Иногда они садятся. Пожизненно

Утро началось с давнего гумилевского "Послушай: далеко, далеко, на озере Чад..."

Хотя, собственно, событие произошло не в Чаде, а в Сенегале. В клинике умер переведенный из столичной тюрьмы отбывавший пожизненный срок за преступления против человечности диктатор Чада Хиссен Хабре. Которого называли Африканским Пиночетом (несомненно, кличка очень обидная... только не для него, а для Пиночета). До Пол Пота он не дорос, а вот до уровня "запрещенных в РФ" "талибов" — вполне.

О чем и о ком речь?

Напомню, что такое тот самый Чад. Если вы посмотрите на карту, то увидите, что границы страны кое-где проведены по линейке. Не фигурально, а буквально. В этом и есть основная проблема: в одних границах оказались очень разные народы — северные мусульмане-кочевники и оседлые жители христианизированного юга (там находится и столица — Нджамена).

Чад, независимость которого провозглашена в 1960-м, был просто обречен на постоянный конфликт. Масла в огонь подлил президент Томбалбей (южанин), установивший однопартийную автократию — а заодно рассорившийся с важными людьми, главами племен и кланов. (Как это напоминает Гани! В Афганистане к победному маршу "запрещенных" привела не только коррупция, но и глупость.) Впоследствии Томбалбея убили при перевороте, но это уже не могло спасти ситуацию: как с середины 60-х началась гражданская война в Чаде, так, по сути, она более и не прекращалась. Менялись противники. Иногда война переходила в стадию "конфликта низкой интенсивности". А иногда — наоборот. Но никогда не заканчивалась.

А что до средств и сил, то с ними было довольно просто: кто может собрать племенное ополчение, тот свою территорию и контролирует.

Войне поспособствовала и Великая Африканская Засуха.

В 70-х определились основные вожди северян — местный аристократ Гуккуни Уэддэй (при этом ориентировавшийся на социализм и Каддафи) и совсем не аристократ Хиссен Хабре (когда ему было выгодно, он становился ярым антикоммунистом). Хабре, как человек с европейским образованием, был отправлен на переговоры с повстанцами. И внезапно перешел на их сторону. Сперва он с Уэддеем союзничал, потом они разодрались. Все опять довольно похоже на Афганистан, Сомали, да и на любое государство подобного рода.

"Способности" Хабре раскрылись довольно быстро. Выпускник французского вуза, вставший во главе племенного ополчения, начал захватывать в заложники европейских специалистов. Ради выкупа — так добывалось оружие. Немцы согласились заплатить, французы — не согласились, решили вести долгие переговоры. Переговоров не получилось — Хабре приказал переговорщика расстрелять.

Но ситуация менялась. Новый президент попытался прекратить войну и заручиться поддержкой Хабре, назначив его премьером. Не получилось — очень быстро начались бои между президентскими и премьерскими войсками. На этом фоне столицу занял прокаддафист Уэддей, любимый в те годы советской пропагандой. А Хабре пришлось бежать в соседний Судан, где он начал готовить новую серию войны. На сей раз — удачную для него.

В 1982-м после нескольких военных побед войска Хабре вступили в столицу без боя (как "талибы" в Кабул).

И вот тут-то он развернулся во всю мощь. Впрочем, не сразу. Измученное постоянной войной население поначалу его поддерживало, надеясь на наведение порядка и на правление в интересах всех народов Чада. Как он и декларировал.

Напрасно. Очень скоро его армия из северян начала вести себя на юге как самые настоящие оккупанты. А сам Хабре создал однопартийную систему с собой во главе — и культ личности.

Партийные лозунги были довольно простенькими — как будто позаимствованными из "Фермы животных" Оруэлла:

"Хиссен Хабре — спаситель, освободитель, посланник мира! Хиссен Хабре здесь, Хиссен Хабре там, Хиссен Хабре везде, Хиссен Хабре навсегда!"

Про "здесь" и "там" — пожалуй, правда. А вот с "навсегда" у диктаторов случаются обломы. Иногда — из-за простого факта, что человек смертен (иногда — внезапно). А иногда и при жизни.

Культ личности — всегда только составная часть подобных режимов. Другая часть называется русским народом "гэбней". Была своя "гэбня" и у Хабре — только называлась не КГБ, а ДДБ — Директорат документации и безопасности. И репрессии, конечно, тоже были.

