Народ собирается с духом

Успех интернет-движения за отставку Путина делает очевидным тот факт, что говорить власти "нет" становится хорошим тоном. Так было и при Горбачеве. Тогда в российском обществе, не только в интеллигентских кругах, появился спрос на свободу — именно свободу, а не, скажем, на духовность, поэзию, романтику или еще что-то, что могла допустить, организовать или имитировать авторитарная власть. То, что у нас, кажется, опять появляется вкус к свободе, обнадеживает, несмотря на то, что историческим шансом, данным нам в конце 80-х, мы воспользовались из рук вон плохо. Но в новую эпоху мы пока можем констатировать тактический успех.

Извечный вопрос "Что дальше?", на мой взгляд, нужно разбить на два: "Что мы можем делать?" и "К какому противодействию со стороны власти нам следует быть готовыми?".

Хотим мы этого или нет, судьба движений за свободу в России неизбежно решается на улице.

Не каждая демонстрация, не всякий марш оппозиции в недавнем прошлом были своевременны и эффективны, но только там, на улице, у народа остается шанс противопоставить свою волю манипуляциям, осуществляемым в телестудиях, счетных палатах, судах, саунах, виллах; манипуляциям, которые консервируют путинизм как бы красноречиво ни предсказывали его крах популярные блогеры. Оппозиционные партии и движения имеют опыт совместного проведения уличных акций, несмотря на идеологические различия. Но для того чтобы демонстрации в России стали ощутимо многочисленными, необходим некий качественный скачок.

При всей очевидной пользе Интернета мы должны осознавать диалектику его роли в России. Интернет, по определению, — реальность виртуальная. Альтернативная действительность. Где бы мы были без Интернета? Довольствовались бы неосоветским телевидением, одной полусвободной радиостанцией и несколькими дорогостоящими газетами, тоже не без самоцензуры, от форматов которых мы быстро отвыкаем? Однако если исходить из того, что демонтаж режима потребует действия — хоть, как мы надеемся, мирного, но все же приближенного к революционному, — в обществе, в отдельном человеке должны найтись качества, которые невозможно выразить в интернет-посте, даже самом блестящем.

Режим прагматичен и циничен, а не идеологичен, несмотря на потуги Суркова. У идеологов режима по крайней мере нет шанса на успех в свободном столкновении с критиками, и это очевидно в условиях существующей у нас относительной виртуальной свободы. Сила режима не в идеологии, а в ОМОНе. А

виртуальную свободу власть нам оставила как стратегически малозначительный участок фронта.

Цинизм, конечно, разлагает власть, но сама по себе она не развалится. Диалектика такова, что моральное разложение компенсируется техническими преимуществами цинизма, при которых режим холодно и "чисто конкретно" отдает предпочтение средствам для эффективной физической обороны, включая, разумеется, физическое нападение.

Исход борьбы духа (в виде блогерских просветлений) с материей (в виде омоновского государства) зависит от того, в каком измерении находится наблюдатель: в виртуальном выигрывает дух блогера, в физическом — омоновская материя.

Круг замкнут, система стабильна.

Будет ли разорван этот порочный круг?

Дух, если он не ограничивается Интернетом, должен восторжествовать над материей.

Потому что дух, в отличие от пресловутой туманной "духовности", в которой официоз надеется растворить бунтарские черты нашего народа, говорит нам о справедливости, о честности, об отваге, о любви. Интернет сыграет свою роль. Дух — это слово, логос, и нам предстоит много сказать друг другу, нашим согражданам, и даже самим себе, перед тем как мы выйдем на улицу. При всей радости от растущего числа подписей под обращением с требованием отставки Путина нам предстоит научиться говорить с теми, для кого борьба с Путиным не кажется сегодня приоритетом. Ибо далеко не все из них трусливы или подкуплены властью. И мы ничем не лучше их. Просто у них много забот, а у нас есть убеждения и информация, которыми мы хотим с ними поделиться. Мы знаем, как приятно первым сообщить компании новость, но гораздо важнее в данном случае ее смысл: у всех нас опаснейшая болезнь.

Что будет делать власть? Все, чтобы не дать нам поправиться. Вместо лечения нас будут пичкать наркотиками псевдопатриотизма. При неспособности справиться с проблемами Кавказа власть воспользуется политическими преимуществами осадного положения. Оппозицию станут представлять как пособника врага, попытки координации уличных акций будут жестко пресекаться. Но неужели власть, обладающая информацией, статистикой, ресурсами, откажется признать положение в стране критическим на деле, а не на словах, как в статье "Россия, вперед!"? Неужели у власти не осталось ничего человеческого и эти люди действительно желают зла своим соотечественникам? Они ведь не садисты, хотя некоторые гримасы того, которого мы просим уйти, не позволяют исключить и этот вариант.

Очевидно, что нынешняя власть — то самое образование, которое пожирает тело и душу нашей страны. Те, кто говорит, что не (только) в Путине дело, конечно, по-своему правы, но лишь в том смысле, в каком прав человек, рассуждающий, что злокачественные клетки — это интегральная часть живого организма, часть процесса жизни, но чересчур интенсивная. Как бы там ни было, любой человек, когда его близкому ставят столь страшный диагноз, не впадает в диалектические рассуждения, а начинает делать все, чтобы спасти больного. Путин и путинизм, конечно же, часть нашей судьбы, результат наших (а не только Ельцина и Березовского) действий, не только наша беда, но и наша вина, но это не значит, что, когда диагноз поставлен, мы не должны эту часть вырезать. Именно в этой операции — шанс на спасение.

Россия — большая страна с комплексом запущенных проблем. Источник ее болезни, наша "родная" власть, атакует Россию по всем направлениям. Терроризм — самое острое проявление болезни. Даже если к тому, что произошло в метро 29 марта, госструктуры никакого отношения не имеют, власть несет ответственность за трагедию. Многие американцы, которые ненавидят Буша, считают его безусловной заслугой то, что в Америке не было повторного теракта.

Эпоха Путина — это эпоха хронического терроризма, и данный факт давно убил бы его как политика в любой стране со свободными выборами.

Не говоря уже о страшных (и обоснованных) подозрениях премьера в причастности ко взрывам домов в 1999 году, фактически убийству заложников газом в "Норд-Осте" и огнем в Беслане. Что касается того, как власть устроила жизнь на Северном Кавказе и, во время войны, на Южном, то иначе как государственным терроризмом это не назовешь.

Очевидная истина, что исламские террористы — преступники, никак не может являться неким смягчающим обстоятельством другого преступления: узурпирования власти людьми, не способными выполнять основную для них функцию — обеспечить безопасность граждан. Между тем в истории с терактами в московском метро упор делается именно на вышеуказанное обстоятельство. Это совершенно нелогично и подло по отношению к памяти жертв и их близким. Но власть играет в опасный для себя покер. Сегодня, в отличие от 1999-го, народ не так мало знает о методах кремлевских стратегов, пиарщиков и спецслужб. Количество считающих для себя важным подумать о причинах терроризма может превысить количество тех, кто хочет бить кавказцев вместо того, чтобы подумать.

Народ собирается с духом. До встречи на улицах и площадях!