Чеченский трибунал

15 июля Общество российско-чеченской дружбы (Хельсинки) проведет презентацию коллективной монографии "Международный трибунал для Чечни: правовые перспективы привлечения к индивидуальной уголовной ответственности лиц, подозреваемых в совершении военных преступлений и преступлений против человечности в ходе вооруженного конфликта в Чеченской Республике". Один из авторов этого проекта, редактор монографии Станислав Дмитриевский, рассказал нам о том, как шла работа над ней.

— Станислав Михайлович, как возникла идея написания этой книги?

— Давайте вспомним, что происходило во время чеченских кампаний, так называемых контртеррористических операций: массовое нарушение основных прав человека и международного гуманитарного права: пытки, исчезновения и убийства гражданских лиц, включая случаи массовой резни, нанесение ударов по гражданскому населению и гражданским объектам, терроризирование мирных жителей. Эти преступления совершались обеими сторонами конфликта. Как на них реагировали правозащитники? Готовили доклады, подсчитывали трупы, взывали к российским властям и международному сообществу. Наконец, обращались в Европейский суд по правам человека. Однако нельзя забывать, что Страсбургский суд устанавливает ответственность государств, а не конкретных преступников.

В деле исполнения судебных решений Российская Федерация ограничивается только выплатой компенсаций. На изменение практики, а тем более наказание преступников российские власти не идут. В результате выплаты жертвам превратились в некий "налог на преступления", которым государство подменило исполнение своей обязанности эффективно их расследовать и преследовать подозреваемых по суду. По сути, эта практика дает карт-бланш для новых преступлений.

Весной 2003 года Парламентская ассамблея Совета Европы в своей резолюции номер 1323 заявила, что если в Чеченской Республике будет сохраняться атмосфера безнаказанности, то "международному сообществу следует рассмотреть возможность создания трибунала по военным преступлениям и преступлениям против человечности в Чеченской Республике". Судебный орган, подобный тем, что были созданы Советом безопасности ООН: Международному уголовному трибуналу по бывшей Югославии и Международному уголовному трибуналу по Руанде. Так что трибунал — это не идея Общества российско-чеченской дружбы. О необходимости трибунала заявил авторитетный орган Совета Европы.

— Какого рода преступления вы имеете ввиду? Ведь сама война — это уже преступление.

— В международном праве существуют две области, связанные с войной. Первая касается законности применения военной силы вообще. К сожалению, в отношении внутригосударственных конфликтов ее нормы крайне неконкретны. Имела ли Чеченская Республика право на одностороннее отделение от России? Имела ли право Россия силовым путем препятствовать этому отделению? Насколько справедливой может считаться война для той и другой стороны конфликта? Боюсь, мы не найдем однозначных ответов — общеизвестно, что отрасль международного права, касающаяся самоопределения народов, крайне противоречива. Разные его нормы защищают как право на самоопределение, так и территориальную целостность государств. И ни один компетентный международный суд до сих пор не рассматривал данную коллизию применительно к каким-либо конкретным ситуациям.

Однако существует и другая часть права войны — международное гуманитарное право. Оно устанавливает минимальные стандарты человечности, которым стороны обязаны следовать даже в условиях того безумия, которое мы называем войной. Нельзя убивать и пытать гражданских лиц и пленных, нельзя содержать человека в заключении без предъявления ему обвинения или в скотских условиях, нельзя отдавать приказ не оставлять никого в живых, нельзя наносить удары по мирным объектам: школам, больницам и т. д. Эти правила стороны должны соблюдать вне зависимости от того, считают ли они войну справедливой, и вне зависимости от целей военной операции. Подобных преступлений в Чечне было задокументировано множество.

— Кто фиксировал эти преступления?

