Сор из избы? Выносить!

По поводу известного флешмоба "Янебоюсьсказать". Сначала о себе. Тут я могу перечислять разные ситуации довольно долго. За последние восемь лет, правда, они происходили не столько потому, что я женщина "вообще", сколько из-за специфики работы над книгой "Carne", которая должна была стать первой моей книгой, а вместо этого станет не то второй (первой оказались "Brotes Pisoteados: organizaciones juveniles progubernamentales"), не то даже третьей. Работа над "Carne" подразумевала исследование секс-индустрии, причем как более топовых ее сегментов, так и самого дна.

В таких условиях круг моего общения состоял в основном из социальных низов, проституток, сутенеров, грязных копов, наркоманов, наркоторговцев, нелегалов, обитателей трущоб и фавел и т.д. Понятно, что концентрация ада и насилия в таких условиях будет сильно выше среднего.

Опыт получился очень специфический, конечно. Когда я прекратила сбор материала для книги, вернулась к кабинетно-светскому стилю жизни, работе на радио, прекратила соблюдать режим журналистского расследования, негатива и диких случаев практически не стало. Большинство случаев будут перечислены в "Carne" (позволю себе явную рекламу), здесь я приведу лишь несколько не самых диких инцидентов. Стволом в лицо тыкать — тыкали. Драться и подвергаться физическому насилию — да, приходилось. Убегать буквально из-под принуждения и фактически продажи в другую страну тоже случалось. Травмы получала как физические, так и психологические. Угрозы — были, сколько угодно. Нелегальщина случалась постоянно. Наблюдать девушек, отработавших секс-станками без паспортов по несколько лет, превращенных в руины; откачивать их от передоза в кустарных условиях (службу спасения стараются не вызывать даже в фешенебельные клубы) — тоже доводилось. Допросы в полиции по поводу того, что я сильно много сую нос, с угрозами посадить-изнасиловать и рекомендациями валить из города? Тоже сколько угодно, как-то раз аж шесть с лишним часов допрашивали, в две смены. Уголовно-административное преследование с целью давления? Тоже было, и не раз.

Во всем перечисленном женщины ни разу не участвовали, только мужчины. Отмазывалась я исключительно с помощью честных копов/карабинеров, прессы, друзей, хорошего адвоката и пару раз — при поддержке католической церкви и католических фондов. В 90% случаев отмазывания помогали и вытаскивали тоже мужчины, одни из кабальеризма, другие из порядочности, третьи по дружбе, четвертые — потому что хорошие профессионалы. Мужчин выбирала не специально — просто так получилось.

После всего пережитого совершенно ответственно заявляю, что честные копы есть, причём их очень много; свобода слова и прессы не менее важны, чем свобода рынка; а католическая церковь при всех её заморочках — реально гуманистический институт, готовый вписаться за обычного человека, чтобы просто помочь ему без всякого профита.

Теперь о самом флешмобе. Дело нужное, заслуживает поддержки. Читать тяжеловато, временами — откровенно противно, когда под хэштегом "Янебоюсьсказать" начинается "вы все врете" и "не смейте раскачивать лодку. Но читать нужно, конечно, хотя бы для того, чтобы представлять зашкаливающий по меркам СНГ уровень насилия. Это важно — не давать себе замкнуться и отгородиться с мыслью: "Я ничего такого не видела/видел, а значит, такие случаи невозможны".

На мой взгляд, акция получилась мягкая и психотерапевтическая. Это хорошо (терапия очень нужна), но есть одна проблема: она не несет угроз насильникам. Например, нет конкретных имен (что могло бы осложнить насильникам жизнь). Для сравнения: в Латинской Америке ежегодно проходят самые разные мероприятия, наподобие "NiUnaMenos", посвященные проблемам насилия над женщинами. Марши собирают десятки тысяч человек, пострадавших женщин и сочувствующих им, к таким массовым мероприятиям часто присоединяются высокопоставленные чиновники.

