Вопрос на грани фола

I

На последнем Всероссийском гражданском конгрессе, а с той даты скоро год уж отсчитаем, хватало событий — выразимся аккуратно — достаточно неожиданных. В неформальных дискуссиях с особенной страстью обсуждались и краснознаменная, ордена Ленина риторика Алексея Пригарина и прерываемое замечаниями по регламенту выступление Андрея Илларионова.

Только появление на ВГК бывшего мэра Архангельска Александра Донского всемогущая демократическая курилка встретила весьма прохладным и практически единодушным вердиктом "все ясно".

Сидел в теплом кресле. Повздорил с подельниками. Пересел в результате с теплого кресла на зябкую шконку. Теперь пытается представить себя жертвой политических репрессий. Типичный хозяйствующий субъект. А все подобные субъекты в России известно чем мазаны.

Это, на мой взгляд, ошибочное впечатление. Несколько дней назад мне выпала возможность достаточно серьезно и обстоятельно поговорить с Александром Донским — о его мыслях и заботах, о положении дел в Архангельске, о негласных законах государства российского, о работе мэра, о тюрьме и воле.

И вот что я, по итогам наших бесед, осмелюсь утверждать. Во-первых,

невозможно воспринимать Донского как типичного представителя правящего класса. Полномочия ему выписывали вовсе не в кремлевских кабинетах. Его, независимого кандидата, избрали градоначальником жители Архангельска.

И по сей день о решении своем вовсе не сожалеют.

Во-вторых, заслуги Александра Донского в деле построения демократического, правового, свободного от коррупции общества все те же жители Архангельска — а это тысячи и тысячи российских граждан — оценивают весьма высоко.

В-третьих, назвать Донского проигравшим язык не поворачивается.

Впрочем, обо всем по порядку.

II

Мы договаривались об интервью, но Донской не дожидается вопросов. Он разворачивает на столе распечатку статьи: "Посмотрите, это очень важно. Вот о чем нужно написать в первую очередь".

В статье объясняется, каким именно образом нынешний мэр Архангельска Виктор Павленко узурпировал власть. Следует напомнить, что год назад Павленко проиграл выборы, но с результатом не смирился. По заявлению штаба Павленко был произведен пересчет голосов, причем именно на тех участках, где ставленник губернатора очевидно проигрывал. Стоит ли говорить, что в результате пересчета бюллетени против Павленко оказались безнадежно испорченными?

Но вовсе не в этом заключалась главная интрига фальсификации. До сих пор не было ясно, кто и как испортил бюллетени. Грешили на ТИКи. Члены комиссий делали круглые глаза и клялись, что даже пальцем бюллетени не трогали. Не врали, как оказалось.

Продавливая Павленко, члены его штаба устроили умопомрачительный спектакль. Они переоделись бригадой грузчиков, подлинных грузчиков убедительно удалили и прямо в машине, перевозящей бюллетени на склад, принялись обрабатывать возмутительную бумагу ножницами и авторучками. Изяществом не озадачивались, обрезки запихивали обратно в мешки вместе с изуродованными бюллетенями. Руководил операцией некий "московский юрист", столичный гастролер-политтехнолог Юрий Семенов.

И только сейчас рядовые участники этой махинации решили рассказать о ней во всех неприглядных подробностях. Трудно спорить, этот рассказ хорошо бы услышать всем российским избирателям. Усвоить науку — и вот так оно бывает.

Вряд ли жители Архангельска смирятся с тем, что решения, касающиеся судьбы города, принимают ряженые махинаторы. Павленко уже успел прославиться не только тем, что в его окружении были громкие коррупционные скандалы. Сам он, по сути, равнодушный наместник. В кабинете мэра гордо красуется флаг Кубани. Мистика какая-то на Кубани происходит. Инкубатор у них там, похоже. Да не оскорбятся этой гипотезой рядовые кубанцы.

Борьба избирателей города за свои права — это еще и личная борьба Александра Донского.

Лариса Базанова, у которой Павленко в буквальном смысле откромсал победу, считалась "темной лошадкой", типичным аутсайдером против кандидатов от партии власти и ставленников губернатора. Но ровно до тех пор, пока ее кандидатуру не поддержал Донской. Голосуя за Базанову, Архангельск голосовал за право не жить по чужой указке. Если власть туга на ухо, город будет повторять свое решение снова и снова, пока не дойдет.

— Что по этому поводу думает сама Лариса Петровна?

— А у Ларисы Петровны после выборов отобрали бизнес. Арестовали мужа. Дочь пока не трогают. И Лариса очень за нее боится.

III

Тут, наверное, следует дать небольшую историческую справку. Действительно, с чего бы архангелогородцы так прикипели к Донскому — приворотное зелье он, что ли, залил в водопровод?

