"Ледоколы" русской культуры

Взаимодействие культуры и военной агрессии: стратегическое использование Россией национальной и культурной идентичности и пропаганды в качестве инструментов гибридной войны

"С чего бы мы ни начинали, все время получается автомат Калашникова". В. Путин (выражение приписывается В. Черномырдину)

В сфере международных отношений страны используют разнообразные инструменты для оказания влияния и достижения своих целей. Среди этих инструментов культура и пропаганда выделяются как мощные, но недооцениваемые стратегическим анализом силы, способные формировать восприятие, создавать сторонников и даже напрямую поддерживать военную агрессию. Нигде эта динамика не проявляется так явно, как в России, стране, чья история органично сочетает блестящие культурные достижения с постоянно ведущимися войнами, а она сегодня ведет одновременно 5 войн согласно перечню современных государственных военных наград (интересно, что там указаны только даты начала боевых действий, но нет дат окончания). Современные стратегии ведения боевых действий включают в себя сложные и слаженные пропагандистские и дезинформационные кампании, призванные сеять хаос среди противников, ослаблять их боевой дух и подтачивать стойкость изнутри. Именно поэтому афоризм "Русские танки всегда следуют за Чайковским, Толстым и балетом Большого" (ч. 14 книги бывшего британского посла Великобритании в СССР и РФ сэра Родерика Брейтвейта) прекрасно отражает умение сочетать мягкую и военную силы, иллюстрируя, как Россия использует свое богатое культурное наследие для развития чувства национальной идентичности, лежащей в основе ее военных начинаний, одновременно мультиплицируя ее пропагандистские усилия.

Россия справедливо полагает, что ей легче будет захватывать те страны, которые уже подверглись разъедающему влиянию и натиску русской культуры в любой ее форме, особенно после "обработки" спецпропагандой. То есть военная агрессия — это всегда третья, финальная стадия после культурного проникновения и пропагандистского промывания мозгов. Можно сказать, что и культурная экспансия, и пропаганда — это инструменты гибридных войн, которые Россия ведет десятками, если не сотнями лет. Весь мир для Кремля является, по сути дела, театром гибридных военных действий (ТГВД). Развитие новейших коммуникативных технологий только помогает России распространению позитивных для себя нарративов, что используется, в частности, во время атак на электоральные процессы в самых разных странах.

Национальная культура выступает в качестве депозитария национальной памяти и коллективного сознания. В России "культурные иконы", такие как композиторы Мусоргский и Рахманинов, писатели Чехов и Достоевский и (куда же без этого!) — балет Большого театра, символизируют интеллектуальные и художественные достижения нации. Эти культурные знаки, как символы квазинациональной идентичности русских, выходят за рамки национальных границ, находя отклик у аудитории по всему миру, и возвращаются в Россию в ореоле любви и обожания этого всего мира — что, в частности, воспитывает чувство гордости за свою страну у самих россиян. Эта гордость становится краеугольным камнем национальной идентичности — общим нарративом, объединяющим граждан с различным происхождением, национальностью и социальным опытом.

Стратегическое развертывание культуры в пропагандистские и информационные войсковые операции (гибридные войны, ведущиеся правящей верхушкой в первую очередь против своего народа), которое мы наблюдаем за последние 20 лет в России, выходит за рамки простого прочтения; такой подход к использованию культуры индоктринирует народ и формирует саму ментальную структуру российского общества. Прививая чувство обозначенной цели и устойчивости через культурные нарративы, Россия морально и психологически готовит свое население к вторжениям в другие страны, одновременно наращивая и совершенствуя пропагандистские кампании внутри страны. Это выращивание идентичности (на уровне рефлексов) через культуру и историю включает продвижение образа России как оплота традиций, стойкости и силы, ее позиционирование как реального противовеса "деградирующему и морально разложившемуся Западу". При этом отрицательное отношение к западным культурам рождается параллельно, таким же способом, но с подчеркиванием всех негативных страниц истории "идеологических противников".

В последние годы Россия постоянно оттачивала свои навыки гибридных войн (включая полное разрушение фактологии), используя их как средства влияния на общественное мнение, сеяния раздора и подрыва общности среди своих противников — прежде всего в цивилизованных демократических государствах, по определению открытых для любого культурного диалога. Центральное место в этих усилиях занимает стратегическое использование культурных нарративов и исторических ссылок для вызова эмоциональных реакций, которые воздействуют на атакуемые нации, подавляя волю к сопротивлению дезинформации и лжи. С другой стороны, используя культурное наследие русского народа, зачастую присваивая себе и достижения представителей иных народов, отрицая некоторые факты культурных и исторических событий, российские пропагандисты стремятся мобилизовать общественное мнение внутри страны в поддержку политики правительства и военных действий за рубежом. Ключевым игроком на этом поле, как это было и в сталинскую эпоху, является сам президент Путин, который в своих выступлениях и статьях стал и самым знаменитым русским историком, культурологом и самым главным пропагандистом.

Например, во время аннексии Крыма в 2014 году российские государственные СМИ распространяли нарративы, подчеркивающие исторические претензии и культурные связи, чтобы оправдать этот шаг, при этом замалчивая реальные исторические факты. Эта кампания изображала аннексию как необходимый шаг для защиты этнических русских и сохранения русской культуры. Аналогичным образом, участие России в сирийском конфликте было оформлено как защита православных христианских ценностей и исторических реликвий от исламского экстремизма и "борьба с терроризмом на дальних подступах" — с опорой на культурные и религиозные нарративы, чтобы оправдать российское военное вмешательство на стороне клана Асадов. Концерты на развалинах Пальмиры, как инструмент гибридной войны, были направлены на усиление психологического эффекта путем визуального воздействия на массы. Война в Украине вообще представляет из себя концентрированную демонстрацию того, как культурные заблуждения относительно "братского русского народа", с которыми мирная соседская страна с собственной национальной идентичностью и языком жила все три десятилетия после распада СССР, трансформировались в наказание украинцев за свое повышенное терпение и понимание России в виде жесточайшей российской агрессии, продолжающейся и сегодня.

