Минюст отдыхает

На левом фланге российской политики ожидается пополнение. В начале декабря в Москве прошло Организационное совещание левых сил, на котором было принято решение о создании новой левой партии под рабочим названием "Левая партия (России — здравый смысл)", которая должна стать альтернативой "отжившей свое" КПРФ. О новом проекте нам рассказал один из его инициаторов, главный редактор Форума.мск Анатолий Баранов.

— Анатолий, как возникла идея создать новую партию?

— Этот политический проект образован снизу, как ответ на субъективную потребность в левой партии. Причем партии не столько для участия в выборах, потому что выборный процесс у нас в стране превратился в фарс, а для того чтобы левонастроенные представители общества и левые организации получили свой политический субъект, чтобы они могли бы участвовать в политическом процессе, претендовать на власть, на участие в ней.

На левом поле политического спектра приходится начинать все сначала. Левые настроения в обществе являются преобладающими, а их выразителя нет. При этом рассчитывать на регистрацию в Минюсте не приходится. Надо исходить из того, что это ведомство является одним из интерфейсов нашего политического противника. Соответственно, надо приобретать реальную политическую субъектность, а не формальную. Мы же не можем представить себе Владимира Ильича Ленина, который на съезде партии большевиков говорит: вы знаете, нам надо внести изменения в устав, убрать слово "революция", иначе Минюст не зарегистрирует. Это было бы смешно.

— Казалось бы, левый фланг политического поля и без того насыщен различными партиями.

— Был насыщен. Был период, когда вышеупомянутая политическая субъектность принадлежала КПРФ — большая легальная партия позиционировала себя как левая. Но последние процессы, завершившиеся на XIII съезде, показали, что КПРФ перестала быть левой партией. И, что еще важнее, она перестала быть реальной оппозицией власти.

Есть еще "Справедливая Россия", которая называет себя левой, но доверия к такому самоназванию у меня нет. Потому что, кроме названия, там вообще ничего больше нет. Что касается других левых партий, которые существовали еще недавно, то возьмем, например, РКРП-РПК (Российская коммунистическая рабочая партия — Революционная партия коммунистов — О. М.). Она когда-то даже участвовала в выборах, но ее сознательно исключили из легальной политики, лишив регистрации. И, к сожалению, сегодня внутри этой организации происходят процессы, которые не позволяют рассчитывать на то, что этот политический субъект сможет кому-то что-то дать. Идет постепенное сворачивание проекта, партия умирает.

Еще была Партия социальной справедливости. Она причисляла себя к левым и программу перед последними выборами написала абсолютно левую. Но эта партия была слишком зависима от власти, и, в конце концов, проект просто "слили" в "Справедливую Россию".

— Вы ставите перед собой иные цели, чем вышеперечисленные организации?

— Необходимо сознавать, что политический субъект нужен для того, чтобы бороться за власть и в конечном итоге взять ее. Вероятность такого развития событий в стране с углублением кризиса нарастает. И если левые настроения, преобладающие в обществе, никем не будут выражены, то на выходе из кризиса мы получим катастрофу еще большую, чем на входе. Кто-то должен прийти и сказать: "Я представляю доминирующие настроения в обществе". Для этого надо иметь сильную организацию, которая бы присутствовала не только в Москве, но и в регионах.

Процесс формирования такой организации происходит. Нельзя сказать, что ничего не делается. По моим оценкам, примерно с зимы 2005 года в ходе известных событий, связанных с монетизацией льгот, в регионах образовалось достаточно много низовых инициативных структур. Они по- разному назывались, но это были абсолютно левые и обычно непартийные структуры. КПРФ по указанию из Кремля пыталась их подгрести под Штаб протестных действий, на все это усесться и раздавить, но не получилось. Такие структуры живут. В том числе и в КПРФ есть очень живые региональные отделения, с которыми теперь Зюганов и верхушка партии борются.