— Мониторинг велся с 1999-го по 2005 год. Мы занимались документированием признаков преступлений и обстоятельств, указывающих на предполагаемую вину отдельных лиц. Назвать же конкретного человека виновным может только суд. В основном при написании монографии использовались материалы четырех организаций: Общества российско-чеченской дружбы (Хельсинки), правозащитного центра "Мемориал", Human Rights Watch и Межрегиональной общественной организации "Комитет против пыток". Все они имеют международное признание и давно работают на Северном Кавказе. Другим источником являлись профессиональные, беспристрастные и не отражающие интересов ни одной из сторон конфликта сообщения СМИ: радио "Свобода", "Новой газеты", где работала Анна Политковская. Анна должна была стать участником нашего проекта... Наконец, важнейшим источником явились решения Европейского суда по правам человека. И хотя они охватывают ничтожную долю криминальных эпизодов, важно, что здесь мы можем говорить не просто о признаках преступлений, а об установленных судом фактах.

— Каким образом велось документирование?

— Собственно, это традиционная методика работы неправительственных организаций в зоне вооруженных конфликтов... Очень часто к правозащитникам обращались сами граждане в момент происшествия или вскоре после трагедии. На место, как правило, выезжала группа сотрудников или волонтеров. Они подробно описывали ситуацию: собирали объяснения очевидцев, потерпевших, вели, когда это позволяли обстоятельства, фото- и видеосъемку. Вообще-то это опасная работа, и некоторым из наших коллег она стоила жизни. Так, в начале 2004 года в селе Автуры был похищен российскими военнослужащими, подвергнут пыткам и убит наш волонтер Аслан Давлетукаев. Это преступление, как и тысячи подобных, осталось нерасследованным.

— Каково число жертв преступлений?

— На этот вопрос невозможно ответить — полной статистикой не располагает ни одна организация. Мы можем говорить лишь о сведениях о количестве преступлений и о числе жертв, содержащихся в проанализированных нами источниках. А это лишь надводная часть айсберга. Если говорить о преступлениях федеральной стороны, то статистика следующая. Всего из числа лиц, не принимавших участия в вооруженном конфликте или сдавшихся в плен, имеются сведения о 2350 убитых. Из них в ходе нанесения огневых ударов убито 1386 человек, лишены свободы и затем бессудно казнены 484, при иных обстоятельствах (в ходе грабежей, эпизодов массовой резни мирных жителей,на блокпостах и т. д.) — 465, в результате применения пыток и жестокого обращения скончалось не меньше 35. "Исчезло" после непризнанных задержаний представителями государства 1476 человек, однако сейчас, по уточненным данным коллег из "Мемориала", эта цифра должна быть увеличена не менее чем еще на тысячу. Более 1600 человек получили серьезные телесные повреждения, в том числе в результате применения пыток и нанесения огневых ударов по гражданскому населению. Пыткам и жестокому обращению подверглось не менее 10 300 человек, незаконным задержаниям — не менее 20 000. Реальное число жертв больше в разы, а по некоторым преступлениям — на порядок. Ведь нашим мониторингом было охвачено не более трети территории Чеченской Республики, да и здесь фиксировались далеко не все преступления. Увы, правозащитные организации не могут заменить собой органы прокуратуры.

Кроме того, при помощи статистического анализа нам удалось выделить устойчивые системы преступного поведения, их зарождение и эволюцию в ходе конфликта. Не вдаваясь в юридические тонкости — их читатель может найти в книге самостоятельно, скажу лишь, что это крайне важно для определения признаков преступлений против человечности.

— По этим фактам пострадавшие обращались в российские суды?

— По подавляющему числу фактов преступлений при помощи правозащитных организаций были подготовлены заявления в прокуратуру. Руководствуясь статистикой полученных ответов, могу уверенно заявить, что виновные были установлены только в одном случае из ста. Это исключения, которые лишь подтверждают правило. Обычно следовал либо отказ в возбуждении уголовного дела, либо оно формально возбуждалось, но фактически расследование никто не вел. Во всех решениях, вынесенных по "чеченским делам", Европейский суд установил отказ или неспособность российских властей провести эффективное расследование, ведущее к наказанию преступников. Причем в некоторых из этих решений бездействие органов прокуратуры квалифицированно Евросудом как "согласие с преступлением". Так, суд был шокирован "расследованием" убийства 46 человек (в основном стариков) в поселке Новые Алды. Несмотря на то, что в руках следствия были все данные о подразделениях, вовлеченных в резню, за 8 лет российские власти не привлекли к суду ни одного преступника.

