Война идет

В Большом Козихинском переулке стоит полицейский автобус. В нем четверо. Стекла автозака запотели, и лиц сидящих внутри не видно. Рядом актриса Татьяна Догилева разговаривает по телефону.

— Мы тут сидели перед КАМАЗом, нас растащили, побили Рому Ткача.

Догилева стоит возле синего сетчатого забора. За забором куча строительного мусора. На ней — желтый экскаватор. Въезд во двор перегораживает самосвал. Жители не дают ему подъехать к стройке.

Накануне куча мусора была полуразрушенным двухэтажным жилым домом. Еще осенью прошлого года от него остался один фасад и часть боковой стены. Тогда местные жители остановили снос и, как им казалось, добились полного прекращения работ. На зиму противостояние между застройщиком и градозащитниками прекратилось, но 13 марта строители окончательно разрушили здание.

Во дворе снесенного дома в Большом Козихинском появляется полицейский подполковник. Он предлагает всем разойтись и объясняет, что во-первых у строителей есть разрешение на работу, а во-вторых, раз уж от дома осталась куча мусора, то лучше ее вывезти, чтобы "дети не пострадали".

— Вот во время войны вообще за сутки разрушенные дома вывозили.

— А у нас что, война идет?

Муниципальный депутат Анна Андреева рассказывает ему, что у строителей поддельное разрешение на работы. Пожилой мужчина, которого представили как архитектора с сорокалетним стажем, пытается объяснить, что даже если документы подлинные, работы вести нельзя, потому что стройплощадка организована не по правилам. Полковник отвечает, что разбираться в этом — не его дело и пытается уйти. Архитектор его останавливает.

— Не трогайте меня, я полицейский. Почему меня все трогают? Я боюсь. Вдруг вы заразный? У меня ребенок, четыре года, вдруг она заразу подхватит?

В ответ архитектор обвиняет его сначала в хамстве, а потом и в том, что полиция встала на сторону разрушителей.

— Отойдите от меня, вы заразите меня своей продажностью!

— А вот это уже клевета, я с вами общаюсь культурно, вот и вы со мной культурно общайтесь!

Подполковник уходит.

Он звонит по телефону и просит кого-то приехать, чтобы разобраться со строительными документами. — А то мы тоже не хотим тут дураками выглядеть, — говорит он в трубку.

В переулке появляется Сергей Митрохин. Он разговаривает с приехавшим в Козихинский замначальника ОВД "Поресненское". Словам Митрохина о том, что работы незаконны полицейский не верит.

Позднее лидер "Яблока" объявляет, что дозвонился до Моссторйнадзора и через полчаса приедет чиновник по фамилии Хвощевский, который во всем разберется. Если он найдет в документах нарушения, строительство будет остановлено сегодня. Если не найдет — завтра, потому что у застройщика заканчивается срок разрешения на работы.

Сам Митрохин предлагает звонить ему, если в Козихинском снова что-нибудь начнется, и уезжает.

Спустя час во дворе внезапно появляется мужчина в меховой кепке с портфелем. Он быстрым шагом проходит в бытовку строителей. Журналисты решают, что это и есть чиновник Хвощевский. Его возврашения ждут сначала с нетерпением, потом с раздражением а в конце концов уже просто по инерции.

Еще через час также внезапно чиновник выходит из бытовки и устремляется в переулок. На ходу он рассказывает, что документы у рабочих в порядке, но завтра им уже нельзя будет ничего вывозить, и исчезает.

После этого в Большом Козихинском начинает работать техника. Полицейские вытесняют собравшихся со стройки и расчищают проезд для самосвала. Татьяна Догилева, градозащитница Елена Ткач и Анна Андреева пытаются остановить КАМАЗ, полицейские валят их на землю и тащат в сторону.

— Мужчины, помогите, тут женщин бьют! — кричит Татьяна Догилева.

Мужчины не помогают. Большая часть из них осталась по другую сторону от самосвала, а меньшая, в полицейской форме, занята тем, что выкручивает Догилевой руки.

Расчистив дорогу для машины, полицейские цепью становятся перед въездом во двор, где идет стройка. Экскаватор начинает грузить строительный мусор. Активисты ругаются с полицией и звонят по инстанциям. — Хвощевский сказал, что никаких работ он сегодня не разрешал и едет обратно! — кто-то пытается перетянуть полицейских на свою сторону.

Защитники Козихинского ждут чиновника. В это время в Козихинский переулок въезжают два самосвала. Градозащитники и местные жители бросаются к ним, полицейские расчищают дорогу. Идет снег. Пока полицейские заняты, мужчина в черной панамке паркует серебристые "жигули" напротив единственного выезда со стройки и поспешно уходит. "Это помощник депутата Пономарева", — говорят активисты.

Водители самосвалов паркуют грузовики прямо в переулке, вплотную к забору. Экскаватор начинает загружать машины прямо на проезжей части.

Градозащитники переговариваются на противоположной стороне улицы. Слышны слова "гранатомет" и "бахнуть".

Анна Андреева бросается в проем между самосвалом и забором, полицейские хватают ее за руки и начинают тянуть в разные стороны. Елена Ткач в это время перелезает через забор и встает рядом с экскаватором. Экскаватор останавливается.

— Уберите ее оттуда! Охранники стройки вчетвером подбегают к Ткач и берут ее под руки.

— Давайте, красиво все сделайте, через забор ее, — командует старший. Активистку на руках передают через ограждение и ставят на землю.

Через несколько минут в развалинах дома загорается дымовая шашка.

— Вот вам, подышите, — злорадствуют активисты.

Охранники закрываются воротниками, полицейские, которых из-за дыма почти не видно, недовольно смотрят по сторонам.

Экскаватор продолжает загружать самосвалы. Смотрящая на это женщина с фотоаппаратом не выдерживает.

— Вот сволочи, они все разрушают, они весь город разрушили. У меня был город, а теперь его нет. У меня больше нет родного города!

Женщина поворачивается и уходит.

В восьмом часу вечера строители прекращают вывоз мусора. Полицейские вызывают эвакуатор и увозят машину, которая в противостоянии жителей Патриарших прудов превосходящими силами противника оказалась бесполезной. Когда машину грузят на платформу эвакуатора, градозащитники кричат "Ура!", но говорят между собой, что снос обязательно продолжится и строят планы на новый день конфликта.