Желтоксан

Декабрь 1986 года. В СССР уже объявлена была перестройка, уже разрешили самостоятельно говорить, но еще не разрешили самостоятельно думать. Но и без того всем здравомыслящим людям ясно, что дела в Советском Союзе идут не очень хорошо.

У севшей на нефтяную иглу при Брежневе страны начиналась жестокая экономическая ломка. Протестные настроения нарастали не только в столице, не только в Прибалтике, но и в национальных окраинах империи.

В декабре 1986 года состоялось выступление казахской молодежи. Этот протест имел те же причины, что позднее привели к распаду империи, но имел и свои особенности. Декабрьское восстание показало, что долгое время сдерживаемые в единой упряжке народы так и не срослись в одну семью, эксперимент по созданию единой социалистической нации провалился, каждый из них должен будет дальше пойти своей дорогой.

В 1986 году в Казахстане обострились межэтнические отношения. Люди уже не очень верили в общие социалистические ценности и не очень понимали, почему главными на казахской земле оказались инородцы. Этот процесс подстегивала государственная политика русификации. Чтобы занять мало-мальски значимую должность в Казахстане, обязательным было знание русского языка, знание казахского не требовалось. Знание местных реалий меньше котировалось, чем понимание генеральной линии партии и нужные знакомства в Москве. Этот же процесс уже начинался и в других республиках, позднее он перерастет в жестокие межэтнические столкновения. Люди начинали делить на свое и чужое то, что вчера называлось общим, но по сути не принадлежало никому или приносило доход лишь небольшому числу лиц.

Местные чиновники в Средней Азии начали первыми делить то, что оказалось под их управлением. Незадолго до описываемых событий Андропов, пытаясь навести порядок в Узбекистане, произвел чистку аппарата республики. Но в 1986 году центр уже фактически не контролировал ситуацию на местах. Попытка провести аналогичную зачистку коррупционеров в Казахстане нарвалась на жесткое противодействие населения. Выступавшего, конечно, не за чиновников, а за право выбирать самостоятельно.

В начале 1986 года по требованию из Москвы был отправлен в отставку председатель КГБ Казахстана Закаш Камалиденов. На его место поставлен человек со славянской фамилией Мирошник. Это было предварительным актом к устранению главы республики. На очередном съезде компартии Казахстана с резкой критикой положения в республике, а на самом деле непосредственно председателя компартии Казахстана Динмухамеда Кунаева выступил молодой и перспективный Нурсултан Назарбаев. Вряд ли Назарбаев, известный своей осторожностью, решился на такое выступление без поддержки из Москвы.

В республику были направлены проверяющие из Генеральной прокуратуры, на страницах "Правды" летом 1986 года появилась статья о злоупотреблениях некоторых партийных работников Казахстана. Кунаева перестали приглашать на важные совещания. Он все понял и подал заявление об отставке. 11 декабря Политбюро удовлетворило его "просьбу". На освободившийся пост был рекомендован первый секретарь Ульяновского обкома Колбин. Пленум ЦК КП Казахстана принял решение о смещении Кунаева и назначении Колбина за 18 минут.

Москва попыталась решить проблему привычным для себя способом. Не вдаваясь в подробности, в Кремле приняли номенклатурные решения, предполагая, что смогут усилить "центральную линию".

Эффект для центральной власти получился неожиданным. Конечно, казахи понимали, что их местные чиновники воруют, что ситуация в республике близка к катастрофической, но винили в этом отнюдь не себя, а именно центральную власть. Казахи больше не намерены были послушно переносить назначения и переназначения местных чиновников из далекой метрополии.

Согласно данным КГБ, обсуждения происходящего в республике в студенческих общежитиях начались еще 16 декабря и ранее. Вот, в частности, одна из оперативных сводок: "16.12.86 г. 21:00–22:30. Общежитие Алма-Атинского государственного театрально-художественного института. Студенты С.А. Жумадилов, А.И. Джумашев, К.Р. Байбеков, Р.А. Токушева обошли ряд комнат и возбудили студентов своим несогласием с решениями V Пленума.

В ходе дискуссии было высказано предложение выразить свой протест путём выхода на площадь Брежнева. В это же время их сокурсники А.Д. Канетов, Б.Ж. Сейтинбеков провели подстрекательскую работу в общежитии №1 Института иностранных языков, где их активно поддержали".

Очень быстро обсуждение и призыв выйти на площадь распространились среди всех студентов Алма-Аты.

На следующий день, утром 17 декабря, на площади Брежнева, где находился ЦК Компартии Казахстана, начала собираться молодежь. Первые митингующие появились на площади около семи утра, к началу рабочего дня их было уже около двухсот человек.

Из оперативной сводки КГБ: "17.12.86. 8:45. Из ЦК Компартии Казахстана дежурному КГБ республики поступило сообщение, что на площади имени Брежнева собираются группы молодежи.

На площади находилась толпа более 200 человек, в руках отдельных из них были плакаты и лозунги: "Каждому народу своего вождя".

КГБ сработал оперативно. Информация передавалась в Москву каждые полчаса. Центр был в курсе происходящего практически в режиме реального времени.