— Вы анализировали лишь преступления, совершенные представителями российской стороны?

— Разумеется, нет. По преступлениям чеченской стороны составлена точно такая же статистика. Разница лишь в том, что люди, которые могут быть сейчас уверенно названы в качестве подозреваемых с чеченской стороны, либо мертвы, либо уже осуждены российскими судами. Например, Шамилю Басаеву могли быть инкриминированы преступления против человечности, но он уже предстал перед другим Судьей. Правомерна постановка вопроса об ответственности Аслана Масхадова — как вышестоящее должностное лицо он не смог ни предотвратить преступления своих подчиненных, о которых ему было известно, ни наказать виновных. Однако и Масхадов мертв.

С представителями российской стороны совсем другая ситуация: лица, предположительно ответственные за совершение преступлений, пользуются славой и почетом. Правозащитными организациями собрано достаточно сведений, которых вполне хватило бы для предъявления обвинений в независимом и беспристрастном суде. Однако, подобно жене Цезаря, такие лица остаются со стороны органов российской юстиции вне подозрений и наслаждаются полной безнаказанностью. Это касается как непосредственных исполнителей (имена которых по понятным причинам нам удается установить в единичных случаях), так и вышестоящих должностных лиц. Доктрины ответственности командиров и иных начальников и их соучастия в преступлениях, совершенных подчиненными, достаточно ясно сформулированы в международном прецедентном праве. В книге они излагаются максимально детализированно, и наши выводы подкреплены ссылками на десятки судебных решений по аналогичным преступлениям.

— Этих фактов достаточно для трибунала?

— Да, если он будет когда-либо создан. Увы, существующие международные механизмы таковы, что Россия имеет возможность заблокировать подобное решение. Очевидно, что нынешние российские власти, ответственные за злодеяния на Северном Кавказе, мягко говоря, не заинтересованы в таком суде. Поэтому возможность создания международного уголовного суда по Чечне напрямую связана с вопросом демонтажа путинского режима. Именно от нынешней оппозиции, в случае ее победы, зависит, будут ли наказаны виновные вне зависимости от национальной принадлежности и должностного положения. Я думаю (и мы пишем об этом в заключительной части книги), что привлечение виновных за совершенные в Чечне преступления к ответственности должно стать одним из пунктов программы объединенной демократической оппозиции.

— Какой вывод вы сделали в своей работе?

— По форме книга представляет собою научную монографию. По сути, это развернутый обвинительный акт. В начале мы подробно рассматриваем нормы международного уголовного права, которые применимы к чеченскому конфликту. Мы приходим к выводу, что эти преступления обладают всеми необходимыми признаками военных преступлений и преступлений против человечности. Наконец, анализируя ряд эпизодов, мы намечаем круг лиц, которым могут быть предъявлены обвинения в совершении указанных преступлений. Отдельная развернутая глава посвящена возможной ответственности бывшего президента России, Верховного главнокомандующего Вооруженными силами Владимира Путина. Мы ставим вопрос о его возможном участии в преступлениях в соответствии с доктриной пособничества и подстрекательства, а также о его возможной вине в соответствии с доктриной ответственности вышестоящего должностного лица.

Мы надеемся, что в том случае, если создание суда когда-либо станет возможным, это висящее на стене ружье в свое время выстрелит. Я надеюсь, что эта работа будет продолжена более широкой коалицией российских и международных неправительственных организаций и экспертов в области права. Кроме того, в соответствии с принципом универсальности международные преступления могут преследоваться любым государством, если страна, на территории которой они совершены, не желает или неспособна это сделать сама. Таким образом, у нас уже сейчас есть возможность пытаться возбуждать уголовные дела в странах, имеющих развитое законодательство об универсальной юрисдикции. И мы этой возможностью непременно воспользуемся.