Смена декорации

Дискуссия о возможности и необходимости конституционной реформы, начатая Национальной ассамблеей и продолженная Гарри Каспаровым, очевидно, может иметь два измерения.

Одно — содержательное, связанное с Конституцией как таковой, другое — касающееся пропагандистской эффективности выдвижения в качестве актуального политического лозунга требования изменить Основной закон.

Представляется, что попытка выяснить, существуют ли конституционно-правовые причины авторитарного реванша, произошедшего в России в 2000-е годы, а если существуют, то в чем они заключаются, является своевременной. Пусть перспектива смены режима пока весьма туманна и видна далеко не всем, но, очевидно, шансы на такой ход событий с развитием кризиса возросли, а значит, надо обсуждать оптимальное устройство послепутинской России. Именно такому устройству посвящен программный документ "Солидарности" — "300 шагов". Охватывая такие аспекты, как защита животных и конкуренция на рынке стройматериалов, она, конечно, должна будет более конкретно описывать перспективы конституционного устройства нашей страны.

Впрочем, как минимум спорной представляется гипотеза о том, что будь в 1993 году принята иная Конституция, последующее развитие событий было бы принципиально другим.

Все же ход исторических процессов имеет собственную логику, а концепция, утверждающая, что залог блага государства и общества — наличие мудрых законов, утратила свои позиции с окончанием эпохи Просвещения.

Все же приход к власти Путина и Ко, восстановление поклонения идолищу государства, обмен гражданских прав на стабильность и сытость отвечали запросу общества на уверенность в завтрашнем дне, сильную власть и гордость за державу. Запрос этот был сильным и вряд ли, даже если бы Конституция была гораздо лучше, он не получил бы примерно того же ответа. Маятник общественных настроений ожидаемо качнулся в сторону большего авторитаризма и, скорее всего, более совершенная, более демократическая Конституция могла бы только чуть замедлить его движение.

Неочевидно, впрочем, даже и то, что в 1993 году могла бы быть принята принципиально иная Конституция. Тот текст, который мы имеем, помимо влияния исторических случайностей тоже детерминирован общественным запросом. Запросом активной части общества, победивших условных западников на гарантию необратимости перемен. Запрос этой части общества на российского Пиночета был обозначен еще в конце 80-х, а окончательно сформулирован в ходе противостояния Бориса Ельцина и Верховного Совета. Это тот же запрос, который был еще в начале XX века содержался в фразе: "Благословим ту власть, которая одна своими штыками защищает нас от гнева народного". "Передовая" часть общества попыталась "железной рукой загнать" "отсталое" большинство в демократическое счастье.

Возможности манипуляций и злоупотреблений, осознанно, полагаю, заложенные в Конституцию, были предназначены для защиты стратегического "западнического" курса от испорченных то ли советской властью, то ли еще большим периодом отечественной истории масс.

Сейчас нам вроде бы становится понятным, что отказ от части демократических процедур с большой долей вероятности ведет к отказу от демократии как таковой. По крайней мере, шансов воспользоваться недемократическими лазейками у врагов демократии никак не меньше, а, скорее, больше, чем у ее сторонников. Расчет на добрую волю власти, не гарантированную соответствующими процедурами, себя не оправдал. Однако нет никаких оснований полагать, что тот же маятник не качнулся бы обратно в случае победы Верховного Совета, что его вожди решили бы сохранить демократические нормы начала 90-х.

Могло ли быть иначе? Боюсь, что, не получив прививки путинизма, западники вряд ли смогли бы расстаться (да и расстались ли в большинстве своем?) со своим мессианским подходом, с пренебрежением к реальным демократическим процедурам здесь и сейчас.

Суд над прошлым в большинстве случаев дело неконструктивное. Как это ни банально, необходимо помнить про отсутствие у истории сослагательного наклонения.

Конструктивной целью является выработка институтов и установлений для очередного периода движения маятника назад: от авторитаризма к демократии.

Задачей этих установлений и институтов, в первую очередь конституционных, является ограничение амплитуды колебаний маятника, недопущение хаоса и безвластия в одной и диктатуры в другой его крайней точке.

Очевидно, что в этом направлении есть куда менять действующую Конституцию. Не вдаваясь в детали конституционного права, можно констатировать, что Основной закон не достаточно защищает разделение властей, особенно независимость ключевой, судебной власти. Он не содержит достаточного числа сдержек и противовесов, обеспечивающих такое разделение. Многие правильные нормы Конституции, декларирующие разнообразные права и свободы, несмотря на прямое действие и верховенство Основного закона, оказываются выхолощенными, не имея в самой Конституции хотя бы схемы механизма, обеспечивающего их реализацию.

Имея в виду, что Конституция действует не в вакууме, а в обществе с определенной политической и правовой культурой, есть основания полагать, что России нужна Конституция, похожая по степени подробности, например, на Конституцию Индии, а не на конституции большинства западных демократий.

Впрочем, что бы и насколько подробно не было записано в Конституции, это не может гарантировать защиту от авторитаризма и диктатуры. Популярный лидер, стремящийся к авторитарной власти, в обозримом будущем при удачном для него стечении обстоятельств сможет получить карт-бланш на изменение или нарушение Конституции. Чего бы не позволили Путину российские избиратели, если бы он их об этом попросил? Можно надеяться только затруднить такие нарушения и изменения, за счет большей ясности и непосредственной применимости конституционных норм и усложнения процедуры внесения изменений в Конституцию.

Все это, однако, относится к ясности нашего собственного понимания, насколько необходимы конституционные изменения, к планам на будущее, далекое или не очень.

Применительно же к задачам сегодняшнего дня, наращиванию числа сторонников, увеличению поддержки "Солидарности" в обществе лозунги конституционной реформы вряд ли будут эффективны. Пока в обществе нет запроса на серьезные изменения, нет массового не только созданной Путиным вертикалью, но и им самим.

Подавляющее большинство наших сограждан не связывает свои проблемы с дефектами Конституции, которая воспринимается, скорее, как декорация, не имеющая отношения к реальной жизни.

Требованиями изменения Конституции, боюсь, мы привлечем не больше людей, чем требованием свободы собраний или изменения избирательной системы, то есть никого, кроме тех, кто объективно является нашим сторонником или союзником.

Это не значит, что обсуждением и разработкой конституционной реформы заниматься не надо. Во-первых, привлекать под наши знамена надо и то образованное меньшинство, которое понимает влияние конституционных основ на жизнь страны. Точнее, ту часть этого меньшинства, которая еще не полностью прониклась насаждаемым цинизмом и сохраняет веру в то, что писаный текст Конституции вообще может на что-то влиять.

Большинству же граждан России пока предлагать конституционную реформу, на мой взгляд, рано. Хотя, разумеется, чем больше будет нарастать разочарование в существующей системе, тем актуальнее станет для большинства понимание ее фундаментальных дефектов и надежных способов их устранения.