Арабские революции: болезни роста

Арабские революции: продолжение. Начало: "Тунис, Ливия и Египет стали жертвами раскола элит"

Тунисская революция декабря 2010 — января 2011 года стала первой в череде драматических событий на Ближнем Востоке. Собственно, она и послужила катализатором следующих волнений в Египте, Ливии, Сирии, Йемене. При этом став для всех: и дипломированных отечественных востоковедов, и Запада, и страшных-ужасных исламистов — неожиданностью. Как же так? Почему "рвануло" самой первой не бедствующую и задавленную диктатурой, а самую благополучную и относительно свободную, европеизированную и светскую страну Северной Африки?

Европейский путь азиатскими методами

Краткий ответ на этот вопрос зеркален: потому и "рвануло", что она была самой продвинутой, с наиболее развитым и зрелым обществом и, самое главное, элитами. А режим Бен Али, хоть и был вынужден тянуться за развитием общества, идти на определенные уступки, по своей сути так и оставался архаичным, военно-полицейским, авторитарным. В какой-то момент не отследил накапливающегося разрыва "базиса" и "надстройки", "болезни роста". Произошло своего рода замыкание, как в России в 1905 году, — не только народ, но и часть тунисских элит поняли, что жить так дальше уже нельзя.

Рассмотрим подробнее интересные детали.

Основное отличие Туниса от других арабских стран всегда упиралось в его близость к Европе, исторически тесные (еще со времен Карфагена) связи с Италией, а потом и Францией. Первый президент страны Хабиб Бургиба долгое время жил во Франции. Там он и задумал перенести на родную почву все хорошее, что увидел в Европе: по Конституции Туниса (на 90 процентов перевод с французской) граждане еще вчера традиционного общества получили невиданные для арабского мира личные свободы. Самым смелым шагом стала, разумеется, гарантия женского равноправия: было запрещено многоженство, не поощрялись ношение хиджаба и прочие атрибуты средневековья типа калыма. Тунисские дамы получили возможность самостоятельно выбирать себе мужа и разводиться с ним, работать и при этом наравне с мужчинами занимать должности в органах государственного управления, полиции, армии и т. д. Наверное, первое, что поражает прилетевшего в Тунис туриста уже в аэропорту, — сколь много для арабской страны здесь женщин-полицейских. В декабре 2010 года как раз одна из таких "полицаек" и повздорит с торговцем овощами Мохаммедом Буазизи…

Бургиба проявил мудрость и во взаимоотношениях с бывшими колонизаторами — французами, ведь без них никакая европеизация была бы невозможна: "Вчера они были захватчики, но теперь наши партнеры. Мы будем с ними сотрудничать, учиться у них, чтобы сделать Тунис процветающим". И потому французские врачи, инженеры, педагоги остались в Тунисе, передавая опыт местным кадрам. Также Бургиба уделял огромное значение образованию. Оно, вплоть до высшего, постепенно стало бесплатным и более-менее качественным. Тенденция сохранилась и при свергнутом в ходе революции Бен Али. По сей день даже в маленьких тунисских городках самые красивые здания — это школы. В них в обязательном порядке изучают не только арабский, но и французский язык. И им владеют все тунисцы, что облегчает и выезд в Европу на заработки, и интеграцию во французское общество.

И все же Бургиба прекрасно понимал, что процесс реформ затянется на десятилетия — старым поколениям менять свой менталитет непросто. И потому, даруя гражданам "французские" личные права и свободы, в политике сохранял восточный авторитаризм: никакими свободными выборами в Тунисе не пахло, сохранялась жесткая однопартийная система. Так продолжалось, пока в 1987 году в ходе переворота его не сменил "преемник" Бен Али, карьера которого чем-то напоминает карьеру Путина: спецслужбист, долгие годы работал за границей.

Переворот 7 ноября 1987 года сам Бен Али любил называть "жасминовой революцией". Забавно, что спустя четверть века и его самого свергнут в ходе уже второй "жасминовой революции". (Жасмин — национальный цветок Туниса, который там собирают в букеты и дарят дамам — прим. С.П.)

Как это ни возмутительно звучит сегодня, но тогда приход Бен Али к власти был действительно прогрессивен. По содержанию он стал разновидностью мирной "цветной" революции, подлатавшей тришкин кафтан политической системы Бургибы. Европейский выбор еще более усилился, права граждан расширились. В частности, была хотя бы формально разрушена однопартийная система: появились другие партии (наподобие наших системных), им было гарантировано не менее 20 процентов кресел в парламенте, даже если за партию власти проголосует больше. Заметим, такого нет даже в нынешней России, где 95, 99, а то и 106 процентов голосов единороссов на выборах перестали удивлять. В первые годы началась и борьба с коррупцией, имевшая, опять же в отличие от путинской и медведевской "борьбы", положительные результаты. Начал активно развиваться национальный бизнес, в страну пошел поток инвестиций.

