Пламенные сердца

После скандального выступления замминистра по связи и массовым коммуникациям Алексея Волина перед студентами журфака МГУ 9 февраля редакция Каспаров.Ru решила выяснить, как сами журналисты воспринимают свою профессию. В первый раз мы опубликовали опрос молодых работников прессы. На этот раз редакция решила пообщаться с теми, кто в журналистике уже не первый год.

Напомним, Волин заявил, что журналистика — это своего рода "бизнес", который подчиняется "дяде", поэтому нужно "быть честными" со студентами и учить их на этого "дядю" работать.

Позднее начальник Волина глава Минкомсвязи Николай Никифоров опроверг слова своего подчиненного. Он заявил, что выступление замминистра "не является официальной позицией всего министерства", а также, что он сам лично не разделяет его убеждений. Однако Никифоров согласился с тем, что проблема, обозначенная в выступлении его зама, все-таки существует, но "во всех медиаотраслях всех стран с рыночной экономикой".

Обратившись к опытным журналистам, мы попросили их ответить на те же четыре вопроса:

1. Должен ли журналист работать "на дядю" (учредителя) или стремиться к независимости в любом издании?

2. Готовы ли вы проводить журналистские расследования, какие риски видите в этом для себя?

3. Считаете ли вы, что в России и на Западе журналистика живет по разным законам? Если да, то в чем отличия? 

4. Куда, по-вашему, движется российская журналистика? 

Кристина Горелик, "Радио "Свобода":

— Для меня журналист работает только на одного "дядю", вернее, на "тетю" — это собственная совесть.

Все остальное — элементы стиля и украшения тетиной одежды. Грамотных учредителей, которые не лезут в редакционную политику, в России можно по пальцам пересчитать. Поэтому самое лучшее, что может сделать журналист в подобной ситуации, — это найти издание, политика и принципы которого максимально соответствуют его представлениям о прекрасном. Тогда и на горло собственной песне не придется наступать. Ну а если вдруг попросят спеть по-другому, выбор всегда остается за тобой, вернее, за этой капризной "теткой" — твоей совестью.

Мои журналистские расследования начались с войны в Чечне. А потом я много о чем еще писала: о фабрикации уголовных дел, коррупции во власти, пытках в милиции, преследованиях оппозиции. Премию вот недавно получила, радуюсь. Только не от властей, а от правозащитников. Им, видимо, важнее, что я пишу о нарушениях прав человека и защищаю свободу, нежели государству. Что ж, придется дальше работать. Но я всегда могу сказать себе, что делаю все возможное. Это бодрит и вдохновляет. А выбор в России, он ведь радикален, как и все тут, на что ни посмотришь: противостоять произволу чиновников или до конца жизни кушать с ложечки. И риск в России, он ведь всегда на выбор: получить пулю в лоб или обойдется. Авось обойдется.

Не стоит идеализировать западные издания. Некоторые их владельцы очень даже хотели бы указывать, кому и что писать, иметь неограниченную власть над журналистами, выгонять целыми коллективами просто так и менять главредов ради развлечения своей жены. Но не могут позволить себе этого, потому что там еще есть такое забытое в России слово, как репутация. Она может причинить массу беспокойства и уменьшить прибыли, но главное — из-за ее потери на Западе, как правило, отправляются в отставку, то есть лишаются личных благ.

Могу привести примеры самых последний медиаисторий.

Генеральный директор ВВС вынужден был уйти в отставку после громкого скандала в связи с обвинениями в педофилии лорда Алистера Макэлпайна, намеки прозвучали в одной из передач телерадиокорпорации. (Припоминаете дикие обвинения в педофилии кого ни попадя с экранов российского телевидения? Никто не понес наказание за искалеченные жизни.)

По делу о незаконной прослушке телефонных разговоров и подкупе полицейских для получения информации были арестованы 6 журналистов британского таблоида News of the World. Из-за этого медиаскандала глава Скотленд-Ярда лишился своего поста. (Припоминаете журналистов "Лайфньюс" с их героическими поступками? К слову сказать, дело о незаконной прослушке и публикации телефонных разговоров политика Бориса Немцова тянется уже год.)

Президент Германии Кристиан Вульф, чиновник самого высокого ранга, пытался скрыть получение кредита на выгодных условиях, используя для этого давление на прессу. И в результате был вынужден уйти в отставку. (Припоминаете одного высокого российского чиновника, угрожавшего увезти в лес журналиста? Он и сейчас трудится на благо отечества, возбуждая уголовные дела против оппозиционеров.)

Шутка в адрес кандидата в президенты США Ромни стоила поста директору Вашингтонского бюро Yahoo News, а во Франции уволили журналиста за шутку в "Твиттере" в адрес первой леди.

