Не средний класс, а горожане

В либеральной среде сейчас популярно утверждение о том, что главную роль в массовых митингах протеста играет средний класс. Особенно настаивают на этом лидеры либерального движения. Послушав их, можно подумать, что в России главные бунтари — банковские клерки и менеджеры. Это, конечно, выгодная для либералов точка зрения, однако в ней слишком много идеологии.

Нам говорят, что, согласно социологическим опросам, значительную часть участников протестных акций на Болотной площади и проспекте Сахарова составляли некие специалисты. Но ведь это очень растяжимое понятие. Особенно в России, где уровень образования, мягко говоря, далеко не всегда соответствует заработкам. Между тем термин "средний класс" в привычном смысле подразумевает именно определенный материальный достаток. У нас в стране это понятие оказалось размытым благодаря достаточно высокому уровню образования населения, достигнутому в СССР. В результате слома советской системы и возникшего огромного разрыва в доходах городская интеллигенция, которая должна была бы относиться к среднему классу, по материальным показателям оказалась за его пределами. Разумеется, обобщать не стоит, но то, что этот фактор существенно влияет на социальный пейзаж в России, бесспорно. Смириться с тем, что, к примеру, хозяин сауны принадлежит к среднему классу, а преподаватель университета по своим заработкам до него не дотягивает, трудно. Включается самолюбие, и многие люди причисляют себя к среднему классу, хотя формально и не принадлежат к нему. Таковы современные российские реалии.

Помимо либералов пристальное внимание к социальному составу протестующих проявляют прокремлевские агитаторы. Естественно, они преследуют противоположные цели: стремятся резко отделить протестующих от основной массы народа. Дескать, сейчас выступают чуть ли не одни "норковые шубы". С жиру бесятся. Характерно прозвучавшее в передаче "Исторический процесс" заявление депутата Владимира Мединского о том, что власти будет страшно, если вместо "норковых шуб" появятся люди в китайских ватниках.

По моим наблюдениям, социальный состав пришедших на Болотную и Сахаровский — просто расширенный вариант завсегдатаев Триумфальной. То есть это обычные городские жители: спецы, частники, работники фирм, студенты, пенсионеры… Только на Триумфальной собирается наиболее политизированная и решительная часть этих слоев населения. Однако новички с Болотной и Сахаровского вполне могут быстро раскачаться.

Утверждения же о том, что 10 и 24 декабря митинговали "белые воротнички", которым не нужны ни революции, ни даже мелкие проблемы с полицией, — не что иное, как политтехнология удержания масс под контролем. С одной стороны, это нужно власти для социальной изоляции митингующих, с другой — либеральным политикам для оправдания своих претензий на лидерство в протестном движении.

Нельзя не обратить внимание и на стремление оседлать протест со стороны так называемой системной оппозиции. Люди, разделяющие ответственность за утверждение путинского режима, бесцеремонно навязывают себя в качестве лидеров протестных выступлений. Депутат Госдумы, бывший полковник КГБ Геннадий Гудков перенарядился теперь в бунтаря. Вы верите, что подобные личности заинтересованы в усилении нажима на власть?!

На митинге 4 февраля уже ожидаются выступления Григория Явлинского, Сергея Миронова и, возможно, Михаила Прохорова и Геннадия Зюганова. Как потенциальные кандидаты в президенты Прохоров и Зюганов еще должны подтвердить свое согласие с "кандидатским минимумом" — заявить о поддержке резолюций Болотной площади и Сахаровского проспекта. Показательно, что в "минимум" не включен пункт о смене путинского режима. Очень выразительная деталь. Воспринимается она как подыгрывание системной оппозиции. Ведь ни Зюганов, ни Прохоров, ни тем более Миронов не собираются демонтировать режим. Как можно всерьез надеяться, что кто-то из этих столь тщательно отобранных властью кандидатов будет всерьез претендовать на победу?! Поддержка любого из них на выборах только продлит существование путинской автократии.

В этом контексте демагогия о среднем классе, которому "есть что терять", выглядит еще и как прикрытие страха перед радикализацией политических требований площадей. Когда же политики теряют связь с массами, их ожидает фиаско.