Это интересная история. Попробуем изложить ее кратко. Первое, в чем обвинили Донского, — это в выполнении собственных предвыборных обещаний. Александр Донской обещал городу решить проблему цыган. А после победы — какое коварство — действительно принялся решать проблему цыган. Слушайте, ну вы же взрослый, цивилизованный человек. Понятно, что одержимую ксенофобией народную массу надо дурачить, играть на ее инстинктах. Но теперь-то, когда выборы позади, к чему заниматься глупостями? Это же экстремизм, геноцид, мировая общественность смотрит на вас с горечью и обидой. К тому же цыгане умеют быть благодарными.

Цыгане самовольно захватили землю под поселок и развернули на этой земле незаконное строительство. На просьбы освободить территорию они реагировали традиционно: призывали правозащитников, увлажняли глаза, сетовали на душевную черствость местных жителей.

"Приехало множество борцов за права меньшинств, в том числе и из-за рубежа, были очень серьезные и жесткие дискуссии", — вспоминает Донской. "Но, во-первых, я боролся с незаконным строительством как таковым, благодаря мне в городе начали сносить все незаконные постройки. Так же, как я боролся с цыганами, я боролся и с незаконно установленными гаражами коренных поморов. Во-вторых, права меньшинств нельзя защищать в ущерб интересам большинства, и тем более в нарушение закона".

В конце концов, цыгане заявили, что у них не осталось средств на переезд — все сбережения ушли на строительство и, что вовсе не скрывалось, на взятки предыдущему мэру. В ответ Донской, принципиально не желавший силового разрешения конфликта, создал специальный фонд и первым внес в него сто тысяч рублей из собственного кармана. В итоге собрали полмиллиона, объяснив, что эта сумма окончательная и на дальнейшие уступки городская власть не пойдет. Цыгане, театрально печалясь, откочевали восвояси в поисках более сговорчивого мэра.

Теперь требовалось избавить город от ветхого жилья — негативной достопримечательности Архангельска. Тут требовались деньги. Много денег. Денег не было. И Донской покусился на главную государственную святыню — неприкосновенную вертикаль распилов и откатов.

— Дело в том, что согласно закону Архангельску, как областному центру, полагались отчисления из областного бюджета. Этот закон не выполнялся. Я пришел в областной парламент и сказал депутатам: "Если проголосуете против отчислений, завтра на каждой улице будет висеть доска позора с вашими фотографиями и фамилиями. Пусть люди знают, как вы защищаете их интересы. И подумают в следующий раз, за кого голосовать".

Мера оказалась действенной. Деньги в городской бюджет пришли. Депутаты налились пунцовой яростью. Город украсили долгожданные новостройки. Но Донской и не думал успокаиваться.

— Сверху вниз деньги не идут принципиально. Федеральная власть требует свою долю от региональной. Региональная — от городской. Городская налагает поборы на бизнесменов. В результате получается, что

малый и средний бизнес в принудительном порядке содержат весь государственный аппарат.

Предприниматели уже воют. Говорят, что раньше, когда их бандиты трясли, можно было как-то выкрутиться, хоть бы сдать бандитов силовикам. А теперь бандитов сменили сами силовики — и кому сдавать силовиков?

И мэр Архангельска поехал в Москву, к Алексею Кудрину, надеясь добиться государственной поддержки Архангельска из федерального бюджета.

— Кудрин мой проект одобрил. Так и написал: "Рассмотреть". Я тогда еще не понимал, что такое "рассмотреть". На практике это означает, что чиновник, к которому ты идешь с резолюцией Кудрина, удрученно признается, что подобные вопросы рассматривают в соседнем кабинете. В соседнем кабинете сцена повторяется. И так до тех пор, пока ты не возвращаешься в исходную точку. Проще говоря, карусель. Пока ты на этой карусели катаешься, тебе мягко намекают, что ты поступаешь несистемно. Когда деньги идут снизу вверх, тогда все в порядке. Если хорошо идут, то какие-то дополнительные вопросы решить можно. Но чтобы сверху вниз деньги шли — извини, так не принято. "Ребята, — спрашиваю их, — а нельзя ли по закону? Ведь есть же закон". "Можно и по закону, — отвечают. — Заказываешь за счет муниципального бюджета аудит специальной фирме, на которую мы тебе укажем. Фирма с аудита берет свой процент. Чего и как они насчитают, тебя волновать не должно, к Архангельску это вообще отношения не имеет. В результате все по закону, все при деньгах, и все довольны".

