Сезон демонтажа

Само название содержит хоть и глубоко скрытое, но все же противоречие. Совершенно очевидно, что это не просто 2011 и 2012 годы, которые следуют за 2010, а период завершения в стране так называемого избирательного цикла. В стране пройдут так называемые выборы в так называемую Думу — не место для дискуссий, и так называемые президентские выборы, на которых определится человек, который будет сидеть в Кремле уже не 4 года, а следующие 6 лет.

Почему я сказал, что заложены определенные противоречия? Потому что ОГФ никогда не признавал режим легитимным и рассматривал календарные даты так называемых выборов только как определенное подспорье в той работе, которую мы выполняли. Если в 2007-2008 годах еще сохранялась определенная надежда, что удастся использовать существующий политический рельеф и наладить взаимодействие с системными оппозиционными партиями — КПРФ и "Яблоком", то на период следующей так называемой избирательной кампании эти возможности не просто сведены к минимуму, а практически отсутствуют. Тем не менее в нашем марафонском забеге объявление старта на стометровку никоим образом не связано с действиями гражданина Чурова или его присных.

Для начала я бы остановился на вопросе, который является частью нашей стратегии и так или иначе уже обсуждался здесь. Это вопрос соотношения наших программных установок и действующей Конституции. Довольно важный для формирования политического облика ОГФ. Своей задачей мы всегда ставили демонтаж путинского режима. Достаточно очевидно, что путинский режим появился не в обстановке вакуума, Путин прилетел не с Марса, а появился конкретно из санкт-петербургской мэрии, возглавляемой Анатолием Собчаком. Практически все компоненты, из которых сложился путинский режим, в полной мере уже существовали в ельцинскую эпоху. Поэтому, обсуждая концепцию наших будущих действий, мы должны определить, где те реперные точки современной российской истории, которые привели к сегодняшней патовой ситуации. Для многих из нас очевидно, что это не 99-й год и даже не 96-й, когда ради победы Ельцина довольно жестко использовался административный ресурс. Скорее всего, надо искать корни этих бед в 91-93 годах, когда уникальные возможности, открывшиеся перед страной, были потеряны и были заложены основы того самого номенклатурно-олигархического государства. Итогом референдума 1993 года могло стать превращение России в нормально функционирующее демократическое государство, если бы Ельцин решился на одновременные выборы президента и парламента, на которых он уверенно победил бы. Это были последние абсолютно честные выборы в России, когда административный ресурс не могла использовать ни та, ни другая сторона. Вместо этого мы получили указ 1400 и последующие события, которые привели к резкому усилению исполнительной власти.

Здесь и проходит идеологический водораздел, потому что многие указывают на гарантированные права и свободы, которые были закреплены в нынешней Конституции. Безусловно, менять эти положения никто не собирается. Но не надо забывать, что

нынешняя Конституция с ее недомолвками в вопросе выстраивания исполнительной вертикали фактически является той базой, на которой основывается путинский режим.

Власть не отменяет Конституцию, не говорит, что она нам не нужна, власть ее интерпретирует. При всем наперсточном характере этих интерпретаций и манипуляций сам документ дает им такую возможность. Например, не было записано, что Совет Федерации "выбирается", было записано "формируется". Сама Конституция заложила основу перехода к авторитарному режиму. Путин в какой-то мере был неизбежен, потому что российская олигархия и российская правящая элита нуждались в силовом варианте защиты своей собственности. Для Путина не представляло большого труда использовать лекало Конституции для создания того, что у нас сегодня есть.

Нарушение прав граждан и ущемление наших политических свобод — это результат предоставления практически неограниченных полномочий исполнительной власти. Против этого мы и выступаем.

Вопрос: "Как вы собираетесь демонтировать режим?" — при всей его наивности, звучит постоянно. Людям кажется, что слово "демонтаж" подразумевает какие-то резкие насильственные действия. Стилистический, конечно, демонтаж — это не разрушение, это мягкая форма разбора какой-то конструкции, чтобы ее части можно было использовать для построения чего-то нового. Это как раз не разрушение старого мира, а гораздо более цивилизованная форма трансформации с минимальными издержками в нечто более привлекательное. Позицией ОГФ и всех наших коалиций всегда был принципиальный отказ от насилия. Мы действуем в формате ненасильственного сопротивления власти. Насилие, которые мы сегодня видим на улицах и площадях российских городов, — это насилие представителей власти, озверевшего от безнаказанности ОМОНа, ментов, которые убивают людей, владельцев машин с мигалками, которые давят граждан, переходящих улицу в "неположенном" месте или врезаются в машины тех граждан, которым не повезло оказаться на пути у бронированных мерседесов.

Насилие — это как раз один из отличительных признаков сегодняшней власти и единственный способ ее удержания. Только отказ от насилия может позволить нам действительно добиться какого-то качественного перехода.

