Репортаж с обочины: Большая степь

Россия, дождливое лето — в преддверие Чемпионата мира по футболу в сторону Самары показательно и спешно стоят автобаны. Из-за перекрытых по капризу городских управленцев мостов тысячи фур создают пробки перед городами Среднего Поволжья. Безвкусная Самара пахнет пылью и деньгами. И в степях Зауралья, откуда уезжает молодежь, стоит полный миллионеров город Оренбург. Там живут люди, которые уже давно одинаково не верят ни властям, ни в оппозицию. Такая вот жизнь за МКАДом.

Из рязанского леса к Волге: дожди и степи

В июне слишком много влаги. Где-то в Рязанской области лужи уже похожи на пруды, в предгорьях Урала леса прочно стоят в воде, а Иртыш в Сибири пытается залить федеральную трассу. И если до Урала аномально холодно, то в восточной части страны даже в северных регионах максимально тепло. Так регионы России мелькают день за днем — я двигаюсь автостопом в Сибирь, пересекаю Волгу, прижимаюсь в Оренбургских степях к Казахстану и мечтаю о дорогах Якутии. С водителями мы затрагиваем Навального, а смысл войны в Донбассе, где нелегально расквартирован ограниченный контингент нашей армии, мои соотечественники понимают слабо.

В кармане у меня паспорт, на котором написано "Воля и труд. Новороссия". Под обложкой, впрочем, скрывается удостоверение российского гражданина. Обложку я привез из Луганска и мне интересна реакция соотечественников на атрибутику с Донбасса. Однако для начала мне следует выбраться подальше от немилосердно вонючей и душной Москвы — к Рязанскому шоссе. Железная дорога в этом помогает, и поздним вечером 16 июня 2017 года где-то на окраинах Коломны легковушка с выходцами из Кавказа добрасывает до Рязани. Водители уже залипают, и лишь один из них изредка ностальгирует по Прибайкалью, где отдал долг Родине. Вдоль трассы — сосновые рязанские леса.

Рязань наделена объездной дорогой. Я проехал стопом десятки тысяч километров и подробно видел только дюжину городов. Рязань: окраины с кафе с пьяными, заводы, склады и дилерские центры иномарок. Плюс дождь, под которым я за пять часов дозреваю до состояния, в котором не понимаю, что меня подвезут до Шацка. "Навальный вроде говорит правильные вещи, но если он придет к власти, то будет воровать. Вообще пусть любой президент ворует — но черт! Путин же нормально жить стране не дает", — обсуждает парень свежие видео "Фонда борьбы с коррупцией". Он интернет-предприниматель родом из Саратова: "Наш оппозиционер Вячеслав Мальцев это просто пид***с. Был ментом и брал взятки, попал в городскую Думу — нечего не делал". От власти "Единой России" его тошнило — недавно таких как он обязали установить онлайн-кассы: "Куча денег на ветер из-за нелепых норм отчётности налоговикам. Малый бизнес душат точно так же, как и дальнобойщиков".

Шацк — это 6-тысячный городок с привкусом пяти веков истории и сельским сегментом. Его заливают беспрерывные дожди. Когда твой организм в 5 утра требует сна, размышлять об архитектуре не тянет, да и "Волга" вскоре уносит за 430 километров в Ульяновскую область, сквозь Мордовию и Пензенскую область. Дамир гордится своим советским "лимузином", хотя от этой марки снобы воротят нос. Советская машина идет ровно и сжигает всего-то 10 литров бензина на сто километров. Я долго гадаю, кто же сидящий рядом моложавый и худой человек и с какой части Кавказа он? Все оказалось проще — он суннит-татарин, как и заметная часть населения Пензенской области и Поволжья.

