Правительство вчерашнего дня

Из всех докладов, опубликованных в последнее время, наибольший резонанс получил доклад Центра стратегических разработок. Эксперты ЦСР констатировали политический кризис в стране, о неизбежности которого несколько лет назад предупреждала оппозиция. О мотивах написания доклада мы поговорили с одним из его авторов, руководителем ЦСР Михаилом Дмитриевым.

— Михаил Эгонович, можно ли расценивать появление доклада как попытку давления на власть?

— А почему нет? Наша экспертная миссия заключается в том, чтобы заглядывать вперед. Мы также не любим автократию и считаем, что в стране должна быть политическая конкуренция. Однако запроса в обществе на изменение политической системы до недавнего времени не было. Непосредственно наш центр не занимается политическими тенденциями, но, проводя исследования по другим темам, мы изучаем и политические аспекты. В течение десяти лет экономика страны очень быстро развивалась и людей не интересовала политика. Эта тенденция в обществе, как показали наши социологические исследования, изменилась недавно, фактически накануне выборов.

Мы подготовили доклад за две недели, и его опубликовали, посчитав, что эту информацию недостаточно распространить по закрытым административным каналам, ее надо сделать публичной. Критичность ситуации не позволяет найти решение в одностороннем порядке, власть и общество должны найти общий выход. События продолжают развиваться в опасном для нашего общества направлении. Это касается и нас, экспертов, занимающихся разработкой "Стратегии-2020". Подобная работа в ситуации политической неопределенности теряет смысл.

— В чем, по-вашему, заключается опасность ситуации?

— Во власти, похоже, никто не собирается менять политическую систему, все нацелены на полную победу "Единой России". Даже ее ребрендинг под названием "Народный фронт" мало что меняет, кроме смены названия и частичной кооптации бизнес-элит путем включения их представителей в избирательные списки "ЕР". Наши исследования ясно показывают, что люди ждут обновления, в том числе и партийной системы. Так что такие результаты выборов вызовут лишь чувство неудовлетворенности и раздражения. Даже в случае тактического успеха в виде победы на выборах стратегической перезагрузки доверия, скорее всего, не произойдет.

— О недовольстве каких социальных слоев вы говорите?

— В первую очередь значительной части населения крупных городов, которая в результате успешного развития страны приблизилась к стандартам потребления европейского среднего класса. Эти люди не находят ни одной партии, за которую им бы хотелось голосовать. Власть не учитывает их интересов. Здесь я бы провел параллель с началом прошлого века: за десятилетие правления Сергея Витте, когда произошла быстрая индустриализации экономики, сформировался новый социальный слой — пролетариат. Проблема заключалась в том, что он не был политически представлен, поэтому у него не было другого выхода, как протестным путем выражать свои интересы. Революция 1905 года в России началась с забастовки железнодорожников, почтовых и телеграфных служащих, которая парализовала экономику страны, тогда как в Европе эти категории работников до той поры, как правило, не бастовали.

Современный средний класс, сосредоточенный в крупных городах, очень оппозиционно настроен, он радикализуется на глазах. Например, мы обнаружили появление множества сайтов, где на форумах в весьма позитивном ключе ведутся дискуссии по поводу распада страны, а в комментариях открыто звучат призывы к революции. Эти настроения проникают на бытовой уровень, о революции уже говорят на улице обычные москвичи.

— В таком случае почему митинги оппозиции относительно немногочисленны?

— Оппозиционная часть партийной системы работает, что называется, "мимо кассы". Настроения социальных слоев, на которые опираются оппозиционные партии, серьезно не изменились. Их электорат — это в основном социально незащищенные категории: пенсионеры, бюджетники… Для них очень важны социальные гарантии, и они готовы мирится с очередями в госучреждениях, с бюрократизмом. На кого опираются внесистемные партии, в частности "Парнас", я не знаю, согласно результатам наших исследований, у них нет электората. Не берусь комментировать все их лозунги, программы, но очевидно, объявления борьбы с коррупцией недостаточно.

— Как еще характеризуется появившийся в России средний класс, о котором вы говорите?