При Бен Али Тунис первым в Африке подписал международную конвенцию о запрете пыток. Сформировалась даже (большая редкость для африканских стран!) пенсионная система. Доход на душу населения с 1987 по 2011 год вырос, по данным ООН, в 10 раз, и Тунис стал самой процветающей страной континента после ЮАР и Ливии. ВВП этой страны больше, чем у Грузии, Сербии, Украины. По показателям средней продолжительности жизни (74 года) и детской смертности Тунис вышел на первые показатели не только в Африке, но и в арабском мире. В 1995 году страна вступила в ВТО, а три года назад стала партнером ЕС (Украина и Грузия также пока только мечтают о таком статусе).

Что же тунисцы свергли столь успешного президента?! Почему не оценили? Да вот как раз поэтому: мечта Бургибы сбылась, общество стало иным — 60 процентов населения составляли уже не малограмотные крестьяне из кишлаков, а достаточно образованный городской средний класс, имеющий тесные связи с Европой (франкофония, почти в каждом доме тарелки спутникового телевидения, 10 процентов населения на заработках в Париже и Марселе). Даже внешне Тунис стал напоминать скорее балканскую, чем североафриканскую страну. А политическая система, хоть и подлатанная, оставалась на более низком уровне: она не включала несистемные политические силы — как демократических диссидентов, так и исламистов (у которых и в светском Тунисе тоже оставался свой электорат). А самое главное — с годами все более гнетущей становилась экономическая несвобода, все острее ощущалась невозможность талантливым тунисцам реализовать себя в бизнесе.

Поначалу прогрессивный на ниве борьбы с коррупцией режим Бен Али с годами окукливался. Многие востоковеды связывают это с его второй женитьбой на Лейле Трабелси — многочисленные родственники новой жены подмяли под себя экономику, став монополистами в основных отраслях — от добычи фосфатов до туризма. Доступ к "лакомым кускам" оказался закрыт даже для тунисских элит. Это порождало (не только внизу, но и наверху) глухой ропот, предопределивший крах, — ведь обычно революция бывает успешной лишь тогда, когда помимо народных волнений существует и глубокий раскол элит.

Именно поэтому потерпело поражение, к примеру, пугачевское восстание, а 1917 год снес тысячелетнюю российскую монархию в несколько дней безо всякого Ленина, который на тот момент отсиживался в Швейцарии.

Хроника революции

Искрой, неожиданно воспламенившей мирный Тунис, стало самосожжение в заштатном городке Сиди-Бузид 26-летнего торговца овощами Мохаммеда Буазизи. Молодой человек поджег себя после того, как полицейский инспектор — женщина конфисковала у него тележку с картофелем и кукурузой. На первый взгляд все так. Действительно сразу же начались демонстрации протеста в его родном городке, потом в соседних и так далее. И сегодня в честь несчастного юноши называют улицы, площади и аэропорты, а его тележка встречает посетителей в национальном музее. Но сразу ли демонстрации стали многомиллионными и столь опасными для тунисской власти?

Обратим внимание на хронику событий.

17 декабря 2010 года — самосожжение Мохаммеда Буазизи.

21 и 24 декабря — поступают сообщения даже не из самого Сиди-Бузида, а из его отдаленного пригорода Мензел Бузайен о волнениях против коррупции и безработицы, которые выливаются в беспорядки. Такие стихийные провинциальные демонстрации напоминают, наверное, акции протеста в Пикалеве, Междуреченске, Кондопоге. Только в тунисском "Междуреченске" все вышло драматичней: разъяренная толпа атаковала штаб-квартиру правящей партии, штаб национальной гвардии и вокзал. Были сожжены три автомобиля, локомотив и штаб-квартира партии. Полицейские и активисты укрылись от мятежников в местной мечети. В ходе столкновений 18-летний демонстрант был застрелен, позднее от побоев умер еще один мужчина.

25, 26 декабря — небольшие акции протеста проходят в тунисской столице. Их участников разгоняет полиция.

27 декабря — тунисские профсоюзы проводят митинг солидарности с жителями Сиди-Бузида. На него выходит уже 1000 человек (очень часто на Триумфальной площади в Москве в рамках "Стратегии-31" и, тем более, на акциях аплодисментов в Минске бывало больше). Но у Бен Али дрогнули нервы, и тунисская полиция жестоко избила протестующих.

28 декабря — акции протеста в центре добычи фосфатов — Гафсе, также разогнанные полицией. В столице на митинг протеста выходит 300 адвокатов: двое из них арестованы, один замучен в полицейском участке, несмотря на ту самую конвенцию о запрете пыток.