Мордовия — зеленая и скучная; где-то рядом множество лагерей ФСИН. Пензенская и Ульяновская область рельефом и растительностью очень похожа на Донбасс. Лес не лес, невзрачные села, хотя терриконов нет и мечетей побольше. Регионы не из богатых; торговцы аутентичной одеждой и сувенирами скучают вдоль дороги. "В основном местные перепродают что-то друг другу и сельским хозяйством занимаются", — говорит рожденный в Казани Дамир. Он после нескольких месяцев работы в Москве едет к жене, которая ждет второго ребенка. Обсуждаем Навального, в самостоятельность которого мало кто верит, незадачливого нациста Тесака (Марцинкевича) и ультраправых гопников из "Лев против"; "паспорт" Новороссии ажиотажа не вызывает. Потом парень сворачивает в крупную татарскую деревню Большой Чиклей, а я остаюсь на трассе.

Отголоски АвтоВАЗа и Самара

Разгружаю рюкзак обедом и ловлю грузовую "Газель" до Сызрани. Голубоглазый, но скуластый Наиль сразу поправляет меня, когда я коверкаю ударения в имени его города. К Сызрани ведет федеральная дорога и в честь ЧМ по футболу 2018, который примет Самара, ее переделывают и добавляют новые полосы. Наиль возит груза за 35 тысяч рублей в месяц и заключает, что в Москве "сплошь понаехавшие нерусские", а москвичи "не работают, а ходят по магазинам и спускают деньги по клубам". Сызрань же — это типичный город Среднего Поволжья — грязные окраины, обшарпанные автосервисы, специфический запах южной степи и неряшливый общепит с толпами персон, похожих на босяков или на мелких аферистов.

В Сызрани, искупавшись в ручье-реке Крымзе, я теряю час за часом, разглядывая распаханные холмы степи. Под пригревающим солнцем жестами старательно предлагаю дальнобойщикам подвезти меня. Но фуры плывут мимо. И вот "Лада" берет до Тольятти; оказалось, мосты через Волгу закрыты для грузовиков до 23 часов — привет километровые стоянки большегрузов. Очередное нововведение локальной власти. Мы проезжаем один из немногих красивых участков Поволжья — Самарскую луку, пересекаем Волгу по мосту с видами Жигулевских гор — единственное, на что стоит взглянуть в такой ландшафтной дыре, как Среднее Поволжье. Пока я мысленно сравниваю "горы" с предгорьями Кубани, мужчина рассказывает, как убивали АвтоВАЗ. Журналисты же тогда писали заказные статьи о том, как "Лада" быстро ломается, но "иномарки хотя комфортнее, но стоят на ремонте чаще".

Тольятти — город ничем не примечательный, кроме красивого заката. Окраины в мусоре — и это классика для России, и еще в "Тоти" издается последний гитлеристский фанзин страны "Total commando war". Помойные страницы рекламируют в соцсетях полк "Азов". У полутемной парковки где-то возле кафе "Лесная сказка", откуда доносятся пьяные крики и песни "Сектора Газа", меня с уже воющими от мозолей ногами забирает к себе домой самарский психолог. Владимир возвращается со страйкбольного поединка и лечит от ожирения. "Вы меня не убьёте?" — шутит он. Это чертовки приятно — когда тебя, незнакомого типа с рюкзаком, вписывают.

Так я знакомлюсь с Самарой, где проживает скандальный активист КПРФ Григорий Оганезов. Он прославлен расистскими тирадами, фотосессиями с безудержным потреблением алкоголя и обещаниями писать доносы на оппозиционеров. Еще я болтаю с адвокатом Стасом Журавлевым; в городе закончился процесс над гастарбайтером, который получил 8 лет лагеря в рамках то ли борьбы, то ли её имитации с "Исламским государством" (признано экстремистским в РФ). Болтая, я успеваю сфотографировать девичьи ягодицы, обтянутые в штанишки. Самарские женщины не очень, но эта девушка симпатичная. И еще горожане вопреки жаре носят куртки. На выезде я покупаю огромный и безвкусный кавказский лаваш. Такой вот день.

