Священная корова

Недавно исполнилось 20 лет со дня первых альтернативных выборов народных депутатов СССР. Это знаковое событие в новейшей российской истории стало одной из первых попыток демократизации системы. Потом были и другие, но все они, в конечном счете, принесли только разочарование. Таким образом, необходимость демократизации нашей страны по-прежнему стоит на повестке дня. На чем должна основываться будущая демократия и какова роль в этом действующей Конституции? На эти значимые для оппозиции вопросы дал ответ член бюро Национальной ассамблеи Валерий Смирнов.

— Валерий Марксович, а как бы вы охарактеризовали существующую в настоящее время в нашей стране политическую систему?

— На мой взгляд, существующий в России режим — это конституционное самодержавие, в котором Конституция играет роль не ограничителя прав, а описания практически неограниченных возможностей самодержца. Президент, который не относится ни к одной ветви власти: ни законодательной, ни исполнительной, ни судебной, — стоит над ними всеми. При этом три ветви власти, описанные в Конституции, фактически лишь обслуживают его беспредельную государственную власть, поскольку каждая из них может функционировать лишь постольку, поскольку президент позволяет ей это делать (назначит или отправит в отставку правительство, судей, Федеральное собрание, подпишет закон и т.д.). При нынешней пропорциональной избирательной системе депутаты избираются от партий, допущенных к политической деятельности Минюстом, то есть фактически получивших на нее лицензию у самого президента.

Так что на самом деле никакой альтернативы действующей властной группировке быть не может. Выборы стали спектаклем, которым дирижирует Центризбирком, реально являющийся подразделением администрации президента. Прописанный в Конституции импичмент президенту вряд ли осуществим даже теоретически, поскольку все обозначенные в его процедуре органы власти состоят исключительно из президентских ставленников. В результате мы имеем тоталитарный режим: президентское самодержавие, припорошенное флером о разделении властей. Даже если питерская ОПГ будет отстранена от власти и вместо нее в действующий государственный механизм придут другие, пусть самые лучшие люди страны, они окажутся в той же системе президентского самодержавия.

— В чем, по-вашему, причина?

— Принципиальный дефект заложен в самой Конституции. Замечу, что все существовавшие ранее политические системы России были основаны на единстве государственной власти. До революции вся полнота власти принадлежала царю-самодержцу, после — Советам, высшим органом которых в начале 90-х стал Съезд народных депутатов. Он мог принять любое решение, относящееся к компетенции любой ветви государственной власти. После переворота 1993 года была введена Конституция РФ, взявшая за основу концепцию разделения властей по аналогии с Конституцией США. Однако, провозгласив органы судебной, исполнительной и законодательной власти самостоятельными, наша Конституция не предусмотрела никакого реального механизма реализации этого принципа. В США все три ветви власти не зависят друг от друга, потому что они все избираются народом. Американцы избирают глав исполнительной власти: президента, губернаторов, мэров. Кстати, президент в переводе — это председатель, то есть американцы избирают председателя правительства. А также депутатов всех уровней и судей, причем лично, а не по составленным кем-то спискам. Таким образом, каждый из избранных обязан своей должностью прежде всего избирателям, а не продвинувшей его президентской администрации, как у нас.

— В чем преимущества такого разделения?

— В свое время, когда американцы принимали Конституцию, уже было понятно, что после раздачи самых радужных обещаний, когда власть избрана, у нее в руках оказывается армия, полиция, суд, то есть весь репрессивный аппарат, который далее она может использовать, исходя из собственных интересов, наплевав на то, что она обещала. Получается, ты один раз власть избрал, а дальше — свободен. Дальше она начинает прессовать, кого хочет и как хочет.

Именно это сейчас происходит в России. Никто не оспаривает тот факт, что когда Ельцин избирался депутатом Верховного совета РСФСР, а потом президентом России, то он реально пользовался поддержкой большей части населения. Люди возлагали на него свои надежды, которые он полностью разрушил. Но отобрать власть конституционным путем у того, кто злоупотребил народным доверием, оказалось невозможным.