Участие в любых выборных процедурах, в выборном фарсе невозможно. Например, как только в Калужской области на выборах местного Законодательного собрания в списке официально зарегистрированной партии "Яблоко", имеющей мандат на политическую деятельность, появились представители "Солидарности", был снят весь список. Никаких возможностей участия в выборном процессе без получения разрешения в Кремле, конечно, нет. Означает ли это, что не надо предпринимать попыток? Нет, не означает. Мы можем как, например, "Солидарность" начать формирование оргкомитета по созданию партии, понимая, что это для нас. Мы никоим образом не собираемся признавать драконовских антиконституционных законов, составляющих нынешнюю выборную систему.

Это, конечно, выглядит немного наивно. Все-таки как демонтировать режим? На самом деле демонтировать режим, даже если объединить все силы ОГФ, "Солидарности", "Другой России" и части организаций, входящих в Национальную ассамблею, даже если добавить активистов КПРФ, все равно наших сил окажется недостаточно. Потому что демонтирует режим народ, когда он осознает не только тупиковость власти, а необходимость изменений. У меня ощущение, что нынешнее социально-политическое затишье — это затишье перед бурей. Мы видим организационную слабость рабочего движения. Тот самый Кузбасс, который 20 лет назад по существу явился могильщиком советской власти, сегодня не сумел даже после такой страшной трагедии дать отпор власти, которая пошла по самому жесткому сценарию подавления первых же протестов. Тем не менее на тех демонстрациях, которые прокатились по России в начале этого года достаточно спонтанно (в Калининграде, Иркутске, Ангарске, Владивостоке, Архангельске и другие), затрагивались не только конкретные проблемы региона, но и начали появляться лозунги "Путина в отставку".

Люди связывают их конкретные социальные проблемы с общеполитической ситуацией. Никто не говорил "Медведева в отставку", потому что понятно, кто находится у руля, кто несет за все ответственность.

Сегодня социально-экономические требования уже сочетаются с требованиями политическими.

Одним из важных направлений деятельности ОГФ, на мой взгляд, должна стать работа с проектом "Путин должен уйти". С самого начала он задумывался как обращение, которое могли бы подписать люди разных идеологических взглядов. Первые 35 подписей, которые появились 10 марта, как раз отражают эту идею, они принадлежат людям самых разных идеологических убеждений. Он вышел далеко за рамки тех планов, которые с ним связывали члены редакционной группы, многие из которых состоят в ОГФ. Нам казалось, что несколько тысяч подписантов будет большим успехом. То, что сегодня под ним в условиях тотальной блокады со стороны крупнейших российских почтовых доменов подписалось около 50 тысяч человек, свидетельствует о наличии огромного протестного потенциала общества. Важно, что эти люди оставляют не только свои подписи и свои координаты, но и комментарии. Рекомендую их почитать. Пишут люди в основном неполитизированные, наши с вами соотечественники. И это тысячи комментариев, которые являются приговором путинскому режиму.

Демографическая и географическая раскладка подписантов лучшим образом опровергает фальшивки ЦИКа и псевдонаучные опросы, которые проводят российские вциомы. Нет никаких 80, 70, 60, 50 и даже 40 процентов поддержки, потому что очевидно, что этот протестный потенциал охватывает практически все слои российского общества.

Не надо расстраиваться, глядя на 50 тысяч подписей, это не 50 тысяч из 41 миллиона. Это 50 тысяч из полумиллиона, потому что большинство людей не смогло даже ознакомиться с текстом обращения. Но каждый десятый человек, увидевший текст, его подписал. Есть колоссальная возможность для привлечения людей в наши ряды. Эти люди в целом деполитизированы, они далеки от политической жизни, но они сделали очень важный шаг. Преодолели свой страх, подписали письмо, оставив свои имена и координаты. Мы проводим встречи с теми, кто подписывался. Это потенциальный актив, в первую очередь, ОГФ, потому что это люди разных политических взглядов. По комментариям можно посмотреть, что людей либеральных политических взглядов среди них большинство. Возможно, потому, что информация о сборе подписей размещалась в основном на либеральных сайтах. Почти не участвовали сайты левой и национально-патриотической ориентации. К сожалению, большинство региональных сайтов даже за деньги отказались размещать информационные баннеры о сборе подписей. Сбор подписей офлайн, вне Интернета — это еще одно из направлений нашей деятельности.

За 5 лет ОГФ помимо опыта борьбы приобрел еще опыт преследования. В рядах ОГФ есть человек, который пополнил ряды российских политических заключенных и выдержал тяжелейшие испытания. Это Андрей Греков, наш коллега из Ростова, человек, проведший 1,5 года в лагерях только за свои политические убеждения. И это показатель того, почему власть нас боится — мы верим в то, что мы делаем.

Мы сегодня не можем точно предсказать, как развернутся события через год-два. Мы к этому должны быть принципиально готовы. Пусть никого не пугает такая неконкретность, потому что мы по определению занимаемся деятельностью, не связанной с попыткой выторговать в Кремле 3 мандата в Госдуме или возможность поприсутствовать на заседаниях, послушать, как выступают старшие товарищи. У нас другая задача, она тяжелая и неблагодарная. Но на протяжении пяти лет мы показывали, что в состоянии ее выполнять. Сейчас настал благоприятный момент, когда люди готовы слушать то, что мы им говорим. Я предлагаю продолжить нашу работу и использовать возможности, которые нам предоставляются.