Вдоль трассы на Оренбург, а я планирую въехать в Сибирь сквозь Казахстан, растет непривычный для уроженца Среднерусской равнины лес. Ели и сосны больше не видны — доминирует тополиная и ясеневая, плюс кусты, лесостепь. Меня берет мужик, направляющийся в деревню: "Ничего ты автостопом не видишь — только посадки вдоль трассы". Для него настоящий отдых — это Черное море. На трассе на удивление много и мурманских номеров — я ломаю голову, что они здесь забыли?

Оренбуржье — деревни и миллионеры

Июнь с его нескончаемыми дождями сгладил впечатление от Оренбуржья — поля зеленели, а в придорожных канавах стояла вода. "Обычно в это время у нас степь уже выжжена и под 40 градусов печет", — уверяет водитель пассажирского автобуса, что возвращается к себе пустым в Бузулук. Как почти все оренбуржцы, что встретились мне, он живописал область как очаг бедности: "Зарплаты между 10 и 20 тысячами рублей. Выше не прыгнешь. Молодежь валит отсюда". Зарабатывали деньги в области на животноводстве, посевах и оптовом выращивании рыбы в искусственных прудах, если, конечно, снег таял вовремя, заполняя водоемы. Многие поля стояли брошенными из-за афер лизинговых компаний. "При СССР лучше жилось", — вздыхает он.

Дорога Бузулук — Оренбург; как говорят аборигены — раньше была некачественная и ее недавно отреставрировали. Но фонари вдоль трассы и сегодня — экзотика. Местные, что подбрасывали меня на 10-20 километров, не понимали, что такое автостоп, но и денег не требовали. До Тоцкого мне попался уроженец Новосибирска, которого биография закинула в степи. "Ностальгируешь по Сибири, да и к менталитету местных трудно привыкать", — констатировал он.

В Тоцком локальные рывки кончились — молодые ребята едут прямиком в Оренбург. Один их приятель путешествовал автостопом в дальние края, а они сами открыли небольшую бензоколонку. "Проблема в том, что губернатор Юрий Берг регулярно отнимает понравившийся ему и его семье бизнес у наших предпринимателей", — комментируют они главное лицо "Единой России" в регионе, который, однако, не находят бедствующим: "В каждом городке есть миллионеры". Когда я вскользь упоминаю весенние посещение Донбасса, то ребята не сразу ориентируются, кто и за кого там воюет: "А ополченцы они за Украину или против?" Президента РФ они терпеть не могут за региональную политику — "сколько нам еще терпеть этот беспредел чиновников?", как и преференции Кадырову.

Ночь. В темной степи растет зарево промышленных гигантов — "Оренбургский газоперерабатывающий завод" и "Газпром добыча Оренбург". Тушенка и сено — не единственные источники пополнения бюджета в провинции. Оренбург, в который вселилась треть из двухмиллионного населения области — это резкий контраст с районами. Элитные многоэтажки, ухоженные тротуары и скверы, ровный асфальт и, конечно, кричащий рекламой неон. Час ночи — но по улицам рассекают джипы и иномарки. За городом я ночую в палатке, искусанный злобными степными комарами, и с полулитром воды на утро — привет, жажда и пот, который нечем смыть.

Оренбуржье скучно до безобразия — поросшая редким лесом ветреная и прямая степь. Канавы с визуально не текущей водой грязного цвета, называемые реками, вроде Каргалка. Русские села сменяют татарские деревни с мечетями и вывесками "халяль", а их жители, близкие скорее Средней Азии, не похожи на обитателей европеизированных местечек Поволжья. На этом унылом фоне перспективы путешествия сквозь Казахстан с его пустынями кажутся не радужными. Я решаю прорываться в Уфу. На север. Первый и долгожданный локал — автостопщик-промоальпенист, дед-армянин, который подвозит всех подряд на потрёпанной легковушке, и наконец, автопоезд "МАЗ" с двумя прицепами. Прямиком до Уфы по трассе "Р-314". Прощай степь.

Продолжение следует.