Исправленному верить

В дискуссии Ходорковского и Муждабаева о Крыме и оппозиции есть интересный ракурс. Я не о моральной или правовой составляющей, они в равной степени очевидны и многократно обсуждены. Я о политической целесообразности.

Моё внимание привлекла вполне здравая заметка в фейсбуке о том, как эта дискуссия обнаружила разницу в подходе политика, не желающего терять широкую российскую аудиторию, и, как пишет автор, не политика, обладающего возможностью критиковать кого угодно и как угодно: на выборы в России ему все равно не идти. Свобода без обязательств против компромисса как образа целесообразности.

Это противопоставление кажется трезвым и точным, по крайней мере в применении к сегодняшнему моменту. Если бы Ходорковский пошёл на выборы президента завтра (в условном 2018), то ему, как и Навальному, да и любому другому, казалось бы, правильнее (рациональнее) учитывать ура-патриотические настроения общества.

Но тот же Ходорковский вряд ли будет участвовать в ближайших выборах, а если будет участвовать, то это будет означать, что ситуация так изменилась, что сегодняшние расклады вряд ли сохранят актуальность.

Что я имею в виду. Лотман в своей работе "Культура и взрыв" говорил о двухтактном (бинарном) ритме русской истории. Каждый новый этап начинается с тотального отрицания предыдущего. Даже если это не совсем так, то, по крайней мере, похоже на ряд эпизодов в отечественной истории.

Теперь предположим, что соображение исследователя справедливо. В нашем случае это означает одно: те силы, которые придут, условно говоря, после Путина, будут успешны только в том случае, если от Путина и его эпохи станут дистанцироваться со всей возможной радикальностью.

То есть сегодняшние вроде бы разумные расчёты Ходорковского: как бы не теряя оппозиционный ореол, угодить массовому российскому обществу, вряд ли окажутся полезными.

Ходорковский вроде как готовится соревноваться с Путиным на его же поляне и хочет его переиграть, не теряя его ядерный электорат. Но с Путиным он соревноваться не будет, а когда (и если) станет конкурировать, то не с Путиным уже, а с теми, кто Путина и его ценности будет яростно отрицать. И тогда сегодняшние политические расчёты Ходорковского на успешную политику в России окажутся если не ошибочными, то сомнительными. Нельзя готовиться к уже проигранному сражению.

Однако посмотрим внимательнее на двухтактную схему Лотмана в применении хотя бы к перестройке. Мы обнаружим важное уточнение. Казалось бы, перестройка шла под лозунгами, отрицавшими ценность и смысл советской эпохи (что доказывает, например, относительная популярность таких политических и бескомпромиссных фигур, как Сахаров). Но если продолжить следить за кривой колебаний, то нетрудно заметить, что после яростного отрицания советского двоемыслия и советской экономики, советской кондовой культуры и ее мнимой демократии к власти пришли все равно советские деятели. Политики или функционеры с отчётливым советским прошлым: чекисты, секретари обкомов КПСС и комсомола, красные директоры, дипломаты, сменившие на время (не слишком долгое) риторику, но выдвинувшиеся во многом благодаря заметному месту именно в советской иерархии.

То есть двухтактная схема Лотмана требует серьезного уточнения: новый этап отрицает старый, но отрицает подчас только на словах. А на деле через очень короткий промежуток к власти приходят старые люди со старыми (чуть-чуть обновлёнными) ценностями.

И можно себе представить, как это будет после Путина. Сначала яростная критика его ложной политики, протест против обмана, обворовывания и зомбирования народа, а потом весьма вероятный этап возвращения к власти уже известных людей с немного видоизменённой риторикой. Или неизвестных людей со знакомой риторикой. В которой — что очень вероятно — ценности великодержавия — опять заявят о себе.

Может быть, Ходорковский готовится именно к этому, второму этапу, когда опять надо будет льстить народу и взывать к его детским имперским чувствам? Возможно, и так. Но и здесь расчёты Ходорковского (в нашей, конечно, интерпретации) не кажутся безупречными.

Расскажу одну историю. Дружил я давным-давно с двумя поэтами, петербуржцем и москвичом. Дружил и с другими, но сейчас мне понадобятся именно они. Когда началась перестройка, один из них, москвич, обрёл все возрастающую популярность, если не сказать славу, а второй, петербуржец, вынужден был довольствоваться весьма скромной и так сказать местной, городской известностью. При сопоставимой амбициозности.

Как я ранее предложил не обсуждать нравственность и правовой аспект дискуссии Ходорковского с Муждабаевым о Крыме, так и здесь мы не будем говорить о таланте. Для меня, впрочем, их талант был одного калибра, но какое значение имеет мой ранжир, успех выбирает фаворитов по своим резонам.

Понятно, что петербургскому поэту этот выбор не нравился, и в какой-то момент он начал говорить о типа отделении Петербурга от России и даже отрицании тех или иных достижений перестройки. Если очень банализировать его идеи, то речь шла об обнулении эпохи, о частичном или полном возврате к тому моменту, когда перестройка ещё не выбрала свои приоритеты и свои иконы. Понятно, что звучит это ужасно наивно, я упростил все, что можно было упростить, только ради одного. Чтобы сообщить о реакции другого поэта, москвича, на идеи нашего общего друга. "Зря он так, — задумчиво сказал москвич, — даже если время вернётся, у него будут другие герои, а старые ему уже не понадобятся".

Понятно, к чему моё длинное отступление. Если Ходорковский рассчитывает, что при новой реакции на антипутинизм и новом запросе на великорусский шовинизм, он понадобится как представитель неких условных демократических сил, то это вряд ли. Элементы долгоиграющей политической карьеры, которую вслед за Путиным демонстрируют Зюганов, Жириновский, Явлинский — следствие только одного. Мы живём внутри одной эпохи, которая хочет, чтобы все было как при бабушке, то есть как в самом начале. Не меняясь. С одними декорациями и персонажами пьесы.

Кстати говоря, более чем осторожная позиция Ходорковского по Крыму, вкупе с претензиями на лидерство в оппозиционном движении, факультативно сообщает о том, какой представляют себе будущую эпоху свободы такие видные оппозиционеры, как Ходорковский. Он, очень упрощенно говоря, хотел бы, чтобы путинская эпоха в основных чертах сохранилась, только без Путина и его наиболее откровенных безобразий. А так — без особых изменений. Исправленному варианту верить.

Поэтому, возможно, Ходорковский готовится соревноваться с Зюгановым и Жириновским, то есть хотел бы добавить себя в сонм долгожителей, где он будет новостью. И уже здесь переиграть их, как человек с другой репутацией.

Но как только путинская эпоха кончится, все эти биографии и запрос на долгожительство обнулятся с большой вероятностью. И сегодняшний популизм окажется малозначащим и мало кому нужным фрагментом седой глубокой старины. Его, как принципиально новое, озвучат другие.

Так что сегодня не вполне ясно, стоит ли заигрывать с послезавтрашним плебсом, чтобы сохранить популярность. Или радикальность (и маргинальность) — более успешная стратегия. У меня, кстати, нет ответа. Только сомнения, которыми я поделился.