Пошутил или нет заместитель российского министра по связям и массовым коммуникациям Волин насчет того, что журналисты должны работать "на дядю" и что "дядя" будет говорить им, что писать, а что нет — известно одному лишь Волину. Страшно себе представить, куда переместилось бы тело западного чиновника из министерского кресла, если бы тот решил поучить студентов журфака жизни и убедить их в том, что главная миссия журналиста — это преданно служить хозяину и раздувать его кошелек. Угадайте с трех раз, что будет с господином Волиным? Вот и вся разница.

Очень хочется ответить на этот вопрос самой распространенной на российских просторах фразой, но уберегу себя от этого соблазна и постараюсь убедить вас в том, что не вся журналистика в России превратилась в пиар и госпропаганду с одной стороны, гламур и софт-журналистику — с другой. Мои надежды питают региональные журналисты, с которыми мне довелось много работать и для которых миссия журналиста — не пустой звук. Они не зарабатывают много денег, а работают на износ. Их запугивают бандиты и преследуют местные власти. А они все равно пишут. У них часто несносный характер и острое перо. А еще они сильные, честные и смелые. И мне нравится быть с ними по эту сторону российского рая.

Елена Масюк, "Новая газета":

— Я думаю, что Волин ошибся и его речь не должна была звучать на журфаке. В демократической стране такие слова из уст столь высокого чина неминуемо вызвали бы скандал и привели к его отставке.

Если говорить о демократических государствах, то там журналистика независима. В Туркмении и Узбекистане ситуация иная.

Наше телевидение полностью под контролем — это точно. Те, кто был недоволен, уже уволены. Сейчас зачищается остальное пространство. Это, к сожалению, тренд современной России. А Волин просто решил предупредить об этом журналистское сообщество.

Журналист не должен работать "на дядю" и делать то, что говорит "дядя", иначе наша вторая древнейшая профессия превратится в первую.

У человека всегда есть выбор — подстраиваться под "дядю" и зарабатывать деньги или уходить.

У Волина тоже был этот выбор — говорить или не говорить такие слова. И все его последующие оправдания в "Известиях" — это ничто.

Сергей Смирнов, Газета.Ru:

— Не очень понимаю, что значит работать на "дядю". Если речь об изначальной внутренней самоцензуре, насколько я понимаю, речь о ней, то это плохо. То есть когда журналист пишет текст, делает сюжет и т. д. и сам для себя делает выводы, о чем он может говорить, а о чем нет. По факту ситуация с зарабатыванием денег сложнее, но тут все зависит не только от журналиста, а от политики издания. Понятно, что газетам нужны тиражи, интернет-изданиям — просмотры и лайки, а ТВ — рейтинги. Если ты будешь независимым-независимым, но тебя никто не будет читать, то ты такой никому не будешь нужен. Увы, но это реальность.

Это к продолжению вопроса про самоцензуру.

Вообще для журналиста его прямая обязанность — проводить расследования, это не вопрос "хочу — не хочу".

А те, кто этого не делает, просто включает самоцензуру, вот и все. Кстати, особо хочу подчеркнуть, что почему-то термин "самоцензура" у нас часто автоматически ассоциируется с властью. Но ведь это не так, часто бывает наоборот. Журналист включает самоцензуру, чтобы не обидеть кого-нибудь из оппозиции, кому сочувствует. Опять же, это суровая реальность.

Про риски. Не знаю, по-моему о рисках для журналистов ежегодно полно говорится в докладе "Репортеров без границ".

Не могу сказать, что очень хорошо знаю о западной журналистике. Факт, что в России большинству читателей интересно то, что происходит в России, внешнего мира практически не существует, увы.

Затрудняюсь сказать, куда двигается российская журналистика. Скорее всего, в сторону ада.

Михаэль Дорфман, писатель и журналист, Нью-Йорк:

— Дело не в независимости. Журналистика существует потому, что обеспечивает одно из основных человеческих прав — право знать, право на информацию. Журналистика — это профессия, как врач, юрист или учитель. И здесь главное — следовать профессиональным принципам и целям. Это не самая демократическая профессия в мире. Здесь имеется строгая иерархия, жесткий порядок принятия решений и определения редакционной политики. Отдельный журналист редко единолично решает, представляет ли его информация общественный интерес, и если да, то как ее представить.

Только в такой системе журналист может чему-нибудь научиться, научиться находить и обрабатывать информацию, решать, представляет ли она общественный интерес.

Важно, следует ли "дядя" профессиональным принципам, преследует ли главную цель — удовлетворение естественного права людей знать, если делает все, что может, чтобы информация была как можно более полной и достоверной.