Уяснив правила игры в бюджетные поддавки, Александр Донской возвращается в Архангельск. Созывает пресс-конференцию и объявляет о своем намерении баллотироваться на пост президента России.

Стоп. В большинстве официальных материалов, в том числе и в книге "Крестовый поход в президенты", данное решение почти никак не объясняется. От отчаяния ли так поступил Донской, от утраты последних иллюзий? Или просто куражился, дергая за хвост двуглавого орла? Или, признав поражение, решил оставить у земляков яркую память? Строгие контуры, ясные решения, доброкачественное упрямство — и вдруг какое-то серое пятно.

— Александр Викторович, почему вы решили выставить свою кандидатуру на президентские выборы? Чего вы все-таки добивались?

— Мне хотелось, чтобы каждый кремлевский чиновник выучил, что на севере России есть город под названием Архангельск. Вот Путину нравится Сочи, и поэтому в Сочи пройдет зимняя Олимпиада. А я хочу, чтобы она однажды прошла в Архангельске, который для федеральных властей — просто точка на карте, привычный источник дани. Хватит нас не замечать.

Гордость, унаследованная от поморов, не знавших крепостного права и при царях. Донской добился своего, сводки из Архангельска передавались по всем центральным каналам. Полпред Клебанов посоветовал Донскому, пока не поздно, прикинуться сумасшедшим. В мэрии прошел суровый обыск.

— Вхожу в кабинет, а они как раз сейф вытаскивают. Это специальный сейф, такой есть в каждой мэрии, там хранятся указания главе города на случай экстремальных ситуаций, например, войны. Требую оставить сейф в покое. "А ты сам читал эти секретные указания?" — спрашивают омоновцы. "Конечно, читал", — отвечаю. Там написано "плети веревку, вешайся".

Сейф все-таки вытащили. Потом вернули, но уже в соседний кабинет. В протоколах указали, что откуда брали, туда и поставили. А сейф в кабинете мэра никто не трогал, что вы.

Ответный удар от Донского последовал немедленно, и удар, надо признать, сокрушительной силы: на сайте мэрии Архангельска был размещен видеоролик с участием человека, похожего на губернатора Киселева. Доппельгангер принимал пинцетом пачки долларов от человека, похожего на экс-директора ОАО "Севергаз" Гудовичева. После публикации видео сайт едва справился с количеством запросов и завоевал лидерские позиции среди самых посещаемых ресурсов Рунета.

— Почему этот скандал положил конец губернаторской карьере Киселева? Ведь власть могла мобилизовать штат пропагандистов, объяснить, что видеоролик — фикция, монтаж, инсценировка?

— Система устроена так, что на любого чиновника собирается серьезный компромат. Как только чиновник пытается нарушить правила системы, этот компромат публикуется. Лояльность чиновников обеспечивается не только правом на грабеж. Их сдерживает страх разоблачения. "Пинцетное видео", судя по всему, было основной уликой против Киселева. Произошла утечка компромата. Власть могла признать этот компромат вымыслом, но тогда бы она утратила контроль над Киселевым. В результате Киселева тихо убрали. Подлинность видео официальными лицами не оспаривалась и не подтверждалась.

А потом наступила расплата. Бронированные бойцы ОМОНа тащат, буквально из постели, обмякшего после гипертонического криза, одетого только в майку и трусы мэра. Семь месяцев СИЗО. На нарах Александр Донской прочтет множество книг о жизни в неволе, но отметит только одну — "Торжество метафизики" Эдуарда Лимонова.

IV

Анализировать беспомощность обвинений, выдвинутых против Донского, — занятие довольно нудное, повторение чужой работы. Достаточно знать, что эти обвинения рассыпались, словно карточные домики, включая главное, о "покупке диплома". Все, кроме одного.

— Но вы ведь оплачивали личную охрану из средств городского бюджета? Это доказано?

— Оплата охраны — это такая строчка в бюджете мэрии. Бюджет достался мне в наследство от предыдущего мэра, Нилова. Если он нарушил закон, почему его не судят? Я попытался возбудить прокурорскую проверку. Знаете, что мне ответили? "Пожалей старика, оставь его в покое". К нему претензий нет, ведь он жил по правилам системы.

— Как перенесли заключение?

— Как и любой свободный человек, очень тяжело. Тюремное начальство постоянно пыталось меня изолировать, засунуть в одиночку. В тюрьме я видел один фильм, там персонаж, чекист, учит молодых: "Не применяйте к думающему человеку пытки, просто оставляйте его взаперти, в пустой комнате. Он сам себя уничтожит". Этот чекист был прав. Когда не с кем поговорить, нечем заняться, ты лежишь на шконке, смотришь в потолок и кажется, что стены сдвигаются.

