Без Буковского

Со дня смерти Владимира Буковского прошёл год.

Как и всегда в подобных случаях, невозможно с уверенностью ответить на вопрос — уже или пока. Это каждый, для кого это имя что-то значит, решает для себя сам. Но вот на какой вопрос ответить можно с полнейшей уверенностью, так это на тот, который отражает общеизвестная присказка — та, что утверждает, будто незаменимых людей нет.

Поговорка лжёт. Такие люди есть. Беда, однако, в том, что ложь её становится очевидной лишь после того, как они покидают этот мир.

* * *

Нет надобности ни подробно пересказывать биографию Владимира Буковского, ни приводить её основные факты — это было сделано в некрологе, написанном спустя несколько часов после его кончины.

Сейчас имеет смысл попробовать перечислить некоторые — самые важные, основные — достижения его земной жизни. Из семидесяти шести лет которой не менее шестидесяти были отданы борьбе с коммунистическим тоталитарным режимом — чудовищным порождением большевизма, на протяжении большей части прошлого века тиранившим народы, населявшие Советскую империю. Одиннадцать с половиной из этих шестидесяти Буковский провёл в советских тюрьмах, обычных и психиатрических, и в концлагерях — уголовных и политических. Провёл бы и много больше, если бы не стал вдруг — против своей воли и совершенно для себя самого неожиданно — объектом игры в политические шахматы на доске, представлявшей собою весь земной шар.

Но сначала — история, которая большинству читающих эти строки или неизвестна вовсе, или известна, но, как принято говорить в подобных случаях, "в самых общих чертах".

* * *

Спецоперация по обмену советского политзаключённого Владимира Буковского на политзаключённого чилийского Луиса Корвалана, проведённая в декабре 1976 года при посредничестве правительства Соединённых Штатов, стала в истории холодной войны явлением беспрецедентным. Впрочем, главари тоталитарного режима, никогда прежде не желавшие признавать наличия в СССР политических заключённых, остались верны своим идеологическим догмам. Советская пропаганда для внутреннего и внешнего употребления неизменно именовала Буковского "уголовным преступником, выдворенным за пределы Советского Союза" — явно намекая на проявленную правительством СССР гуманность и ни единым словом не упоминая при этом о самом факте обмена "баш на баш".

О подлинных обстоятельствах, при которых "уголовник" Буковский оказался в швейцарском городе Цюрихе, советскоподданные могли узнать из передач иностранных радиостанций, вещающих на русском языке. А ещё — из ёрнической частушки, появившейся чуть ли не на следующий день после этого события и мгновенно получившей широчайшее распространение:

Обменяли хулигана
На Луиса Корвалана!
Где б найти такую б...,
Чтоб на Брежнева сменять?!

Брежнев, как гласят различные кремлёвские апокрифы, был сильно уязвлён. Но не столько самим фактом этого издевательского — невозможного — непредставимого — риторического вопроса, сколько тем, как восприняли появление Буковского на Западе политики стран "свободного мира", те, с кем ему приходилось иметь дело во время пресловутой "разрядки международной напряжённости" середины 1970-х годов.

Буковского также весьма занимал вопрос о том, почему для обмена был выбран именно он, а не кто-нибудь другой. В тогдашнем СССР были политические заключённые и с не менее "богатой", чем у него, биографией, и столь же широко известные на Западе. Достаточно упомянуть хотя бы диссидента-самиздатчика и распорядителя солженицынского Фонда помощи политзаключённым Александра Гинзбурга или осуждённого по знаменитому "Самолётному делу" (и первоначально приговорённого к смертной казни) Эдуарда Кузнецова. Однако для обмена на лидера чилийских коммунистов Корвалана был отобран именно он. Почему? Предположений у Буковского было много, однако предположения, как гласит известная каждому прокурору присказка, к делу не подошьёшь.

Ответ Буковскому удалось получить только десять лет спустя, уже во время горбачёвской Перестройки. Тогда у многих функционеров советского режима стали постепенно развязываться языки, и заинтересованные в получении конфиденциальной информации их западные "партнёры", беседуя с этими чиновниками в неофициальной обстановке, смогли существенно пополнить свой объём знаний о том, как именно принимаются в Кремле те или иные решения по тем или иным вопросам международных отношений.