— Это сложная прослойка, она составляет примерно 20–30 процентов населения. В свои фокус-группы мы отбирали людей по критерию наличия автомобиля стоимостью 450 тысяч рублей и выше. У этих людей специфические ожидания, их повестка отличается от других. Будучи собственниками определенных активов, отстаивая свои имущественные отношения в суде, они понимают, что правосудие у нас — это футбольное поле с одними воротами, поэтому гол всегда забьют тебе. Самое главное, что хочет средний класс, — это равенства всех перед законом и справедливого суда. Для них те же мигалки — это олицетворение неправового государства. Они не верят государству ни в чем и в принципе не хотят иметь с ним дело. С одной стороны, средний класс — это анархисты, а с другой — социал-демократы, считающие, что государство должно заботиться о социально незащищенных слоях: пенсии, бесплатная медицина и прочее.

Кроме того, наш средний класс националистически настроен. Он боится Кавказа как источника насилия и преступности. В этой среде получает распространение настрой на отделение Кавказа. Журналист Олег Кашин, объездив ряд крупных городов от Калининграда до Дальнего Востока, написал на основе полученных впечатлений статью "Россия для русских". Его журналистское расследование показало, что многие в регионах ненавидят Москву за неосмысленный диктат в отношении регионов и не верят в ее способность решить проблему нестабильности, связанную с Кавказом. Звучат предложения создать Уральскую республику, Дальневосточную и так далее. Эта массовая радикализация крайне деструктивна.

Средний класс оказывает большое влияние на формировании контента в Интернете. На протестные материалы спрос большой, и они распространяются, как пожар. Недавно я был в Петербурге и мне передали газету, которая широко распространяется в Сестрорецке, входившем в мой бывший избирательный округ, где в 1990 году в условиях острой конкуренции я был избран депутатом Верховного Совета России. Это оппозиционная газета, в которой критике подвергаются власти всех уровней. Часть критических материалов написана местными авторами, а федеральный контент представлен статьей Юлии Латыниной из Газеты.Ru о противоречивости позиции российских властей в отношении к Ливии. Информация доводится до широкого круга читателей, она формирует их взгляды. Это тесно связано с тем, что средний класс не имеет политического представительства.

— Тогда какие классы представлены в Думе?

— Представлена значительная часть населения, зависимая от государственного распределения, в частности пенсионеры. Люди старше 60 лет хорошо относятся к Медведеву. Для них важно то, что делает Путин, вливая огромные средства в социальные программы. База поддержки "Единой России" частично состоит из пенсионеров. Они также с удовольствием голосуют за "Справедливую Россию" и за КПРФ. Поведение сельского населения в большей степени инерционно. Основным возмутителем спокойствия пока является верхний по доходам слой городского населения, живущий по стандартам, близким к европейским. Средний класс не слишком нуждается в социальных выплатах, эти люди или их работодатели в состоянии оплачивать качественные медицинские услуги. Для представителей среднего класса гораздо важнее цивилизованное, основанное на соблюдении закона и уважении прав каждого человека отношение государства к своим гражданам.

— Вы сами разве не принадлежите к среднему классу?

— Конечно, и это влияет на оценки. Не исключаю, что возможна ошибка наблюдения. С другой стороны, мы лучше понимаем людей, похожих на нас самих, с которыми каждый день общаемся. Мне кажется, что борьба с коррупцией уже стала национальной идеей. Людей злит воровство, а также отношение власти к народу, как к быдлу. Ненависть к "зарвавшимся чиновникам", грабящим страну, консолидирует все общество. И ко всем инициативам сверху граждане относятся насторожено. Если бизнесмен Прохоров возглавит партию "Правое дело", то это может прибавить ей голосов, но этой партии все равно будет трудно завоевать массовое доверие среднего класса.

Лучшее, что может сделать власть, — это не мешать и дать возможность, например, Алексею Навальному создать "википартию". Он может пропиарить ее через Интернет, и люди мгновенно откликнутся, даже сами напишут программу. Активисты из Пермской Общественной палаты подготовили интересный доклад "Люди на пожарах", где отмечается, что в экстремальных ситуациях интернет-сообщество быстро самоорганизуется и выдвигает своих лидеров. Властям надо смириться с тем, что рано или поздно это произойдет не только в борьбе с пожарами, но и в политике. В противном случае агрессия будет только копиться. Выход должен быть кооперативный, иначе мы получим открытую конфронтацию, а может быть, и вторую пролетарскую революцию, инициированную растущим средним классом.

— Зачем вы все время пугаете революцией? Может быть, вам страшно потерять свое привилегированное положение в обществе?

— Наше место может занять любая группа экспертов, обладающая достаточными компетенциями. Мы не пропадем. В моей биографии много раз было так, что я добровольно подавал в отставку из-за несогласия с проводимой политикой. Но я не видел смысла предлагать трансформировать политическую систему, которая еще недавно имела высокий уровень поддержки населения и обеспечивала весьма успешное экономическое развитие страны. Зачем устраивать политические реформы, если этого не хочет население и если это может помешать быстрому экономическому росту?

