честно говоря, не могу согласиться с идей бойкота, санкций. Это вещи, которые вроде бы кажутся правомерными несогласным с режимом, но на самом-то деле они режим усугубляют.

При наличии поддержки пусть даже 65% все равно возникает ощущение, что этот режим более-менее народный. Да, он сумасшедший, но и народ такой сумасшедший.

— Как тогда выдавить этот режим?

— Я считаю, что выдавить его можно, только когда Путин умрет. Я уже говорил много раз, Путин умрет в должности. И даже здесь, вчера, все говорили, что никто не верит, что Путин уйдет сам. Я не вижу шансов его выдавить. Бессмысленно. Вопрос заключается в том, чтобы, когда он исчезнет, у Запада и оппозиции была нормальная повестка дня. Чтобы Запад мог донести до российского народа, что он готов видеть в России часть западного мира, что он не хочет новой вражды, а хочет сказать: "Вы нормальные ребята, встретимся в лучшем будущем". Не повторять прошлые ошибки. Запад виноват в путинизме не меньше, чем Россия. Потому что он в 91-м году не вовлек Россию в себя так, как он вовлек Германию в НАТО или как вовлек страны Европейского союза.

Это была его глупейшая ошибка, которая повторила ту ошибку, которая была совершена в Версале по отношению к Веймарской республике. Поэтому ждать, что оппозиция свергнет Путина, что санкции спровоцируют бунт олигархов — не знаю, кем нужно быть, чтобы об этом мечтать. Это невозможно.

— Как бы вы могли прокомментировать историю с отравлением Скрипаля, насколько сильна доказательная база у Англии?

— Мы не видели ее на самом деле.

— А вы не видели презентацию, которую вывешивал МИД Великобритании?

— В Брюсселе? Да, видел, но это примерно то же самое, что и американцы, убеждавшие мировое сообщество, что в Ираке есть оружие массового поражения. Она не была слишком убедительна. Да, это некая канва, которая вполне реалистична, но нет доказательств. Доказательства — это съемка видеокамер, например, что кто-то наносит яд на дверную ручку его дома. Доказательства по делу Литвиненко, когда вели слежку за самолетом и прочее — это были доказательства. Такие доказательства здесь не заявлены. Я не исключаю, что они есть. И, может быть, Организации по запрещению химического оружия британская полиция их предъявит, может быть, даже скоро. Потому что такого рода дело имеет резонанс, его нельзя спустить на тормозах. Но пока я не вижу серьезных доказательств. Я, конечно, понимаю, что Россия — наиболее вероятная причина случившегося. И то, что происходило в Британии: 14 необъяснимых смертей, убийство Литвиненко — все это реально указывает на Москву. Но опять-таки, как это было приказано, кто отдавал приказ, кто исполнял — это большая проблема. Я не уверен, что Путин говорил, что этот человек должен быть убит.

— Вы считаете, что Скрипаль не мешал Путину?

— Нет-нет, я говорю, что он, возможно, не отдавал такого приказа. Он мог пару лет назад сказать, что как хорошо, что люди, которые нас предали, сдохли на Совете безопасности, например. И люди занялись, понимая, что это приказ. Это могло быть сделано, но никто не скажет, что был письменный приказ, что было собрано руководство ФСБ или внешней разведки и согласована такая операция.

Явно приказ пришел из Москвы, из очень высоких эшелонов власти. Это не было любительство, когда где-то кто-то убил по личным мотивам. Это был государственный терроризм. Но никто никогда не найдет, кто и чей выполнял приказ и как это было проведено.

— Подведем итоги. Готова ли российская оппозиция к краху нынешнего режима?

— Не готова, конечно, не готова.

— Почему?

— Потому что ее нет. Когда мы смотрим на любую европейскую страну, мы видим ситуацию, когда есть серьезная политическая партия. В ней есть определенные люди, которые готовы взять ответственность за политическое управление. Есть наработанное видение ситуации, каждые год или два эта партия проводит съезды, даже в условиях, когда она в оппозиции. Предлагает определенные программы, которые создаются ее членами. В этом случае, если правящая партия проигрывает выборы или глава государства сменяет премьер-министра и назначает правительство меньшинства, у этих людей есть программа.

В России все случится внезапно. Опять-таки, кто может быть президентом? Кто может быть премьером? Эти ребята переругаются и перегрызут друг другу глотку до того, как случится что-нибудь позитивное.

Это большая проблема на самом деле. Потому что, если это окно возможностей откроется, на таком фоне его заполнят нынешние путиноиды, они очень солидаризированы. Они могут быть тупыми, они неадекватны, но они держатся друг друга, у них есть желание грабить страну, и это их сдерживает вместе. У демократов нет никакой единой идеи. Это может быть европейская идея или какая-то еще. Но это должна быть четкая идея. Идея того, что все будет хорошо, что у нас будут демократические выборы, независимый суд — это никого не будоражит. Никто в Украине не выходил на Майдан за независимый суд. Они выходили либо за досрочные выборы, но в России нет ни одного человека, который может сыграть с Медведевым и получить 49 на 48. Медведев против Навального будет 85 на 10. При совершенно открытой избирательной кампании. В России нет никого, кто мог бы выдвинуть идею "давайте мы пойдем в Европу" и сказать, что европейцы нас поддержат.

Кто из европейских лидеров встретится, скажем, с Яшиным? Да никто в жизни.

Нужны люди масштаба Каспарова, Ходорковского, нужна постоянная работа для того, чтобы лозунг о европейской России не вызвал оторопи в Европе. На этом фронте ничего не делается.

Открытость Запада к интерполируемости России в Европу есть важнейший элемент того, чтобы в случае краха режима можно было сказать: "мы договорились с Западом, что будет это, это и это. Голосуйте за нас, мы готовы привести вас в Европу. В нормальный цивилизованный мир, где соблюдаются права трудящихся, где существует нормальное социальное обеспечение и так далее".

Не обязательно кричать о демократии, нужно говорить о системе, где есть конкуренция, где малый бизнес получает поддержку. Мы европейцы, мы хотим жить по-европейски, и мы знаем, что вот эти люди в Европе готовы нас поддержать. Иначе я не вижу никаких перспектив.