В 1988 году знакомый английский дипломат пересказал Буковскому историю о подоплёке его обмена на Корвалана, которую в приватном порядке услышал от одного из высших функционеров Международного отдела ЦК КПСС. Разумеется, ни малейших гарантий достоверности этот рассказ не содержал, будучи, что называется, off the record. Однако, услышав его, Буковский сразу же поверил в его подлинность — настолько типичной выглядела эта история по степени наличествующего в ней совкового идиотизма, общеизвестного и важнейшего качества брежневско-андроповской эпохи СССР.

Согласно полученной от английского дипломата информации, при определении кандидатуры для обмена Брежневу был представлен список из двух или трёх десятков политзаключённых. К каждому имени прилагалась, как и положено, краткая биографическая справка, из которой помимо основных биографических данных можно было узнать о том, когда человек был арестован, в чём обвинён, к чему приговорён и как себя ведёт в тюрьме или в концлагере. Перелистав список, Брежнев обвёл глазами приспешников по Политбюро и изрёк: "Надо выбрать такого антисоветчика, товарышши, при одном взгляде на которого им там, на Западе, сразу станет ясно, хто это такой". — "В каком смысле, Леонид Ильич?" — уточнил готовивший список Андропов. "А в таком, Юра. — Брежнев выразительно посмотрел на председателя КГБ и для наглядности сделал характерный жест указательным пальцем возле виска. — В этом самом смысле. Чтобы они сразу увидели, что он — дефективный".

Именно вследствие данного указания — выбрать из имеющегося "обменного фонда" человека с самой нестабильной психикой, заведомо не способного причинить советскому режиму сколько-нибудь серьёзного идеологического ущерба, — и было решено остановиться на кандидатуре Владимира Буковского. Биография была самая для этого подходящая: признан психически невменяемым в возрасте двадцати лет, затем — полтора года "лечения" в психотюрьме, признание того, что был болен, освобождение, снова много месяцев в психушке, снова признание, что был болен, и наконец, ещё одна экспертиза, после последнего ареста, признавшая его полностью вменяемым, хотя... Ну, это — ладно. Так надо было. Мы-то с вами, товарышши, знаем, что такое наши экспертизы и хто там эти заключения выносит. Мы, если потребуется, кого угодно можем психбольным признать, вот хоть вас, Юрий Владимирович. Ладно, ладно, шучу я, шучу...

Вот на основании такого подхода "дефективный дурачок" Буковский и был 17 декабря 1976 года выдернут из камеры Владимирской тюрьмы, где находился, отбывая полученный в 1972-м семилетний срок по обвинению в "антисоветской агитации", и спустя 36 часов оказался в аэропорту Цюриха.

Неприятные открытия посыпались на головы кремлёвских геронтофилов с первых же часов пребывания Буковского за пределами их власти. Во-первых, на созванной в здании цюрихского аэропорта пресс-конференции "дурачок" заговорил по-английски. Язык его, само собой, был архаичен (Буковский изучал английский в тюрьме по книгам Чарльза Диккенса) и у прирождённых его носителей вызывал разве что снисходительную улыбку, но это обстоятельство нивелировалось тем, что для выражения своих мыслей ему не требовался переводчик. А это было весьма важным в плане установления контактов. Во-вторых, после "выдворения за пределы" "уголовник" стал стремительно перемещаться из города в город и из страны в страну, давая по пять-шесть интервью в сутки, во время которых разоблачал преступления советского режима в области прав человека с таким знанием предмета, что советской пропаганде просто нечего было этому противопоставить. В-третьих, с "дефективным" отчего-то вовсе не гнушались встречаться и разговаривать те, кто своими решениями определяли ход мировой истории. Так, 1 марта 1977 года Владимир Буковский, находившийся в тот момент в США, по приглашению администрации президента США посетил Белый дом, где состоялась его беседа с президентом Джимми Картером и вице-президентом Уолтером Мондэйлом. Такого унижения советская пропаганда переварить была уже не в состоянии — этот кусок мяса, как гласит американская поговорка, не проходил в её глотку.