После маршей на стенах городов остаются граффити и плакаты с портретами и именами жертв и… именами насильников-убийц-абьюзеров. Все это перетекает в соцсети, и в итоге многие насильники становятся реально известными. В результате привлечения внимания общественности к проблемам женщин у насильников-убийц регулярно сгорают дома. Их поджигают соседи и просто посторонние люди в рамках "уличного правосудия", и это идет "бонусом" к длительным срокам заключения.

Листовка с фотографией насильника

Вот свежий пример. Недавно Аргентину потрясла новость о гибели двенадцатилетней Микаэлы Ортеги. Она пропала без вести 23 апреля. Родители подняли тревогу, полиция, не дожидаясь истечения 48-часового срока, начала разыскивать девочку сразу после подачи заявления. Ее нашли в конце мая. Она была убита (задушена) в день похищения — 23 апреля. Убил ее двадцатишестилетний Луна Джонатан, бывший зэк. Он вел фейковые странички в Фейсбуке, представляясь девушкой, вступал в переписку с несовершеннолетними "подружками", а потом приглашал к себе в гости. Убийцу арестовали, а вскоре "неожиданно" сгорел его дом: постарались сторонники "народного правосудия".

Это не единичный случай, когда насильника или убийцу женщин наказывают и суды, и общество. Напомню, что до недавних пор Аргентина была очень патриархальной; еще в 80-е в стране правила военная хунта, прославившаяся чрезвычайно морализаторской риторикой (даже по меркам католических военных режимов). Полицейский аппарат был жестко инфильтрован фашистами (в буквальном смысле слова: в стране действовала парамилитарная организация Triple A, лидеры которой симпатизировали Гитлеру и Муссолини; после военного переворота 1976 года члены Triple A массово влились в полицию).

Поэтому полиция зачастую просто игнорировала жалобы женщин на насилие, особенно семейное.

За последние тридцать лет произошли огромные изменения. Любопытный случай произошел со мной в Колумбии. На улице ко мне пристал какой-то агрессивный кретин, начал хватать за руки, а когда я разбила ему лицо, он начал звать стражей порядка. Они появились незамедлительно, и поначалу посматривали на меня довольно мрачно (парень выглядел нехорошо). После того, как он изложил свое видение ситуации (согласно которому я подошла к нему и неожиданно начала избивать), я продемонстрировала следы на своих руках и объяснила, как всё было на самом деле. Ребята посуровели, повернулись к обиженному и спросили, точно ли он хочет развивать тему дальше, потому что, учитывая мои показания и следы на руках, именно ему придется многое объяснять в полиции. Тот отказался и, бурча что-то, ушел. Копы предложили проводить меня, и мы мило прогулялись по кварталу. Опять же, положительные изменения в общественном сознании налицо. Я не представляю, чтобы эти парни проигнорировали жалобу на изнасилование или спокойно прошли мимо мужа, избивающего жену.

В России я такую ситуацию представляю достаточно хорошо. Не в Москве, конечно, но в Чите или Новокуйбышевске — легко. Думаю, Россия в этом не одинока; подобные ситуации с игнорированием женских страданий и требованием "не выносить сор из избы" можно представить в любой точке постсоветского пространства.

Думаю, в рамках флешмоба "Янебоюсьсказать" можно было бы озвучить какие-то имена (разумеется, если жертва насилия их знает). Вообще, вывод насильника из тени, публикация его имени и адреса — это первый шаг к победе над проблемой изнасилований. В Средневековье экзорцисты и демонологи считали, что для изгнания демона необходимо знать его имя. Сегодня ситуация почти не изменилась: для того, чтобы изгонять современных демонов (насилие над женщинами, терроризм, тоталитаризм), очень важно их поименовать, осмыслить, вытащить на свет, проанализировать, маркировать.