После государственного переворота ее вообще стали передавать, как эстафетную палочку, наследникам, каждый из которых обладал все меньшим моральным правом на нее. А уж про доверие народа в условиях тотальной манипуляции выборами и рейтингами и говорить нечего. Это претензия даже не к российской традиции или плохим людям, а к системе власти, проистекающей из Конституции. Американцы, озаботившись тем, чтобы власть не подмяла под себя народ, решили ее разделить, считая, что три независимых ветви будут взаимно сдерживать различные злоупотребления. То есть злоупотреблениям лиц, опирающихся на одну ветвь государственной власти, смогут противостоять другие, обладающие другой частью государственной власти и не зависящие от первых.

— Почему в таком случае в нашей Конституции нет главного — механизма разделения властей?

— Очевидный ответ состоит в том, что народовластие не нужно властям предержащим, оно нужно самому народу. Я не знаю ни одну власть ни на Востоке, ни на Западе, которая бы хотела контроля над собой. В США, например, за 200 лет практического применения Конституции произошла определенная адаптация властей к условиям, прописанным в ней. Им удалось создать некую практику ее применения, которая бы ограничивала всевластие народа. Две партии ловко поделили власть между собой, перебрасывая ее от одной партии к другой на протяжение 150 лет. Этот партийный «пинг-понг» нигде не прописан, но он существует, несмотря на то, что в США имеются и другие партии, фактически отстраненные от реального влияния на политику страны. Это многих мыслящих американцев очень сильно угнетает.

Сама же идея разделения властей весьма дельная. Другое дело, что если внедрять ее по-настоящему в российскую практику, то мы должны учитывать не только чей-то положительный опыт, но и то, что государственная власть пытается ему противопоставить, чтобы обуздать народовластие. Мы должны сконструировать на основе этого опыта какую-то по-настоящему действенную систему. Для меня более тревожным признаком сейчас является то, что все эти очевидные вопросы, связанные с российской Конституцией, до сих пор никем по существу не обсуждаются. Эта тема у нас – вроде табу.

— Возможно, проблема развития демократии обсуждается в западных СМИ.

— Я что-то ни разу еще не слышал, чтобы те же американцы, анализируя чью-либо конституцию, сказали: а почему у вас нет реального разделения властей? Я думаю, что мы этого никогда не услышим. Американская концепция демократизации в мире не должна противоречить интересам США. Для них важнее поддержка американской финансовой системы, а не степень демократичности режима.

Например, когда обсуждался вопрос о мировой резервной валюте, было очевидно, что отхода от доллара американское правительство постарается не допустить никогда. Реальность такова, что самая прибыльная отрасль экономики США — это печатание денег, дающая на три вложенных цента 100 долларов. Это еще при условии, что их реально напечатали. В безналичном же варианте (а большинство обращающихся долларов именно такие) деньги делаются буквально из воздуха! За такой прибыльностью не угнаться никаким наркотикам. И такая халява, когда за закорючку можно купить все в мире, является полностью легальным бизнесом. Мы отдаем свои ресурсы, а взамен получаем расписку о том, что нам должны. И все!

Например, в 2008 году, при стоимости барреля нефти в 150 долларов, только с 35-ти брались налоги в госбюджет России, а остальная часть просто уходила через всякие стабилизационные, резервные и т.п. фонды в государственные долговые обязательства США. Разумеется, такой «бизнес» вряд ли может поддержать народ России, а следовательно, реально избранная им власть. Так что же выгоднее с точки зрения политических интересов США: иметь некое не слишком демократическое правительство, которое будет обеспечивать такую систему продажи ресурсов за воздух, или какую-то другую власть, которая будет соответствовать демократическим принципам и подчиняться интересам своего народа? Вопрос риторический. Любопытно, что президент Обама больше не говорит о борьбе за демократию во всем мире. Это характерный штрих. И до сих пор американская борьба за демократию была довольно условной, а сейчас, похоже, вообще «выведена за скобки».

— Тем не менее вы предлагаете взять за основу американскую Конституцию?

— Принцип разделения власти мне представляется перспективным хотя бы потому, что его у нас по-настоящему еще никто не применял. А вот негативных примеров сосредоточения власти в одних руках в нашей истории предостаточно. Чтобы не писать еще раз плохую конституцию можно опираться на какие-то образцы, смотреть, у кого, что и где получилось удачно, а что нет. Однако надо заранее определиться, из какого посыла исходить: верховенства единой государственной власти либо из принципа разделения властей? Главное — создание государства, которое бы защищало интересы собственного народа. Этого за нас не сделает никакая иностранная держава.