А люди на местах готовы действовать вполне автономно в случае дальнейшего развития кризиса. Хорошие люди, настоящие. Они вызывают всяческое уважение. Но страна большая и кто-то должен выполнять организационную, информационную функции. Это нужно для того, чтобы инициативные группы в регионах шли не по пути разрозненных протестов, а чтобы зарождалась новая "вертикаль власти". Наконец, чтобы от протеста переходить к конструктивному управлению страной, управлению народных хозяйством. Повторяю, иначе действительно все может очень здорово обвалиться. Не хотелось бы.

— Как ваша партия собирается заявить о себе? Достаточно ли будет для этого небольшого числа оппозиционных СМИ?

— Мы не торопились заявлять о новой партии, а все уже об этом говорят. Да, мы чаще сегодня даем интервью иностранным корреспондентам, нежели российским, но это не наша проблема. Это проблема российских СМИ, которые подмяты под власть. А вообще наши возможности сегодня достаточно велики, чтобы выполнять поставленную задачу. В 2005 году на момент монетизации льгот мои информационные возможности были в три раза меньше, и тем не менее эффект они давали. Люди на местах в отсутствии иной координации обращались к этим ресурсам за необходимой информацией, что помогало им взаимодействовать на горизонтальном уровне.

— В чем, как вы думаете, отличие новой партии от Левого фронта?

— Принципиально цели и задачи этих структур ничем не отличаются. Тем более что часть членов оргкомитета новой партии входят в руководство Левого фронта. Будут отличаться способы. Левый фронт — это коалиция ряда независимых левых организаций, некоторые из которых, кстати, называют себя партиями. То есть Левый фронт — это не партия по определению. Мы же организуем более централизованный политический субъект с определенной программной установкой, в то время как в Левом фронте о единых программных установках говорить очень сложно.

— Кто войдет в новую организацию?

— Кроме тех, кто уже обозначился публично, целый ряд политически активных людей в регионах уже завили о том, что хотят присоединиться. Плюс уже довольно большая группа москвичей, в том числе люди, связанные с силовыми структурами (но они не хотят афишировать свое участие), политики левого плана. С публикацией списков мы торопиться не будем, нам ведь не надо их в Минюст подавать. Это не очень продуктивно в нашей ситуации, и мы таким образом можем только создать проблему и себе, и людям.

— Уже известно что-то о программе новой партии?

— Программный документ должен быть принят на конференции, которая планируется после Нового года, примерно на рубеже января-февраля. Тезисы к программе уже готовы и сейчас обсуждаются.

— А что вы можете сказать по поводу идеологии партии?

— Идеология формируется большинством, поэтому мы можем говорить о каком-то общем ядре, не более. Это идея революционного преобразования общества. Революционного — не в вульгарном понимании, а в энциклопедическом.

Левая идея подразумевает социальное равенство, в первую очередь равенство возможностей и равенство подходов общества и государства к каждому человеку. Этого можно достичь, если полностью исключить эксплуатацию человека человеком. Эксплуатация — это, в конечном счете, хитрое принуждение, когда тебя обходным путем заставляют делать то, чего ты не хочешь. При определенной организации труда, при определенном его уровне эти механизмы не только не работают, но и начинают тормозить процесс материального производства. Таким образом, эксплуатация должна быть исключена по причинам необходимости прогресса — технологического, интеллектуального. Стимулы должны быть другие. Кроме того, у общества должно более творчески формироваться осознанное отношение к своим потребностям.

Общество потребления, как показывает нынешний кризис, себя изживает, и на смену должно прийти что-то другое. Речь идет о преобразовании, которое приведет к формированию более конкурентоспособного, высокоорганизованного, более развитого общества. Вокруг этой конечной идеи люди и группируются.

— Будете ли вы взаимодействовать с другими оппозиционными структурами, в частности, с Национальной ассамблеей?

— Конечно, непосредственно. Отмечу, что Национальная ассамблея — это не партия и никогда не сможет ей быть. Она по определению является альтернативным политическим пространством, и ничего другого из нее сделать нельзя, и не надо пытаться. Другое дело, что рано или поздно в стране встанет вопрос о легитимности власти. Соответственно возникнет необходимость в Учредительном или Конституционном собрании. Именно эту функцию и никакую другую Национальная ассамблея сможет выполнить в перспективе.