Первым делом расправлялись с оппозиционерами, "пятой колонной", "национал-предателями" — сторонниками свергнутого (но не сдававшегося и воевавшего на севере) Уэддэя. Хватали всех — родственник или друг оппозиционера были не в меньшей опасности, чем сами оппозиционеры.

Потом настала очередь для зачисток "враждебных племен".

Хабре лично вел допросы пленных. Хотя он поставил во главе спецслужбы надежнейших из надежных земляков, все равно весь аппарат репрессий был замкнут на него.

Считается, что за годы его правления было убито 40 000 человек, а через пыточные тюрьмы прошли еще 200 000. Сейчас население Чада — примерно 17,5 миллионов, тогда, разумеется, было меньше. Так что число репрессивных — не просто большое, а гигантское.

А что Запад?

Ну, конечно, "Эмнисти" и HRW сообщали о том, что творилось. Ну, надо думать, западные лидеры иногда выражали озабоченность. Однако конфликт в Чаде с участием Ливии был составной частью "холодной войны". И Хабре... поддерживали. Невзирая на прошлые захваты заложников, невзирая на кошмар, который он творил в своей стране. Вплоть до снабжения оружием и людьми: французские парашютисты воевали на стороне режима с ливийцами.

Но "холодная война" закончилась, Каддафи, проиграв, решил устраниться от конфликта в Чаде — и у стран Запада отношения с очередным "своим сукиным сыном" охладели. От Хабре всерьез требовали демократизации, он огрызался по поводу "неоколониалистов". А сам боялся, очень боялся.

Война "тойот" — последняя фаза войны с Ливией. Такие "тачанки" обратили в бегство армию Каддафи. Уже много позже эта тактика использовалась антикаддафистами в самой Ливии

Ведь победа над Ливией не была его личной, она укрепляла авторитет его военачальников. А если кто-то из них захочет его подсидеть?

Главная опасность была просчитана им правильно: генеральский заговор действительно был раскрыт в 1989 году. Двух военачальников убить удалось, а вот третий — Идрис Деби — бежал. Как ни странно, все в тот же Судан, куда когда-то бежал и Хабре.

Идрис Деби

"Можем повторить?" Повторили! Ровно то же. На сей раз в стране, чье население страдало не столько от военного хаоса, сколько от "порядка" при тирании.

В конце 1989 года Хабре занялся столь любимым не только на широтах Чада "обнулением" Конституции. Естественно, в свою пользу. За новую Конституцию проголосовало 99% избирателей из 93% пришедших. А уже через год повстанческая армия Идриса Деби вошла в Нджамену, а "обнуленный" Хабре удрал.

И мог бы он спокойно жить в облюбованном им Сенегале. Но тут кошмарный сон для беглых диктаторов стал явью: в Чаде создали комиссию по расследованию преступлений Хабре и его "гэбни". Результаты впечатлили не только Чад, где диктатора приговорили заочно к казни, но и Европу. В конце концов, Бельгия подала иск против Сенегала: или экстрадируйте преступника в Чад, или судите сами!

Сенегальцы предпочли второй вариант. И человек, чье имя с благоговейным трепетом произносилось на общественных собраниях в его стране ("Есть ли у тебя сомнения, если с тобой Хиссен Хабре? — Нет!") оказался в Специальном Африканском трибунале. И за решеткой — на пожизненном сроке.

Вины, впрочем, он не признал.

Хиссен Хабре в Специальном тибунале, 2013 год

В прошлом году с Хабре случилось странное. Локдауны и прочие меры в каждой стране принимались очень разные. Где-то (и мы даже знаем где) ограничивали общение заключенных с адвокатами и родственниками. А власти Сенегала временно отпустили пожилых заключенных под домашний арест. Но это не было ни смягчением, ни помилованием: через два месяца Хабре снова оказался в тюрьме.

Там, как пишут, ковид его и достал.

Впрочем, своего заклятого врага Идриса Деби он все-таки, пусть ненадолго, но пережил. Но Деби (тоже, конечно, диктатор, тоже "обнулявший" сроки — но в сравнении с Хабре почти либерал) умер на своем посту, после боевого ранения все на той же тлеющей гражданской.

А вот тирану такой смерти Судьба не предоставила. Иногда они, эти "спасители-освободители", "несущие свет народу" и "пока они есть — есть страна, не будет их — не будет и страны", оказываются в очень жалком положении.