Тюрьма для меня оказалась похожа на армию. Угнетающее, бессмысленное время. Я служил в Литве, нас там постоянно называли оккупантами. Когда мы выезжали на дорогу, машину из кустов забрасывали яйцами. Я думал тогда: "Что мы здесь делаем"? В казарме один парень не выдержал, ворвался ночью и пустил несколько очередей веером. Меня тогда только случайно не зацепило, но я до сих пор помню запах паленого человеческого мяса.

Так и в тюрьме. За решеткой находится множество совершенно невиновных людей. Или людей, которых тюрьма только сильнее изуродует. Но государство лишает их свободы, потому что хочет сломать. Не уголовники опасны для властей в первую очередь, а люди определенного характера, определенных привычек, определенных убеждений. Можно сломаться. А можно, наоборот, многому научиться, закалиться, получить пусть негативный, но все-таки опыт. Мне очень помогли письма, свидания с женой. Сначала я бунтовал. Помогал зекам бороться за свои права, в карцере в знак протеста расколотил унитаз. Как только за мной приходили, хватался за нары, упирался, орал. Меня тащили волоком. Потом понял, что так только сильнее себя извожу. Начал заказывать книги, заниматься самообразованием. Главное — сохранять чувство внутренней свободы, и тогда неважно, что вокруг тебя — стены казармы или стены тюрьмы. Ты не сломаешься.

— Приходилось ли вам, занимая пост мэра, обращать внимание на оппозиционные митинги, пикеты, акции? Как вообще складывались отношения с оппозицией?

— Поясню на примере. В Архангельске не было ячейки РНДС. И вдруг мне сообщают, что архангельское отделение РНДС проводит акцию. Я связался с главой отделения, пригласил его на встречу. Просто для того, чтобы познакомиться с новым человеком. Мне, разумеется, интересна политическая жизнь Архангельска, но я никогда никого не запугивал и никогда ни на кого не давил. Общие проблемы надо решать вместе.

— Можно ли вас самого назвать оппозиционером?

— Я не собираюсь примыкать к какой-либо группе или движению, идеологические рамки всегда ограничивают. Доступное жилье, хорошие дороги, красивые улицы, правовая защита важны и для коммуниста, и для либерала. С другой стороны, оппозиционер — не только тот, кто готов выйти на акцию протеста. Внутри вертикали власти накопилось множество противоречий. Администрация, спецслужбы и прокуратура постоянно конфликтуют между собой. Не успели сформировать в области комитет по противодействию коррупции, как силовики немедленно разоблачили коррупционеров в его рядах. И это только один из примеров.

Для великого множества граждан системные организации, государственные структуры — лишь прикрытие, дающее возможность как-то выжить, кому-то реально помочь. Но уже сейчас, на кухнях, в кругу проверенных друзей эти люди весьма критически высказываются о власти. В переломный момент, я уверен, они перейдут на сторону оппозиции. Не стоит заранее объявлять их врагами.

— Как вы отнеслись к появлению нового демократического движения "Солидарность"?

— В Архангельске существует отделение "Солидарности", которое достаточно серьезно заявило о себе. Но я не совсем понимаю общую стратегию движения. Недавно прошел митинг архангельской "Солидарности" под лозунгом "Медведев, уволь Путина". Однако это очень наивный лозунг. Путин может запросто уволить Медведева. А вот как наоборот?

Вместе с тем я с симпатией отношусь к любой политической силе, сторонники которой считают, что пространство свободы должно расширяться.

V

Он интересный человек. Миллионер из трущоб. Не скрывающий своего колхозного, пастушьего происхождения. Когда-то троечник, он свободно размышляет о Кшиштофе Кесьлевском, об Альмодоваре, Линче и Джармуше. Грамотная, почти литературная русская речь. Семьдесят процентов рейтинга народного доверия по Архангельску. Он вовсе не "бывший чиновник". Он никогда не был чиновником. В списке его любимых кинофильмов значится "Окраина" Петра Луцика, и тут разумному — достаточно.

— Вы больше идеалист или все-таки прагматик?

— Наверное, прагматик. Я даю обещание и выполняю его. Если я перестану выполнять свои обещания, кто же мне тогда поверит? Так что никакой романтики, чистая прагматика. Кто-то считает прагматичным сохранение собственного поста, игру по кремлевским правилам. Но я обещал не президенту и не губернатору, я обещал Архангельску.

— То есть Александр Донской никого никогда не кидал?

— Да. Я никого. Никогда. Не кидал.

Вопрос на грани фола. Лексика дворовая, этика пацанская. И Донской впервые отвечает, чеканя каждое слово. Он очень серьезен.

Но каким еще должен быть народный кандидат от вольного северного города?