"Рэдиссон Кухонная"

"Давайте посмотрим не только друг на друга, но и за пределы привычной сферы общения", — заканчивает свое послание к организаторам третьих Ходорковских чтений человек, чьим именем Чтения и были названы. Из текста послания, полученного участниками и журналистами в числе других материалов Чтений, видно, что Михаил Борисович, который всегда делал для страны ставку на интеллектуальное развитие, возлагает на участников встречи большие надежды: соберутся умные люди, подумают, обсудят то, о чем они размышляли в течение годичного перерыва между Чтениями. Что-то вроде научной конференции, где ученые, придерживающиеся самых разных точек зрения, выносят на суд коллег результаты своих исследований, а те оценивают их с точки зрения правильности метода, полноты собранных исходных данных, чистоты эксперимента, непротиворечивости доказательств…

То, что в недоступном для многих оппозиционеров представительном конференц-зале "Рэдиссон Славянская" собрались умные люди, не вызывает никакого сомнения. Но вот дальше начинаются проблемы. Как пояснил один из организаторов Чтений Арсений Рогинский, программа встречи и подбор участников осуществлялся без учета мнения Ходорковского. Впрочем, насколько я поняла, это произошло из-за того, что послание было получено, когда уже все было организовано. Но даже если так, то можно констатировать факт – идеи Ходорковского совершенно не совпали с идеями организаторов, да и участников тоже.

Коротко говоря, московской либеральной общественности выходить за пределы привычной сферы общения попросту не захотелось, а захотелось наоборот еще разок посмотреть друг на друга в такой приятной обстановке дорогой гостиницы с соответствующим уровнем кофе-брейков и ланчей.

Список выступавших в этом году на 80 процентов состоял из тех, кто выступал в прошлом и позапрошлом. Правда, в 2007 году присутствовал на мероприятии по крайней мере один действующий политик — Владимир Рыжков. Он же участвовал и во вторых Чтениях, а вот на третьих даже его не было (хотя вряд ли сейчас Рыжкова можно назвать действующим политиком).

Что же в свою очередь предлагал Ходорковский? Расширять это привычное "мы" "либеральной интеллигенции", выслушать непривычную точку зрения и попытаться найти консенсус на основе общей цели – демократизации страны. В этом поиске интеллектуальных союзников Ходорковский предлагает либералам отказаться от въевшихся в сознание стереотипов и попытаться на новых основаниях провести черту между демократическими и тоталитарными организациями: "Можно и нужно было бы расставить точки над "i" в вопросе, какие оппозиционные силы являются демократическими (вне зависимости от их левизны, правизны, западничества или славянофильства и т.д.), а какие тоталитарными, то есть еще более неприемлемыми, чем авторитаризм нынешнего режима. Убежден, что здесь никого нельзя осуждать заочно или на базе, возможно, неправильно понятых лозунгов".

Именно это попытались сделать инициаторы создания Национальной ассамблеи, предлагающие использовать в качестве водораздела Хартию, в которой прописаны демократические и по большому счету даже либеральные принципы поведения человека, ее подписавшего. Этот метод можно критиковать, можно считать недостаточным или опасным, но нельзя отрицать, что это попытка изменить не просто привычную политическую конфигурацию, это способ изменить общественно-политическое мышление.

Михаил Ходорковский, находясь в условиях не только физического, но и информационного заточения, смог очень точно уловить актуальность этой концептуальной проблемы, показав пример подлинной интеллектуальной свободы, о которой он, кстати, тоже говорит в своем письме: "Предпосылка либерализации и демократизации общества, а также экономического развития страны одинакова: интеллектуальная свобода".

На третьих Ходорковских чтениях ни одного представителя левого, а тем более патриотического лагеря среди основных докладчиков не было. Правда, в зале был замечен Алексей Кондауров (но он не выступал), а в дискуссии принял участие Михаил Делягин, однако вряд ли такое непропорциональное представительство левых могло как-то изменить ход конференции. В итоге никакого поиска "широкого консенсуса на интеллектуальном уровне в рядах оппозиции", к которому призывал Ходорковский, не состоялось. Не состоялось по одной причине – никто и не планировал это делать.