— Как вы полагаете, у Конституции образца 1993 года найдутся сторонники?

— Насколько мне известно, сторонники есть, не знаю только, насколько горячие. Эти люди попали в очень непростую психологическую ситуацию. В 1993 году либералы, которые вписались в новую политическую систему и для которых крушение Ельцина означало и их личное крушение, сыграли свою роль в идее государственного переворота. Они ему внушали, что старая Конституция, по которой был избран президент, составлена еще в советское время, она никуда не годится, она плохая.

Сейчас другое время, надо писать новую конституцию, вкладывая в нее другие демократические ценности. Весь этот «компот» и послужил базисом для переворота. Идея, сама по себе, возможно, и правильная, вот только власть, расстрелявшая одну Конституцию, никогда не будет соблюдать другую. Ведь по большому счету ключевым вопросом переворота было сохранение того клана людей, которые ухватили власть, а не Конституция.

— По этой причине власть сейчас относится к Конституции, как к священной корове?

— Только на словах. Медведев, который внес в нее поправки, уже к ней так не относится. Вообще относиться к этой Конституции, как к священной корове, глупо. Нет смысла соблюдать договор, если другая сторона его не соблюдает. Какую реальную свободу защищает сейчас Конституция? Можно взять любую статью и идти в любой российский суд, чтобы оспорить, например, запрет митинга, ссылаясь на ущемление права свободы слова и проведения массовых мероприятий. Желающий сразу увидит, куда его пошлют. Власть плевать хотела на Конституцию. Зачем в таком случае делать вид, что мы верим этой Конституции? Мы, безусловно, не хотим жить без Конституции, только надо понять, что нынешняя ни сейчас, ни в будущем для роли основного закона нашей страны непригодна. И лучше, если мы начнем уже сейчас обсуждать этот вопрос. Во-первых, для этого пока есть время. И, во-вторых, видя цель, к ней легче прийти.

— Есть ли у вас какие-то конкретные предложения по Конституции?

— Я считаю, что сейчас главное — поставить задачу. Сегодня в России Конституция – политический труп. Об этом мы говорили еще в 1993 году, но тогда это был глас вопиющего в пустыне. Прошло пятнадцать лет, пора подвести итог: из государственного переворота 1993 года ничего хорошего для демократического устройства российского государства не могло произойти и не произошло. Однако негативный опыт – это тоже опыт. Поэтому прежде чем предлагать другую конституцию, на данном этапе мне хотелось бы выслушать позицию тех, кто считает ее хорошей. В принципе идей, какой может быть конституция, много. Помимо американского, есть и богатый европейский опыт. Например, венецианская республика просуществовала 1100 лет и накопила удивительный опыт по части создания независимых выборных органов и вообще противодействия манипуляциям выборами со стороны властей. Кстати, я считаю, что, помимо концепции разделения властей, в конституции обязательно должны быть закреплены принципы выборного процесса, которые бы обеспечили невозможность его фальсификации. Вряд ли нужно доказывать, насколько это актуально для нас. Все это пора серьезно обсуждать.

— Нужен ли, по-вашему, России президент?

— Я считаю, что сама идея президента как конституционного самодержца, в духе нынешней российской Конституции, исчерпала и дискредитировала себя. Три российских президентства обозначили устойчивую тенденцию: от плохого к еще худшему. От перестрелки в центре Москвы через чеченские войны мы пришли к политическому террору властей в России, который сейчас расползается по всему миру. Президент как гарант просто никому не нужен, гарантом государства должна быть сама Конституция. Но пост президента, как избираемого главы исполнительной власти, при наличии независимо избираемых законодателей и судей может быть предметом для обсуждения.

— Как к вашей идее относятся члены Национальной ассамблеи?

— По-моему на эту тему пока еще никто не высказывался. Так что можно считать, что мое мнение сформулировано первым, и я хотел бы, чтобы оно положило начало широкому обсуждению темы Конституции России. Ведь в конечном счете это наше будущее, приблизить которое мы все стремимся.