Я также не заметила вербально-дискурсивной попытки перевести жертв в статус агрессивно обороняющихся. На самом деле любая агрессия начинается со слов. Ликвидация какого-либо явления начинается с обсуждения, как его ликвидировать, с признания его заслуживающим уничтожения. С лозунга: "Тронь меня, и я тебя убью". Полезно было бы сделать разговор о ликвидации насильника нормой; постепенно это станет общим местом, а это важно. Это снимет табу и уберёт парализующий страх, который женщины испытывают перед насильником. Очень важно донести, что он человек из плоти и крови, часто физически слабый, и если грамотно сделать ему очень больно, то это сделает его безопасным, договороспособным и тихим.

Другие темы, которые лично мне хотелось бы увидеть поднятыми в связи с флешмобом, выглядят так:

— На какую борьбу и в какую качалку лучше отдать дочь? Имеет ли смысл организовать женские качалки, в которых у девочек параллельно бы формировалась группальность? — Как эффективнее пропагандировать оружие среди женщин и лоббировать гражданское оружие?

— Как лучше всего лоббировать расширение границ самообороны?

— Как создать более-менее эффективную сеть, занимающуюся психотерапевтической помощью женщинам и девочкам, пострадавшим от насилия? (Здесь имеет смысл рассмотреть варианты с временным бесплатным проживанием в специализированных недорогих хостелах специально для женщин, сбежавших от насилия; созданием базы данных хороших психотерапевтов и адвокатов, специализирующихся на проблеме; созданием в городах "зон комфорта" для жертв насилия.)

- Каким образом сформировать самоуверенность, эгоцентризм, экспансивность и гомосоциальность у дочерей? *Гомосоциальность — ориентация на общение с лицами собственного пола; мальчики в большинстве своем гомосоциальны*. (Это один из ключевых вопросов, который ставящие на "жертвенность" редко поднимают, потому что в нем речь идет об агрессии, конкуренции, мускулах, клыках, силе, власти и доминировании — о тех вещах, которые триггерят жертв насилия. В результате жертвы насилия считают эти явления "плохими" в принципе, как человек, которого искусал питбуль, считает всех питбулей собаками-убийцами, а человек, которого подстрелили, может начать бояться любого огнестрела в принципе. Это нормально, но не рационально. Несправедливое насилие как предельное выражение социально-психологической конкуренции будет существовать до тех пор, пока социальная страта, над которой обычно осуществляется насилие, не начнёт конкурировать в полную силу, подавляя агрессоров-конкурентов и осуществляя наращивание ресурсов и возможностей.)

— Каким образом изменить образование так, чтобы девочкам не внушались слабость, разрозненность, "конкуренция за мальчиков", заниженная самооценка, оценка себя через внешность и "удачное замужество", идеалистическая чушь и узкие, но агрессивные социальные стандарты. Этого избегают лишь немногие социопатки, которым безразлично мнение "общества" и "старших" относительно их образа жизни, внешности и мировоззрения.

— Стоит ли создавать курсы по истории наук и искусств и женской роли в них? (Гендерный аспект научной и арт-деятельности уже давно изучается в англоязычных странах, но в русско- и испаноязычных этот процесс идёт медленно. Не так давно я общалась с доминиканкой, весьма образованной, которая была убеждена в том, что в Доминиканской Республике практически не было писательниц и вообще женщин, работавших со словом. "Но как же Аида Картахена Порталатин, Мария Угарте, Трина де Мойя, Абигейль Мехия, Эрсилия Пепин, Сиомарита Перес?" — спросила я. Оказалось, что она знает лишь два имени из всех перечисленных; и это при том, что Доминикана — страна маленькая, а перечисленные женщины сделали огромный вклад в доминиканскую историю, литературу и журналистику. На вопрос: "Почему многие доминиканки считают, что им нечем гордиться, идут в проституцию и норовят поскорее выйти замуж?" — нет смысла отвечать. Удивительно, что они вообще считают, что имеют право на существование — ведь вклад доминиканских женщин в национальную историю не отрефлексирован и не особо известен, и у девочек попросту нет образцов для подражания. В СНГ "женская история" — вообще табуированная тема, там до сих пор уверены в том, что с ростом самооценки женщин разрушатся "традиционные институты. Я же думаю, что если традиционный институт построен на подавлении какой-то группы населения, то к чёрту такой институт.)