Таким образом, все принятые контрмеры не могут являться самодеятельностью местных властей. В Кремле о них знали и как минимум молчаливо одобряли.

К 9:30 собравшихся у здания ЦК КПК оцепили силами милиции и внутренних войск". Площадь Л.И. Брежнева была блокирована, но никаких мер в отношении участников митинга не предпринималось. В Москве, видимо, пытались понять суть и масштаб произошедшего и не решались дать команду на разгон. Для перестраховки Москвой "к 10:00 была объявлена боеготовность №1 по Алма-Атинскому гарнизону, перекрыты железнодорожные вокзалы и аэропорт".

"17 декабря около 11 часов утра, — вспоминал Д.А. Кунаев, — мне позвонил второй секретарь ЦК КПК Мирошхин и попросил приехать в ЦК". По словам Кунаева, вновь назначенный главным по Казахстану Колбин и все тот же Мирошхин попросили его выступить перед собравшимися с просьбой успокоиться и разойтись. Кунаев уверен, что это выступление могло бы разрядить обстановку, но из Москвы Колбину заявили, что никакого выступления не требуется.

В свою очередь, члены бюро ЦК Камалиденов, Мендыбаев и Назарбаев утверждали впоследствии, что Кунаев сам отказался выступать перед собравшимися.

Согласно материалам специальной комиссии Верховного Совета Казахстана, "в 11:30 демонстранты покинули площадь". Оцепление беспрепятственно выпустило желавших покинуть площадь. Но в 13:30 демонстранты снова появились на ней. Кунаев находился в здании ЦК в тот момент, когда выступать ему, по сути, было не перед кем.

По-видимому, Колбин поспешил доложить в Москву, что ситуация сама урегулировалась, и там, естественно, сказали, что никакого выступления Кунаева не требуется. В это время в ЦК республики и тем более в Москве не представляли, что на самом деле творится в Алма-Ате. Ушедшие с площади активно обсуждали произошедшее с друзьями, коллегами, соседями, в магазинах, на базарах и в транспорте.

К 13:30, по сводкам КГБ, "по улице Мира со стороны КазГУ на площадь вышла большая колонна молодёжи". По одним данным, в ней было около 1800 человек, по другим — к 14:00 на площади собралось уже до 5000 человек. Слухи распространялись быстро, и желающие поучаствовать собирались со всего города. Толпа была настроена уже гораздо более решительно, чем утром, хотя и не выдвигала внятных требований. Руководство республики выступило перед собравшимися в 15:00. С 15 до 17 часов на площади выступили "члены ЦК Казахстана Мукашев С.М., Камалиденов З.К., Назарбаев Н.А., Мендыбаев М.С.", но "их призывы разойтись были встречены шумом, свистом, в трибуну полетели снежки, куски льда".

Вокруг собравшихся вновь выставили оцепление. Начались первые столкновения с бойцами внутренних войск, "они забрасывали их камнями, кусками штукатурки, облицовки, появились раненые". Тем не менее Москва и в этот момент не решалась дать команду на разгон митинга.

Пытаясь понять произошедшее, Центр направил в Алма-Ату своих делегатов. Для разрешения ситуации в республику прибыл заместитель председателя КГБ СССР Филипп Бобков, член Политбюро, председатель КПК при ЦК КПСС М.С. Соломенцев, заместитель министра внутренних дел СССР Б.К. Елисов, заместитель генерального прокурора СССР О.В. Сорока.

"С самого начала и до завершения событий представители местного руководства республики были лишены возможности влиять на ход их развития. По существу, все решения, в том числе и о привлечении войск МВД, разгоне демонстрантов, принимались московскими руководителями за закрытыми дверями, в кабинете Г.В. Колбина",

— вспоминал позднее Назарбаев.

"Всю работу по наведению порядка на площади" возглавил заместитель министра внутренних дел Борис Елисов. Видимо, он и Бобков и дали санкцию на "окончательное устранение беспорядков". В 18:00 "солдаты в касках со щитами и дубинками" начали разгонять митингующих.

В "21:00–22:00" на площадь были доставлены "машины со спецсредствами", но им пришлось отступить, когда их забросали камнями. В 22:00 была дана команда использовать пожарные машины. Но их демонстранты также встретили градом камней. После этого на усмирение были брошены бойцы внутренних войск. По отчетам в Центр, к 00:45 площадь была окончательно очищена.

Кроме Алма-Аты протесты произошли и во втором городе по значимости — в Караганде, а также в других городах Казахстана. Все они были разогнаны силами МВД.

Власти готовились к повторению выступлений. Но делали это весьма своеобразно. В ночь с 17 на 18 декабря на алма-атинских предприятиях шло формирование рабочих дружин, которые планировалось использовать 18 декабря для разгона демонстрантов. "Руководством ЦК, — утверждал народный депутат СССР М. Шиханов, возглавлявший комиссию Верховного Совета Казахской ССР по расследованию этих событий, — было дано указание вооружить рабочие дружины. В ночь с 17 на 18 декабря на заводах срочно изготавливалось примитивное оружие — обрезки арматуры, нарезались куски электрокабеля".