29 декабря — 3 января — полиция разгоняет опять же небольшие демонстрации протеста в Монастире, Сбикхе, Сфаксе, Тале, Сусе (примерно, как на "малочисленных" митингах правозащитников в России).

4 января — умирает Мохаммед Буазизи, предварительно перевезенный напуганными властями в одну из лучших больниц.

Почему на всю эту хронологию стоит обратить пристальное внимание? Конечно же, нельзя сказать, что спустя три недели после самосожжения Буазизи в Тунисе было совсем тихо. Но и преувеличивать масштаб волнений тоже не стоит. Сожгли три старых драндулета? Полноте — вспомним беспорядки в Париже, Лондоне или на московской Манежке после матча с Японией. Разогнали пару демонстраций активистов? Вспомним наши многолетние "Марши несогласных" и прочие протестные акции по праздникам: в иные годы 1 мая или 4 ноября проходило по нескольку акций, о которых большинство москвичей даже не слышало.

Вот и режимы Бургибы и Бен Али спокойненько гасили еще не такие пожарища. Достаточно вспомнить, к примеру, шахтерские беспорядки в Гафсе в 2008 году, когда целый город взбунтовался из-за безработицы, проблем с жильем, в сфере образования и здравоохранения. Бен Али ответил на этот "Новочеркасск" жестокими репрессиями: город был взят в кольцо. Протестующих и бастующих убивали, многих — включая журналистов, освещавших события, — произвольно бросили в тюрьму как "главарей".

Вот и в этот раз тунисскому режиму добрых три недели удавалось контролировать ситуацию и гасить очаги сопротивления. Но потом… Потом, после смерти несчастного Буазизи, митинги в "три с половиной калеки" вдруг стали резко прибавлять в численности. Сначала они стали многотысячными, потом — в десятки тысяч, а в финале — миллионными. Мечущийся Бен Али в один и тот же день вначале приказывает ввести на улицы танки, потом обнаруживает, что войска отказываются стрелять в народ, и обещает свободные выборы. Наконец, бежит из страны, забыв прихватить свои "заначки" из занавесок президентского дворца.

Что же происходит?

А происходит верхушечный переворот с использованием накалившейся ситуации и ее дальнейшим нагнетанием.

Как делается революция

Несколько месяцев назад на сайте АПН было опубликовано изумительное эссе в двух частях "Как делается революция" за подписью некоего Къабарчи Дзакаре. Впрочем, по стилю и манере письма за этим псевдонимом легко угадывается всем известный оппозиционный политолог-тяжеловес.

О чем же пишет г-н Дзакаре?

Вкратце его тезисы таковы: никакой толпой, в том числе и многотысячной, сегодня правящие режимы не испугать (классические примеры: легкий разгон 50 тысяч протестующих минчан в декабре прошлого года и сотен тысяч жителей Тегерана два года назад). Ведь государства еще в конце XIX — начале XX веков научились справляться с толпами.

Для этого полиция вначале не дает толпе собраться, превентивно "изымая" возможных лидеров, организаторов и элементарно возбудимых решительных лиц, способных подать пример задолго до того, как они успевают собраться в толпу (вспомним постоянный шпионаж за теми же Лимоновым или Удальцовым накануне акций "Стратегии-31" или задержания того же Каспарова по подозрению в "фальшивом" билете).

Параллельно государство создает кризисный центр (штаб) управления агентурой и работы с обществом, разворачивает "космонавтов" (ОМОН, спецназ и т. п.), способных одной своей экипировкой и спецтехникой напугать самых недовольных обывателей и владеющих профессиональной техникой рассечения на части, выдавливания с площадей собравшихся активистов (все это мы регулярно видим и у нас на акциях оппозиции). Также в самой толпе активно работают "искусствоведы в штатском", умеющие провоцировать панику, помечать невидимой невооруженным глазом краской особо активных и "буйных", направлять толпу на мародерства, грабежи и прочие уголовные бесчинства, натравливать протестующих друг на друга и т. п. Как итог — в агрессивной толпе до трети состава могут составлять негласные участники карательной операции. Также в случае совсем серьезных волнений спецназ берет под контроль пути отхода (включая подземелья и крыши).

Наконец, государства теперь владеют технологиями сбора альтернативных толп (вспомним Египет, где во время волнений на протестующих нападали "сторонники Мубарака" верхом на верблюдах и с камнями в руках, или российские селигеры, где прокремлевской молодежью далеко неспроста активно изучаются "уличные" технологии — ребят явно готовят к роли "пушечного мяса" на случай). Задача альтернативной толпы заключается в том, чтобы лишить демонстрантов монополии на представление воли народа. Такая толпа может быть набрана из кого угодно, вплоть до переодетых в штатское военнослужащих.