Очевидно, что к публичному диалогу с оппонентами представители российской либеральной мысли просто не готовы. Чуть ли не революционно звучало выступление Татьяны Ворожейкиной – единственной участницы Чтений, чьи мысли шли в том же русле, что и мысли Ходорковского. Она призвала интеллектуалов отказаться от своего "снобизма и народобоязни" и обратить внимание на группы, занимающиеся социальной борьбой на местах. Впрочем, я уже слышала такой же призыв из уст Татьяны Евгеньевны примерно год назад. Возможно, мне что-то неизвестно, но по моим данным, никто из публичных интеллектуалов в участии ни в профсоюзном, ни в социальном движении замечен не был. Тем не менее даже сам взгляд на проблему с такой стороны выгодно отличает Ворожейкину от всех остальных.

Выступавший вслед за ней Лев Гудков дал сколь блестящий, столь и пессимистичный анализ состояния российского народа, после которого "народобоязнь" в принципе понимается как вполне естественная. Как блестящий диагност Гудков утвердил свой вердикт: россияне находятся в состоянии повсеместной деморализации, их сознание мифологизировано и многие из них коррумпированы. Можно считать этот диагноз смертельным или нет, Гудков не пояснил, но никаких лекарств для лечения больного не предложил. Таким же диагностом выступил Георгий Сатаров, представивший на суд коллег исследование "Сценарии для России", согласно которому нас ждет или проект "Вялая Россия", или вожделенная многими "Диктатура развития". Оставляя за скобками научную ценность исследования, основанного на опросе всего 15 экспертов, стоит отметить, что и общественная ценность его невелика, так как никаких рекомендаций по осуществлению наиболее благоприятного сценария предложено не было.

Впрочем, восполнить отсутствие позитива попытался выступавший в первой сессии Эмиль Паин. Он тоже посетовал, что либералы "слишком далеки от народа", и заявил, что они могут стать к нему ближе, если предложат "проект по-настоящему великой и по-настоящему своеобразной России". В чем может состоять этот проект, Эмиль Абрамович не пояснил, он также не уточнил, кто собственно будет создавать этот проект и кто будет его предлагать народу.

Тут стоит еще раз вернуться к уже процитированному абзацу из текста Ходорковского: когда он говорит о широком консенсусе, он заявляет именно о консенсусе в рядах оппозиции. Михаил Борисович не разделяет интеллигенцию, которая должна осуществлять интеллектуальный поиск, и оппозиционных политиков, которые должны результаты этого поиска воплощать в жизнь. Это представляется совершенно естественным. Западная интеллектуальная интеллигенция традиционно занимает активную и публичную политическую позицию. Особенно естественно это выглядело бы сейчас, в условиях, когда страна катится в тартарары, о чем сама же эта интеллигенция громко заявляет.

Однако в ходе Чтений участники именно политические вопросы всячески обходили стороной. Никто не обсудил деятельность левых или патриотов. Речь даже не заходила ни о событиях в СПС, ни об объединительном движении "Солидарность". Более того, Александр Аузан вслед за Татьяной Ворожейкиной заявил, что становление демократии в нашей стране может осуществляться исключительно за счет неполитических гражданских институтов.

К сожалению, российская либеральная интеллигенция страдает снобизмом не только по отношению к собственному народу, но и по отношению к политическим силам, этот народ представляющим. Совершенно непонятно, как без политической составляющей те самые общественные и социальные движения могут стать действенной силой в процессе демократизации общества, как можно говорить о борьбе за демократию, не опираясь при этом на один из ключевых демократических институтов — политические объединения граждан. Впрочем, ничего удивительного нет, это общая болезнь российской либеральной интеллигенции, поразившая многих (слава Богу, не всех).

Вместо того чтобы помогать оппозиционным политикам (которые, теперь уже очевидно, в России имеются и которые наконец-то начали по-новому конституироваться и более четко отделять себя от имитационной оппозиции), предоставлять им свои интеллектуальные ресурсы и свои проекты демократизации и либерализации страны, российские интеллектуалы в лучшем случае высокомерно посматривают на оппозицию, сидя в своих кабинетах в башнях из слоновой кости. В худшем же – пытаются положить плоды своих интеллектуальных усилий к властным ногам, в глубине души продолжая оставаться все теми же русскими холопами, верящими исключительно в силу верховной власти.

Михаил Ходорковский призывает не осуждать таких людей априори. Он верит, что, находясь на службе у власти, можно "сохранить свою личную порядочность". На это замечательным анекдотом ответил один из участников Чтений Сергей Ковалев, процитировавший слова Анатолия Якобсона: "Если я пересплю с больной сифилисом проституткой, то она вряд ли вылечится, а я уж точно заражусь".

P.S. На следующий день после Чтений проходил митинг "День народного гнева", в котором принимали участие те самые социальные протестные группы, о которых говорилось на Чтениях. Ни одного из участников конференции я там не заметила.