Почему именно на рабочих власти делали ставку? Ответ очевиден. На заводах в основном работало русскоязычное население.

Вместо примирения и попыток погасить конфликт в Кремле решили воспользоваться излюбленной тактикой: запугать, разделить и воспользоваться разобщенностью, взаимной враждой одних против других, в которой Центр сможет взять на себя роль арбитра. Таким образом, советская власть приняла участие в создании всех условий для межнациональной розни.

Тем не менее 18 декабря протестующие вновь вышли на улицы. Положиться на дружинников власти все-таки не решились. В 15:00 милиция и внутренние войска были вновь вынуждены штурмовать площадь Брежнева. Столкновение было ожесточенным, вытеснить собравшихся с площади сразу не удалось. Только к 21:30, по сводкам КГБ, площадь была очищена.

В результате столкновений погибли шесть человек, тысячи человек были ранены. За участие в этих событиях было осуждено 99 человек, из них двое приговорены к смертной казни.

Как вспоминал Бобков, прибывшая в столицу Казахстана делегация из Москвы пришла к выводу, что выступление студентов организовано Кунаевым и его сторонниками. В голове чиновников просто не укладывалось, что люди могут действовать без приказа и по собственной инициативе. "Раз беспорядки, значит, есть руководящий ими штаб", но "КГБ его работу проморгал", писал Бобков.

Вспоминая о проводившемся расследовании этих событий, Бобков пишет: "По отдельным замечаниям Колбина стало ясно, что основную вину за всё, что произошло, они возлагают на председателя КГБ Мирошника, не обратившего должного внимания на козни кунаевских ставленников, якобы организовавших эти провокационные выступления. Возникло даже подозрение, будто бы Мирошник сознательно утаил от Колбина информацию о готовящихся выступлениях студентов". То есть в произошедшем бунте оказались виновны, по мысли Бобкова, те, кто слишком слабо держал дубинку. Отметим, что обвиненный во всех грехах Мирошник был на своем посту относительно недавно и уж точно не мог быть виноват во всем.

Не понимая истинной сути событий, московское начальство склонно было думать, что произошедшее стало последствием некоего заговора. "Это заговор, а раз так — должен существовать штаб, планировавший такого рода выступления и руководивший ими", — заявил, в частности, Соломенцев.

Однако специально созданная комиссия по расследованию причин произошедшего так и не смогла установить связи Кунаева с беспорядками. "Кунаев не был аскетом, — пишет Бобков, — но его бескорыстию могли бы позавидовать многие. Правда, в его ближайшем окружении оказалось немало людей, замешанных в подозрительных делах. Они-то и выступили подстрекателями беспорядков, воспользовавшись экспансивностью молодёжи. Свою лепту внесли и некоторые преподаватели вузов, отличавшиеся националистическими настроениями".

Некоторые и вовсе винили во всем слишком значительный рост образованности среди казахов. "6 января 1987 года состоялась расширенная Коллегия КГБ республики, посвящённая казахскому национализму. Отчитывался начальник 5-го Управления КГБ КазССР полковник Т.Н. Нурахметов, так как вопросы межнациональных взаимоотношений, массовых беспорядков входили в компетенцию 5-го Управления. В своём выступлении он отметил, что

в декабрьских алма-атинских событиях 1986 года виноваты прежнее руководство 5-го Управления и Комитета. Приводились различные цифровые выкладки, в которых, по мнению Нурахметова, таилась причина нарастания в республике национализма. Осуждающим тоном докладчик рассказывал о том, что в КазГУ количество студентов коренной национальности составляет 70%, преподавателей — 80%, в других вузах обстановка и того ужасней. Тщательно анализировалось процентное соотношение по национальностям агентуры и доверенных лиц",

— вспоминал в своей книге "Анатомия молчания" Темирбулат Ахметов.

Только руководитель республиканского управления КГБ Виктор Мирошник смог честно признать, что алма-атинские события никто не готовил, они стали стихийной реакцией недовольного населения. Но его слушать не стали.

На самом деле полагать, что власти совсем никак не готовились к произошедшему, нельзя. По утверждению все того же Бобкова, один осведомитель КГБ приходился на 300 человек всего и 150 человек трудоспособного населения. Еще в 1985 г. МВД СССР подготовило "Наставления по организации и тактике предупреждения и пресечения групповых нарушений общественного порядка". На основании этих указаний был разработан "специальный оперативный план по разгону демонстрантов под кодовым названием "Метель — 1986": "План действий органов внутренних дел МВД Казахской ССР и приданных сил по охране общественного порядка и безопасности при чрезвычайных обстоятельствах в республике и в г. Алма-Ате". Но не готовы они оказались не потому, что сделали что-то неправильно. Просто их время прошло, а принимаемые ими меры были похожи на закручивание гаек там, где уже трубы лопнули.

Московские чиновники так и не смогли признаться себе, что причиной произошедшего стала провалившаяся экономическая и этническая политика самого Центра в республике. СССР перестал быть дееспособен, лозунги и решения партии не отвечали интересам людей на местах, и казахи искали возможности самостоятельно управлять собственной жизнью.