— Многие эксперты утверждают, что в последнее десятилетие росли только цены на нефть.

— Неправда, кроме роста потребления, в России очень быстрыми темпами росла производительность труда. Консалтинговая компания McKinsey, опубликовавшая в 2008 году доклад о производительности в России, рассматривала несколько секторов экономики: строительство, металлургию, розничную торговлю, электроэнергетику, финансовый сектор — и везде отметила рост производительности за счет улучшения качества управления и модернизации производства. В частности огромный прогресс достигнут в металлургии и в ритейле. Если в девяностые годы в торговле доминировали небольшие магазины и вещевые рынки, то за последнее время преобладать стали цивилизованные сети, которыми охвачено уже свыше 40 процентов розничного оборота. Отдача с квадрата торговой площади в России выше, чем в Европе, как и доля торговли в добавленной стоимости. В последнем мы обогнали Германию. Прогресс заметен и в гостиничном бизнесе, где у нас было наибольшее отставание, — даже в кризис он рос на 20 процентов в год.

— Вы приводите в основном примеры достижений в области потребления. А как развивалось российское производство?

— Без эффективного ритейла не будет и модернизации производства. Раньше неэффективная дистрибуция потребительских товаров была огромным препятствием для роста производства. Региональные рынки были разобщены, в каждый из них приходилось заходить по отдельности, что было не под силу большинству производителей. А теперь товар с хорошим соотношением "цена — качество" попадает в сеть и выходит на всероссийский рынок сбыта. Именно благодаря этому, например, в Тамбовской области по новейшим технологиям строится крупнейшая в Европе птицефабрика, рассчитанная на миллионы голов птицы. В этот проект инвестируется примерно 250 млн долларов. Десять лет назад на это никто бы не решился: слишком трудно было бы обеспечить устойчивый сбыт в таких объемах.

— Наши отечественные производители жалуются, что у них большие проблемы с вхождением в сеть…

— А некоторые проблем не имеют, за многими производителями сети сами гоняются. Привлекательные товары всегда имеют хороший сбыт. Некоторые производители создают и собственные сети. В обувной промышленности производительность выросла в 30 с лишним раз. Значительная часть кожевенного производства работает сейчас на Италию, что говорит о возросшем качестве. В советское время мы не могли освоить монолитное домостроение и строительство современных высотных зданий, а сейчас мы легко возводим и монолит, и высотки.

— Вы что, вообще не видите проблем?

— Есть, конечно, огромный потенциал для дальнейшего роста производительности труда и для новой индустриализации. Этого хочет и российское население, люди говорят: зачем разрушили сельское хозяйство и промышленность? Для этого надо открывать промышленные парки для инвесторов, создающих высокопроизводительные рабочие места, как это делает вся Центральная и Восточная Европа, Турция и Казахстан, а не субсидировать бюджетными деньгами неконкурентоспособные предприятия типа ЗИЛа и АвтоВАЗа. У России в этом плане есть огромный потенциал ускоренного развития в ближайшие 10–15 лет, но бизнес не идет в производство...

— Идет, но власть мешает. Об этом говорят представители "Партии дела", которую тоже, кстати, не зарегистрировали.

— Думаю, что создание искусственных барьеров для регистрации новых партий, способных привлечь скептически настроенных избирателей, это — ошибка. Вместо этого избирателям пытаются навязать "залежавшийся партийный товар" с переклеенной этикеткой. Долго так обманывать избирателей не удастся, рано или поздно это приведет к конфронтации. Мы в нашем докладе это описали.

— А вы на какой стороне баррикад?

— У каждого свои функции. Например, когда корреспондент находится в зоне конфликта, то он не должен принимать чью-то сторону. Если вы не соблюдаете это правило, то уже не работаете журналистом. Так и мы пока остаемся в рамках экспертной миссии: собрали новый первичный материал, излучили его, дали рекомендации, основанные на фактах. Если мы поймем, что наш вклад как экспертов слишком мал, то можем стать и участниками политического процесса. Кстати, Владимир Милов был когда-то одним из самых квалифицированных сотрудников ЦСР. Но когда он ушел в политику, он перестал быть экспертом, поскольку его позиция стала политически ангажированной. С точки зрения личного мужества Рыжков, Немцов, Милов вызывают уважение. Но они взяли политическую линию, которая не находила отклика у электората.