Хаотизация и расколы в демократиях как инструменты влияния неразрывно связаны с использованием Россией культуры, истории и языка как части культурного кода в качестве тарана для глобальной подрывной деятельности, которые одновременно консолидируют российское общество. Способствуя замешательству среди противников с помощью кампаний по дезинформации, которые искажают исторические нарративы или манипулируют общественными настроениями, Россия стремится ослабить голоса оппозиции внутри страны, а также готовит почву для агрессии за рубежом. Эта тактика не только подрывает доверие к институтам, но и создает среду, в которой любое инакомыслие может быть легко маргинализировано или, наоборот, превратиться в мейнстрим. Например, во время избирательных кампаний в разных странах российские агенты использовали платформы социальных сетей для распространения дезинформации, призванной усугубить общественные разногласия, при этом разнонаправленного, иногда взаимно исключающего содержания. Более подробно об этом можно прочитать здесь. Одним из важных правовых инструментов такого манипулирования является принятый в РФ и вводимый в некоторых странах "закон об иноагентах" в любом его виде, дающий законное право маркировки того или иного вида информации не по уровню ее истинности, а по виду транслирующего ее лица или СМИ.

Усиливая существующую напряженность — будь то расовую, политическую или идеологическую, — Россия фактически сеет хаос, который отвлекает население атакуемых ею стран от их стратегических целей общественного развития, одновременно продвигая российские интересы и замещая ими интересы национальные. Продвижение русской культуры всегда готовит почву для пропагандистских кампаний и военных действий, которые являются продолжением атак "мягкой силы". Так же, как плодородная почва питает посевы для хорошего урожая, так и русская культура укрепляет национальную решимость в военных конфликтах, усиливая связанность народа и боевую слаженность нападающих войск. Эта культивация лжи о добрых, честных, справедливых русских, которые якобы были воспитаны и теперь являются частью "великой русской культуры" как лица России на Западе, и есть миф о русской национальной идентичности, посредством культуры превращенной Кремлем в совершенное оружие.

Западный противник не может понять, как европейски образованные люди, выросшие, как и они сами, на романах великих русских гуманистов, способны сеять ужас и смерть как у себя в стране, так и за ее рубежами. Этот когнитивный диссонанс до сих пор не преодолен, а мы знаем, что подобным диссонансом, к сожалению, страдал цивилизованный мир и в 30-е годы 20-го века, когда он не смог оценить опасность национал-социализма, также построенного на изощренной пропаганде. Для мира это плохо кончилось, но диссонанс был преодолен ценой десятков миллионов жертв, и только по итогам победы союзников во Второй мировой войне. Заметим, что миф о хороших русских включает в себя преднамеренное распространение внутренних нарративов, которые подчеркивают силу, жертвенность и единство нации в военных невзгодах и испытаниях. Во время войны эта культурная основа проявляется как патриотический раж, который вдохновляет солдат и гражданских лиц сплотиться вокруг своего лидера.

В основном лживые исторические эпосы, рассказы участников войны в Украине, ставшие частью школьного образования, и патриотическая музыка служат сегодня объединяющими платформами, которые гальванизируют население, одновременно наполняя идущие военные кампании чувством исторической необходимости и предопределенности побед русского оружия.

Есть большой и серьезный вопрос, несет ли сама русская культура в ее самых лучших проявлениях ответственность за такое ее использование, есть ли обратная связь и логика, определяющие именно такое отвратительное поведение русских как против самих себя, так и против других народов. Это, безусловно, предмет изучения и дискуссии. Но на сегодня мы хотели бы констатировать, что русская культура стала настоящим бронебойным инструментом в руках Кремля, и именно поэтому следует с большим подозрением относиться к любым культурным инициативам, поддерживаемым и осуществляемым Россией. И это касается не только стран российского периметра, но также в первую очередь тех стран, где значимо русское культурное влияние и диаспоральная сплоченность.

Среди наиболее уязвимых для второй стадии агрессии (а первой является привычка восхищаться русской культурой) — дестабилизирующей пропаганды — можно назвать Германию, Францию, Италию и Великобританию.

Франция, на наш взгляд, является сегодня наиболее уязвимой из-за многовековой культурной, финансовой, человеческой экспансии России в эту страну. Французская интеллектуальная традиция всегда подчеркивала культурное взаимодействие с Россией и ее проникновение (не являющееся, впрочем, взаимным) в повседневный нарратив. Именно в Париже находится крупнейший на Западе собор, принадлежащий Московскому патриархату, а Российский центр науки и культуры по площади — второй по размерам после Берлинского русского дома, построенного еще когда существовала ГДР. Именно во Франции русские культурные мероприятия стали органичной частью общего культурного пространства.

Западным демократиям предстоит еще разработать методики и технологии защиты от гибридных войн, но необходимость переключать на это направление возрастающее количество ресурсов чувствуется уже сегодня. Неспособность справиться с этой культурной вепонизацией рискует оставить незащищенными критические уязвимости в демократических обществах. Именно технологии противостояния гибридным угрозам определят не только устойчивость отдельных государств, но и будущее самой либеральной демократии. Сегодня важны не оборонительные действия, а проактивное переосмысление того, как культура, правда и исторические нарративы могут быть возвращены нам в качестве инструментов единства и прогресса, а не разделения, подрывной деятельности и иных инструментов гибридных войн.