Я готов проводить журналистские расследования, и проводил их раньше, несмотря на риски, которые они с собой несли. Есть риск разозлить влиятельных людей, но мои учителя как раз эти риски видели как самые маленькие, мол "напугали бабу яйцами". Куда страшней идти против устоявшихся общественных стереотипов, против того, что считается общественным мнением, государственным интересом, пользой твоей собственной общины. Однако и это преодолимо. Ведь порой дело само ведет тебя, и разные посторонние интересы уступают чувству то ли профессионального долга, то ли профессионального азарта.

Главный риск — предать самого себя, пойти на уступки совести. Это не всегда значит прогнуться под давлением властных и бизнес-интересов. Там как раз профессионально знаешь, что есть пути этому противостоять. Главный риск — это почувствовать собственное всевластие, вообразить себя хозяином человеческих судеб, судьей людей: мол, захочу — казню, захочу — помилую. Такой власти журналисту не дано, это не его полномочия, не его ответственность.

При СССР, действительно, жили в разных мирах. Да и сейчас в журналистике существуют разные миры. Женская, религиозная, спортивная журналистика и еще множество видов имеют свою специфику в соответствии с профилем СМИ. Однако сейчас неолиберальный свободнорыночный корпоративный мировой порядок более-менее победил и в России, так что различия невелики. Их больше со странами Западной и Северной Европы и куда меньше со странами Южной Европы и США.

И на Западе, и в России власть обслуживает особые корпоративные интересы своих олигархическо-бюрократических комплексов. И в России, и на Западе корпоративные СМИ все меньше занимаются журналистикой, а все больше досугом и развлечением.

Я могу судить по США. Здесь корпоративные СМИ все меньше занимаются журналистикой; славные имена из прошлой эпохи один за другим превращаются в таблоиды, попадают в руки хедж-фондов и хищнических венчурных капиталистов, а то и политических и коммерческих интересантов. Не оправдалась и надежда на магнатов, которая царила лет 5 назад. Кабельное ТВ стало набором говорящих голов, хотя там порой надо заполнить время, и потому находят выход: куда больше мнений, чем на больших сетях. Подрывает основы и мультикультурный постмодернизм, уравнивающий все мнения и пытающийся свести дискуссию к "он сказал, она сказала". Настоящая журналистика, как и в России, отступила в маленькие журналы и некоммерческие радиостанции, в Интернет, в различные журналистские проекты, вроде ProPublico, и там отчаянно ищут бизнес-модели, позволяющие уцелеть.

Я уехал из СССР в 1976 году, и мне трудно ответить на этот вопрос прямо. В США сильнее, чем в России, традиции индивидуализма. Здесь больше средств в руках публики. Американские корпоративно-бюрокатические комплексы больше зависят от публики, чем в живущей экспортом углеводородных энергоносителей.

Татьяна Рублева, журналист, Лондон:

— Конечно же, долг настоящего журналиста — стремиться к независимости, а значит, и к максимальной объективности. Однако не стоит забывать и о практической стороне дела. Журналистика — это не только клятва "говорить правду и ничего кроме правды", но и ремесло, способ заработать на жизнь. Работа в крупнейших изданиях неплохо оплачивается, но за любым из них стоят определенные интересы. Поэтому при выборе места работы важно, чтобы принципы редакционной политики максимально соответствовали личным принципам журналиста (полная идиллия здесь вряд ли возможна). Чем лучше человек себя зарекомендует в профессиональном плане, тем большую свободу действий и выражения он получит. Альтернатива — ваш независимый, но тоненький голосок будет заглушен в море информации.

На мой взгляд, независимая журналистика под силу только очень опытным профессионалам с великолепной репутацией и годами работы "на дядю" за плечами. Иначе просто никто не поверит.

Заниматься журналистскими расследованиями не готова и восхищаюсь людьми, которые этим занимаются. Мои заигрывания с этим жанром закончились, не успев толком начаться, когда я была еще студенткой. На мой взгляд, цена человеческой жизни в России ниже, чем на Западе, а значит, и потенциальных угроз ей от недовольных результатами расследований существует намного больше.

Не сказала бы, что по разным законам. Просто в России, как говорится в известной хохме, они необязательны к исполнению. Статус журналиста четко определен и там, и там, но на Западе к его праву требовать информацию, на мой взгляд, относятся более уважительно. Особенно это касается госучреждений, которые содержат многочисленные PR-службы и, в отличие от российских, охотно идут на контакт (правдивость их ответов — дело другое). Это, безусловно, сказывается на качестве информационных материалов.

Если сравнивать ведущие издания в России и в Европе или Америке, бросается в глаза наличие в западных материалах открытого конфликта, в то время как в российских публикациях он часто содержится лишь в заголовке. Например, есть интересная российская тема о политике, но при этом невозможно "столкнуть" в материале противоборствующие точки зрения, сделать его острым элементарно из-за отсутствия комментария одной из сторон, чаще всего — правительственного учреждения, о котором идет речь. На Западе за такую тему просто не возьмутся. В России же нередко заменяют прямую речь героя его прошлыми высказываниями, которые могут косвенно показать его позицию в настоящем, и дают материал в таком виде. Принцип такой: если новость у всех на устах, ее просто нельзя обойти вниманием. А к молчанию государства все давно привыкли и ответов от него все равно не ждут.