— Как можно без революции изменить ситуацию?

— Нужны новые политические дарования, которые найдут отклик на новые запросы избирателей. Через них эти избиратели должны получить представительство, в том числе, возможно, и в коалиционном правительстве, за счет неизбежного ослабления "Единой России". Общество переросло существующую политическую систему. В 2006 году мы исследовали связь среднедушевых доходов стран мира с другими индикаторами социального развития, в частности с уровнем демократизации политической системы. Исследования показали, что почти все жесткие автократии — это не очень богатые страны, в то время как практически все страны с доходами свыше 20 тысяч долларов на человека имеют демократическое устройство. На этой основе мы построили прогнозное распределение уровня демократизации в странах мира в зависимости от их доходов. Прогнозное распределение на 2010 год предсказало резкое уменьшение количества самых жестких автократий благодаря росту доходов населения. Собственно, это и происходит на наших глазах в Северной Африке и на Ближнем Востоке, где падение авторитарных режимов обусловлено прежде всего ростом доходов, который изменяет общество и заставляет политические режимы меняться вместе с ним. Россия тоже подходит к необходимости политических изменений.

— Вы надеетесь, что наша власть изменится?

— А какая альтернатива есть? Ельцин же отдал власть в похожей ситуации.

— Он передал ее преемнику…

— Главное, что население поверило новому лидеру, он обновил экономическую политику, и мы получили десятилетие самого успешного развития.

— Ходит слух, что Путин, если пойдет в президенты, сделает премьером Сергея Глазьева. Возможен, по-вашему, такой тандем?

— В условиях быстрой радикализации общества ситуация меняется каждый день. То, что казалось невероятным год назад, становится возможным сейчас, и, что именно случится в ближайшем будущем при таком темпе перемен, мы можем лишь догадываться. Власти, чтобы избежать конфронтационного сценария, потребуются более решительные перемены. Во всяком случае, Глазьев — это одна из фигур, выдвижение которой находится в логике политических перемен, поскольку будет сигнализировать об обновлении политических элит. Другой вопрос, кого из лидеров новой волны готово принять само общество. Политические перемены назрели, в противном случае наша власть рискует отстать от поезда. Но до парламентских выборов серьезных изменений, мне кажется, уже не стоит ждать. Остается вариант постепенной адаптации системы к новым реалиям. Все равно на пост главы государства уже в недалеком будущем потребуется новый человек.

— Как вы считаете, либеральный курс себя оправдал или его надо менять?

— Такие термины, как рыночный либерализм, несут излишнюю эмоциональную и идеологическую нагрузку, которая мешает трезво оценивать полезность той или иной политики. Например, скажите, является ли либералом Александр Лукашенко? Скорее всего, ваш ответ будет отрицательным, тем не менее по темпам улучшения рейтинга среды для ведения бизнеса Белоруссия поставила мировой рекорд, продвинувшись за последние три года на 62 пункта — со 110 на 58 место. Она занимает 7 место в мире по легкости открытия бизнеса, опережая большинство стран Западной Европы. На мой взгляд, политика должна быть прежде всего результативной, направленной на рост благосостояния граждан и создание комфортных условий для жизни и для ведения бизнеса.

В России социальные показатели тоже улучшаются: детская смертность уменьшается, сокращается смертность на дорогах и даже падает потребление алкоголя... Но до европейских условий жизни еще далеко. Мы хотим не столько того, чтобы присутствие государства было меньше — в Европе, например, его много, — но чтобы государство присутствовало именно там, где оно нужнее всего и где сейчас эффективного государства не хватает. В этом смысле я такой же государственник, как Глазьев.

Конечно, есть вопросы, где я с ним не согласен. Но не потому, что я сторонник либеральных идей, а потому, что некоторые его идеи попросту не сработают на практике. На самом деле споров у нас меньше, чем может показаться. Например, я считаю правительство Евгения Примакова очень успешным. Он молодец, честно сделал свое дело, за восемь месяцев изменил ход развития страны и обеспечил быстрое оживление экономики. Примаков, конечно же, не либерал. А какое это имеет значение, если он добился результата?

Мы считаем, что программа либеральных реформ 2000 года была реализована не более чем на 40 процентов, но благодаря сделанному страна развивалась быстрыми темпами. По темпам роста за предкризисное десятилетие мы получили лучший результат за всю историю страны, включая и советский, и дореволюционный периоды. После кризиса страна тоже может добиться больших успехов, но сегодня мы имеем правительство вчерашнего дня.