Месяца через три после приснопамятного обмена Брежнев вспомнил о Буковском и затребовал у Андропова досье "хулигана" — ту его часть, в которой собирались сведения о жизни и деятельности Буковского на Западе. После чего, как утверждал английский источник Буковского, на заседании Политбюро и произошла сцена, от созерцания которой наверняка помер бы от зависти сам автор бессмертного "Ревизора". Заранее изучивший содержание пухлой папки, Брежнев для вида перелистал несколько находившихся в ней бумаг, после чего обвёл приспешников взором, не обещающим ничего хорошего, и изрёк: "Это что же такое получается, товарышши? Ведь вы же все, — вперился он в лицо Андропова, — мне говорили, что он — того. — Брежнев выразительно покрутил пальцем у виска. — А он же, оказывается, совсем не того! Это как же понимать, товарышши? Вы что же это мне — деятелей выпускаете?!" (Термин "деятель" в лексиконе Брежнева означал "человек, способный влиять на политику".)

Тем самым коммунисты в очередной раз сами себя объегорили.

Ни на мгновение не сомневаюсь в том, что, когда в освободившейся от власти наследников Андропова России будет снят фильм про жизнь и судьбу Владимира Буковского, эта история станет в нём одной из наиболее ярких сцен. Особенно крупный план артиста, который будет изображать главаря советской тайной политической полиции.

* * *

Ну, а теперь — о том, что Владимир Буковский сделал за свою долгую 76-летнюю жизнь для того, чтобы это освобождение наконец произошло.

Перечисление будет тезисным — во-первых, чтобы не занимать много места, а во-вторых, поскольку оно станет заведомо неполным.

Организация массовой общественно-политической кампании в странах Запада, направленной на бойкот летних Олимпийских игр в Москве 1980 года.

Организация такой же кампании в тех же странах, направленной на осуждение и введение экономических мер воздействия на руководство СССР после того, как оно в 1979 году развязало Афганскую войну.

Постоянное привлечение руководителей стран "свободного мира" к практике поддержки советских диссидентов и религиозных активистов.

Создание в 1983 году международной антикоммунистической правозащитной организации "Интернационал Сопротивления" для координации мероприятий против распространения в мире коммунистической заразы.

Деятельное участие в финансировании и создании материально-технической базы антикоммунистического движения внутри СССР в перестроечные годы.

Выдвижение программы мероприятий по декоммунизации постсоветской России после 1991 года, первым и важнейшим пунктом которой было открытие всех архивов, содержащих сведения о преступлениях тоталитарного режима, вторым — проведение операции полной и тотальной люстрации его функционеров, оставшихся во власти после краха и распада Советского Союза.

Также — создание получившего всемирную известность Архива Буковского, в котором были представлены для свободного ознакомления тысячи документов из тех самых тайных хранилищ, в которых содержались сведения о преступлениях коммунистов против собственного народа и всего человечества.

В последние годы жизни — ряд предсказаний, важнейшим из которых являлась неколебимая уверенность Буковского в неизбежном повторении неосоветской Россией судьбы её предшественника — Советского Союза. И такая же уверенность в том, что за обретение подлинной свободы россиянам придётся заплатить очень дорогую цену — ту, после которой они, наконец, научатся понимать, что значит для каждого человека это магическое слово — "свобода".

Ну и, наконец, главное — написание нескольких прекрасных автобиографических книг, наиболее известные из которых — "И возвращается ветер..." (1979) и "Московский процесс" (1995) — с полным правом занимают места в числе первых на той полке, где у каждого литературоведа, занимающегося изучением новейшей истории России, располагается так называемая "диссидентская" литература.

* * *

Со дня смерти Владимира Буковского прошёл ровно год.

Затем пройдёт два, три, пять и десять. Пройдёт много.

Многим из тех, кто сейчас читает это эссе, суждено дожить до момента, когда потеряет актуальность горькое утверждение Владимира Буковского, высказанное задолго до того, как он покинул этот мир, но выглядящее как настоящее завещание, подводящее черту под земной жизнью:

"Несчастна страна, где простая честность воспринимается в лучшем случае как героизм, в худшем — как психическое расстройство. В этой стране земля не родит хлеба. Горе тому народу, в котором иссякло чувство достоинства. Дети его родятся уродами. И если не найдётся в той стране, у того народа хотя бы горстки людей, да хоть бы и одного, чтобы взять на себя их общий грех, никогда уже не вернётся ветер на круги своя.

По крайней мере, я так понимал свой долг и потому ни о чём не жалею".

То, насколько быстро это произойдёт, зависит от каждого из вас, если вы являетесь частью народа, о котором писал Владимир Буковский.

И помните об этом человеке. Память — это то, что он безусловно заслужил.