Думаю, процесс глобализации и доступность высоких технологий примерно одинаково влияют на СМИ во всех странах, и Россия не исключение. Аудитория становится более требовательной. Нужно учиться интересоваться ее мнением, удивлять необычными темами или подавать старые истории под непривычным "соусом". В авангарде этого движения находятся крупные отечественные медиакомпании, которые играют на западном рынке по местным правилам. Чтобы завоевать доверие читателя (зрителя, слушателя) там, с ним нужно быть откровеннее. Несмотря на разные целевые аудитории, их методы берут на вооружение и компании, ориентированные на внутренний рынок, заставляя всю индустрию меняться, поворачиваться с читателю лицом.

Мария Арбатова, писательница и общественная деятельница:

— К сожалению, и власть, и политическая система, и сами журналисты в основном еще находятся на той стадии развития, когда финансовое важнее репутационного. Это связано с длительным безденежьем, советской цензурой и жизнью в двойном стандарте. И вместо того, чтобы являться профессионалами и транслировать информацию, основная часть журналистов готова быть винтиками информационных войн, обслуживая либо власть, либо оппозицию, либо конкретных нанимателей. Грубо говоря, кто куда устроился работать. И это естественно при полном отсутствие корпоративной этики, отвечающей за рамки. И то, что союз журналистов не потребовал отставки замминистра связи и массовых коммуникаций Алексея Волина, дискредитирующего выступлением перед студентами профессию журналиста, яркое подтверждение этого.Полагаю, что министр здравоохранения, напутствующий студентов не лечить; министр внутренних дел, агитирующий не защищать население; или министр экономики, призывающий банки не возвращать вкладчикам деньги, немедленно потеряли бы свои посты.

А для Алексея Волина журналистское сообщество делает милое исключение, видимо, потому, что он озвучивает близкие большинству журналистов принципы. 

Я не журналистка ни по профессии, ни по самоощущению. Я писательница и общественная деятельница, и копаю в опасные истории, делая это по собственному желанию, а не за деньги. А что касается рисков, то мы берем их на себя в зависимости от возраста, от чувства ответственности за семью и, главное, в зависимости от опыта. Чем выше интеллект журналиста, тем ниже риски. Поработав в "Общей газете" Егора Яковлева обозревателем, и пообщавшись с покойными военными корреспондентками Надеждой Чайковой и Анной Политковской, я глубоко убеждена, что на войну может ездить только человек, имеющий сперва военную профессию и военный опыт, и только потом статус военного журналиста. Точно также как журналист, пишущий о медицине, должен иметь системное медицинское образование, а пишущий о политике и экономике, образование в этой области, а не только желание устроить громкий скандал.

Европейская тема сложнее и индивидуальней, в зависимости от конкретной страны. Но от американской журналистики наша практически не отличается. В России командуют Кремль и углеводородные хозяева, а в США военные и фармакологические концерны, курирующие Белый дом. И, например, уровень влияния военных и фармакологических корпораций в Америке таков, что население базово зомбировано. Я была в шоке, когда моя подруга детства, американка-эмигрантка, интеллектуалка, похвасталась, что ее дочь-школьница отправила солдатам в Афганистан свои детские игрушки, чтобы поддержать их трудную работу по установлению демократии в Афганистане. Или, когда другой мой американский знакомый, стал отцом ребенка-аутиста вследствие прививки, последствия которой известны. Национальный Центр информации о вакцинах — общественная организация, созданная родителями пострадавших и погибших от прививок детей — проводя расследования, утверждает, что около девяноста процентов смертей и инвалидностей в результате прививок в США скрывается. Но все крупные газеты закрыты для этой информации.

Журналистика вместе со страной медленно и болезненно врастает в цивилизованное общество. Это долгосрочная программа для всех вместе и каждого по отдельности. И с каждым новым поколением она становится все реальнее потому, что упирается в пирамиду Маслоу. В моем поколении журналисты были готовы на все, чтобы жить не хуже, чем их сверстники-бизнесмены, не имея рисков и пахоты бизнесменов. То есть, круглосуточно торговали и торгуют собой в логике "все так делают", запросто переходя из одного идеологического стана в другой. 

А новое "неголодное-небитое-нестучавшее" поколение начинает ощущать границы личной ответственности за написанные тексты и снятые репортажи. И я уверена, что оно серьезно оздоровит наши СМИ.

Вы можете оставить свои комментарии здесь