— Каким образом новая левая партия будет бороться за власть в условиях, когда институт выборов в стране фактически уничтожен?

— Я думаю, рано или поздно наступит момент, когда власть будет передаваться не через процедуру выборов. В этот момент надо быть готовым ее взять и удержать, а главное, эффективно реализовать. Потому что если власть эффективно не реализуется, она теряется.

— И когда придет этот час икс?

— Кризис в этом смысле — вещь позитивная. Тем более что по России и Украине он ударит сильнее. А так как эффективность власти здесь очень слабая, именно Россия и Украина, скорее всего, станут местом наименьшего сопротивления в мировой системе. Мировой кризис хорош тем, что он несет в себе преобразования мирового масштаба и отвечает общемировой, а не только российской, потребности изменения мотивации по общественно-полезному труду. Поэтому, может быть, если четко по Марксу, такие революционные преобразования раньше произойдут в более развитых странах. Мы общаемся с европейскими левыми, и у них довольно радужные настроения. Вон, в Греции уже витрины бьют.

— В чем будет заключаться деятельность партии, будете ли вы проводить какие-то акции?

— Знаете, уличные акции прекрасно проводит Левый фронт. Для этого вовсе необязательно было формировать новую организацию. Мне кажется, сегодня уличные акции оппозиции проходят в большей степени по принципу "не догоню, так согреюсь", они позволяют нам самим о себе не забыть. Наверное, это нужно, но как вы понимаете, массовость у этих акция ничтожная. А значит, нет у людей ощущения, что надо к ним присоединяться. Уличная акция приобретает смысл, когда на улицу выходят десять человек, а к ним, абсолютно добровольно и ни о чем не договариваясь, присоединяются еще десять тысяч. Когда в обществе есть такая потребность, это происходит. Но это не главный смысл существования партии. Основная задача: формирование структур, которые будут бороться за власть на местах.

— То есть?

— Речь идет о проекте народного самоуправления в масштабах целой страны с переходом к прямому народовластию. Вот ситуация: в небольшом городе N-ск отключили электричество. Власть понимает, что ничего не может сделать, и прячется. Все — ложись и помирай. В этот момент из народных масс, которые выйдут на площади, должны выделиться подготовленные люди, которые смогут взять на себя первичные функции власти. При этом у них должна быть возможность с кем-то связаться, получить информацию, инструкции, скоординироваться с другими такими же точками. Естественно, к таким людям в регионе должно быть какое-то минимальное доверие, они должны быть известны. А самое главное — они должны дожить до революции, потому что у нас сейчас принято стало сокращать продолжительность жизни активистов.

И второй очень важный момент: структуры партии должны формироваться по производственному принципу, а не по месту жительства. Не бывает классовой борьбы по месту жительства. Нужно брать под контроль производство. Будет это называться СТК или "советы рабочих", неважно, но классовая борьба должна происходить там, где классы себя проявляют, а не там, где они спят и пьют пиво.

— Будут ли в партии какие-то явные лидеры?

— Для меня сейчас важнее оргструктура. Главное — попытаться скоординировать деятельность. Мы озаботились созданием партии, потому что кризис — вот он, наступает. И потребность в такой структуре может появиться очень скоро. Я настолько против вождизма, что если бы таких оргкомитетов, как наш, было несколько, я был бы только рад. А кто полезет на броневик? Кто захочет — тот и полезет.

— Как вы сами оцениваете перспективы вашей левой партии?

— Понимаете, перспективы не будет, если завтра случится чудо и кризис закончится. Если люди снова начнут получать потребительские кредиты, ездить по магазинам, включаться в ипотеку и так далее. Если общество потребления снова начнет раздуваться. Но у меня такое чувство, что этого не произойдет. А общественная потребность все равно каким-то образом формулируется. Если не мы, то кто-то другой. Нацисты, например. Они, в общем-то, в этом же направлении двигаются. Тогда будем кричать "хайль" в чей-нибудь персональный адрес. Но у меня большие сомнения, что нацисты смогут построить прогрессивное общество.