Гретхен и Рахиль

Majdanek Waltz / Sal Solaris "Tenebrae", Zhelezobeton/Shadowplay, 2011

Фридрих Ницше когда-то носился с идеей браков между белокурыми арийцами и жгучими семитами — их потомство должно было стать "заготовкой" Сверхчеловека. Отзвуком этой идеи звучат слова в финальной композиции альбома "Волос твоих золото Гретхен. Волос твоих пепел Рахиль".

Любопытно, что Majdanek Walz, когда-то давно успевшие поиграться с ультраправой поэтической романтикой, в новой совместной работе с Sal Solaris, которые в еще большей степени всегда увлекались "всяким таким", намекнули на свой "семитизм". Впрочем, очень опосредованно. Если в одном из их предыдущих альбомов композиция "Свиток войны" ("Израилю — вечное царствие!") вполне провокационно и парадоксально (на взгляд "профана", во всяком случае) соседствовала с треками, в которых использовалась поэзия помешанного на Гитлере мистического лунатика Мигеля Серрано, то теперь на обложке канделябр, предназначенный для весьма "готической" и мрачноватой христианской ночной службы, той самой тенебра, довольно остроумно и ненавязчиво стилизованный под монгедавид. Никакого "лобового" эпатажа, как во времена альбома "Небо Рейха". Теперь — только смутные, легкие намеки на что-то такое то ли немецкое, то ли еврейское. "Кажется, между ними что-то было", — так можно было бы сказать про народы, породившие блондинку Гретхен и брюнетку Рахиль.

"Майданеки" любят брать творчество какого-либо поэта и превращать его стихи в песни для очередного альбома. Раньше это были "нордический" Широпаев и немецкий темный экспрессионист-"пейзажист" Георг Гейм. Удачнее всего у них получилось использовать творчество несчастного наркомана и парижского белоэмигранта Бориса Поплавского. Теперь автор текстов всех пяти треков "Tenebrae" — Пауль Целан, фигура крайне любопытная и симптоматичная, родившаяся на перепутье наций, империй и эпох. У него есть кое-что общее с Поплавским, а именно финал жизни. Определенно у Majdanek Waltz слабость к поэтам, совершившим суицид в Париже.

Немецкоязычный еврей, Целан родился в Черновицах в 1920 году, спустя два года после того, как этот, ныне украинский, город перешел от распавшейся декадентской империи Габсбургов к молодой Румынии, где уже разминали мускулы крайне правые добры молодцы типа Кодряну… Появись он на свет в тех же месте и семье, но хотя бы лет на 20 раньше, он вполне мог бы пополнить собой галерею "готических" австро-венгерских литераторов-евреев имени Франца Кафки. Тут же ему пришлось испытать на себе и пресловутый антисемитизм Западенщины, и советскую и немецкую оккупацию, гибель родителей в концлагере, собственное пребывание на принудительных работах, переезд с территории СССР в Румынию, а оттуда — за Железный занавес. Закончилось все это тем, что в 1970 году в Париже он с моста Мирабо нырнул в Сену и не стал выплывать. Предполагается, что до самоубийства его довели ожесточенные и изнурительные разборки с литераторами-соплеменниками из душного эмигрантского культурного гетто.

Человек с такой судьбой и опытом писал лирику, доминирующими настроениями в которой были тревога и беспокойство, но не болезненные и раздражающие, а притягательные и завораживающие. И неожиданные "почвенные", даже аграрные мотивы (не отголосок ли это юношеских просионистских симпатий, жажды обретения своей земли?):

Все один этот тополь
на окраине помысла,
все один этот перст
на меже.

До него задолго
борозда медлит к вечеру.
Только облако,
оно даль бороздит ("Поля").

Расцветает топор, зрячий хлеб может лечить (воскрешать?) повешенных, а завершается все потрясающей "Фугой смерти" с ее уже упомянутыми беспокоящими намеками на немецко-еврейское нечто и ужасной и прекрасной строчкой: "Мы в небо могилу копаем, там нет тесноты". Чудовищный опыт первой половины XX века, не обошедший стороной и Целана, приоткрывается тут только через очень опосредованные, очень смутные и легкие ассоциации. Приятным сюрпризом для меломана может стать участие в последней композиции Рады из "Рады и Терновника".

В альбоме прослеживается некая дуальность, странная парность и симметрия (подсвечник для тенебра ведь тоже симметричен): Majdanek и Solaris, Гретхен и Рахиль… Даже названия выпустивших релиз рекорд-лейблов образуют странную взаимодополняющую пару — "Железобетон" и "Игра теней", что-то предельно тяжелое и что-то максимально легкое, невесомое и воздушное.

Музыкально Majdanek Waltz и Sal Solaris очень разнятся. У первых — лирический, квазисельский неофолк с условными восточноевропейскими мотивами, у вторых — то, что в официальной аннотации к "Tenebrae" аттестовано как "крепкий силовой эмбиент". В совместной работе и те, и другие словно бы уступают друг другу, поступаются своей обычной манерой, не настаивают на своем. Одни воздерживаются от заполнения музыкального пространства своими тягучими, печальными мелодиями с аккордеоном и гитарными переборами, другие не спешат атаковать своим битом. В результате в этом альбоме много воздуха и простора. Достаточно места для ночных звуков, звуков-теней, звуков-намеков, звуков-отголосков, звуков-угроз и воспоминаний. Там нет тесноты.

Альбом "Tenebrae" доступен для скачивания в Интернете