"Но революции все-таки еще происходят!" — восклицает г-н Дзакаре. И также детально объясняет почему: кризисный центр (штаб) либо не создается вообще, либо работает в режиме едва прикрытого саботажа (кстати, "саботаж" — очень распространенное слово в Тунисе — прим. С. П.). Два основных способа не давать информацию: "боязнь раскрыть источник" и "включение дурака" — "не дозвонился", "сбой связи", "внезапно заболел", расстановка на узловые должности проверенных временем идиотов, алкоголиков и наркоманов на службе (таких среди силовиков в любой стране хватает, и их специально для таких случаев держат), перебои с работой оргтехники и программного обеспечения…

Как отмечает Дзакаре, "парализовать центр, то есть фактически лишить режим основной контрреволюционной силы — тайной агентуры, это почти половина успешной революции".

Не менее эффектно нейтрализуются и "космонавты": из них накануне решительных действий формируются сводные отряды (где бойцы и командиры не знают друг друга). Вопрос: "Кто главный?" — намеренно остается без однозначного ответа. В результате командиры отдают взаимоисключающие приказания, а среда бойцов опять же намеренно разбавляется трусами и паникерами, бросающими дубинки и щиты при приближении безоружных толп (вспомним тот же октябрь 1993 года).

Существуют еще альтернативные толпы "сторонников правительства". Тут можно либо вообще не собирать размахивающих не только кулаками, но и клюками "пенсионеров", "молодежь", "рабочих", кричащих на камеру, как им хорошо живется при Бен Али (в Тунисе так оно и было), либо… Впрочем, раз такое "либо" было только в Египте и Ливии, то чего спешить и писать об этом в статье про Тунис?

Результат

Понятно, что все вышеописанное лишний раз подтверждает: революция в находившейся на подъеме, успешной стране, какой по фасаду был Тунис, невозможна без раскола в элитах. И настоящие революционеры здесь — не изгнанные в эмиграцию в Париж тунисские либералы или исламисты, а люди, непосредственно работавшие с Бен Али. Люди, которым он и его женушка-миллионерша надоели до шайтановой матери.

Именно они создали явно саботирующий антикризисный штаб, именно они "прошляпили" нарастающую волну беспорядков после смерти Буазизи, именно они парализовали работу полиции.

"Не слишком ли мудрено?" — скажут многие. Не проще ли было устроить какой-нибудь переворот, как сам Бен Али, скинуть его жену с родственниками и переделить собственность?

Нет, увы. Никак не проще. Во-первых, такие вещи не модны в современном, все более либерализирующемся мире, к какому себя причисляет тунисская элита с ее культурой пития дорогих вин и квартирами в Париже. Во-вторых, даже в мире старом куда приятнее было быть "не выдержавшим страданий народа и перешедшим на его сторону героем революции", нежели всеми проклинаемым Пиночетом. Да и объективных обстоятельств — тех самых "болезней роста" — никто не отменял. Тунисскому обществу как воздух уже нужна бОльшая свобода тех же СМИ, Интернета, чтобы вектор его успешного развития не прерывался. А значит — чтобы и самой собственности было бы все больше. Ведь нефти с газом в Тунисе нет. Сырьевой пиявкой, как Ливия, жить никак не получится — надо работать. Что подразумевает и привлечение инвестиций, и связи с Западом и т. п.

Поэтому после того, как бежавшего на самолете Бен Али сменил "тунисский Грызлов" — бывший спикер парламента Фуад Мебаза, порядок на улицах городов страны восстановился с удивительной скоростью. Рискнем предположить: все "идиоты" и "алкоголики", внедренные в антикризисный штаб, были спешно заменены на крепких офицеров. И "включение дурака", формирование сводных отрядов спецназа перестало работать так же внезапно, как и началось.

Не верите? Продолжим хронику.

15 января — восстания заключенных в двух тюрьмах. В итоге в тюрьме в Монастире погибли 42 человека. В Махдии солдаты убивают 5 заключенных.

17 января — протесты продолжаются. Французский фотограф убит тунисской полицией. Полиция в Тунисе вновь открывает огонь по протестующим и использует слезоточивый газ…

Как говорится, когда хотят — и в Африке силовики работают. Ну а то, что правящую партию на волне народных протестов все-таки запретили, — это ведь фигня на постном масле. Ее можно по-другому и собрать, и назвать. И почему-то все более хочется думать, что она обязательно выиграет следующие первые свободные выборы. Так была ли тунисская революция лишь декоративной ширмой? Или по существу напрасной? Разумеется, нет. Во-первых, она все-таки дала больше прав и народу, и бизнесу. Во-вторых, еще не остановилась и может преподнести свои сюрпризы. Ну а в-третьих, стала катализатором дальнейших событий уже в густонаселенном Египте.

Продолжение следует…