— Каким образом расширить женское дискурсивное пространство-присутствие? Гендерная статистика говорит о том, что большинство молодых людей, активно и экспансивно использующих интернет, это парни. Девушек тоже много, и их количество растёт, но они абсолютно не группальны и практически не обладают собственным дискурсивно-гендерным пространством. Парни в СНГ группальны и привыкли самоутверждаться за счёт девушек и игнорировать их проблемы ещё в школе ("старая добрая" советско-провинциальная традиция). Общество (т.е. государство) и семья в СНГ это поощряют, а попытки агрессивного поведения со стороны девушек давят очень жёстко, осуждая, табуируя, высмеивая его. Девушки боятся столкнуться с игнором (неглектом) и агрессивным негативом (абьюзом) в интернете, поэтому они либо ведут стереотипные блоги, чтобы не выделяться, либо создают закрытые фем-пространства, т.е. предпочитают "Клинику" — "Империи", оборону — экспансии, терапию — созданию контента.

Страх, ранимость и самоопределение через навязанные обществом шаблоны — это то, что определяет их идентичность. На самом деле общественное давление — штука очень тяжелая. Девушка, уверенная в том, что она обязана в первую очередь получить внимание парней и хорошие оценки с их стороны, будет писать то, что от неё требует главенствующий дискурс. Она быстро научится подавлять собственное мнение (которое ей и так размазали ещё в детстве разговорами о том, что слабость, красота и замужество — это три кита, на которых стоит женский пол, а сильно умных замуж вообще не берут).

Так появляются совершенно стереотипные "дамские" блоги, в которых не приветствуются интеллектуальность и индивидуальность. На мой взгляд, это очень важная тема. На Западе, в частности, женское присутствие в сети и женская группальность постепенно усиливаются. Я думаю, что в решении проблемы очень важен вдумчивый подход. Когда мы имеем дело с системой, то имеет смысл разбираться в том, как она работает и каким образом можно либо внедриться в неё, либо обезопасить себя и своих близких от её травмирующего воздействия. Разумеется, психотерапия очень важна. Публичная психотерапия — наверное, тоже важна. И истерично-агрессивная реакция многих СМИ (ставящих женщин на роль второстепенного "человеческого материала" и маток на ножках), "блогеров" той же ориентации и т.д. это подтверждает: стоило женщинам подать голос, как поднялся гомон, который сводится к одному простому тезису: "Женщина должна быть тихой и невидимой, не сметь подавать голос".

Уверена, что если бы в США после отмены рабства был интернет, то тогдашние аналоги твиттера и ЖЖ тоже взорвались бы нечистотами и истерикой в ответ на флешмоб вчерашних рабов, рассказывающих об унижениях и насилии, переживаемых в настоящее время. "Вам дали свободу, всё, ваши права соблюдены, заткнитесь и не раскачивайте лодку".

В любом случае флешмоб оказался полезным. Он очертил проблему, вскрыл ее бенефициаров (они начали массово писать истеричные тексты на тему "сами виноваты", "это мизандрия" и "вы все врете"), дал женщинам возможность сделать себя увиденными и услышанными.

Ко всему прочему он произвел неожиданный социологический эффект: напугал часть российских "элит", в результате чего многие СМИ опубликовали нервные конспирологические статьи, в которых задавали вопросы: "Кто за этим стоит?" и "Что с этим делать?". Ну что ж, будем знать, что власть боится еще и женщин, не желающих быть невидимками.