Война амбиций и денег

Сегодня, в момент острейшего кризиса на Кавказе, наверное, самое время вспомнить, с чего начинался развал Советского Союза. Первым в кровавой череде межнациональных конфликтов, взорвавших некогда единое государство, стал 20 лет назад Нагорный Карабах. Затем были резня турок-месхетинцев в Узбекистане, бои в Приднестровье и в Абхазии, осетино-ингушские, русско-чеченские и многие другие столкновения. В конце 80-х годов сработали взрывные устройства с часовым механизмом, заложенные в фундамент СССР его строителями: произвольная перекройка карты Российской империи, насильственное переселение народов, немотивированные передачи земель от одной республики другой...

В период развала СССР все латентные конфликты вышли наружу. Набравшие ход центробежные силы привели не только к размежеванию пятнадцати "братских" республик, образовавших огромную Советскую империю, но и к распаду нескольких из них на составные части. И если первый из этих процессов, к счастью, прошел относительно бескровно – у союзной власти уже не хватало ресурсов помешать устремлениям республиканских элит, то во втором случае интересы республиканских властей и национальных элит столкнулись в жестком противоборстве, переросшем в межэтнические войны. Их плоды мы пожинаем до сих пор.

Подобное происходило и при распаде других тоталитарных или авторитарных межнациональных образований. Самый яркий пример – трагические события последних 17 лет в бывшей Югославии, ставшие следствием не только развала социалистической федеративной республики, но еще и перекройки карты Балкан после распада Австро-Венгерской империи в 1918 году.

Универсального решения таких коллизий, возникших в ХХ веке при распаде империй, до сих пор не найдено. Хельсинкские соглашения (1975 год) противоречивы в самой своей основе: как показала практика (в частности, недавние события в Косове), сочетать принципы нерушимости границ и права нации на самоопределение невозможно. История каждого клочка земли столь запутанна и противоречива, что бескровное разрешение территориальных споров требует очень терпеливой и осторожной политики. Мирный развод чехов и словаков показывает, что такая политика возможна.

Нынешняя Кавказская война тоже возникла не на пустом месте и стала следствием целого ряда давних политических решений российских правителей.

До второй половины XIX века Кавказ был для России постоянным источником неприятностей, но после военной победы (1859 год) ей удалось постепенно инкорпорировать местные элиты в имперские структуры, и ситуация в этом регионе оставалась сравнительно спокойной вплоть до начала гражданской войны в 1918 году. А после образования СССР начались многолетние эксперименты "вождя народов", понятно, имевшего особый интерес к кавказским проблемам. Неоднократные перетасовки горских народов, как карточной колоды, изменения административно-территориальных границ создавали минные поля, угрожавшие в будущем рвануть по всему периметру. И в момент коллапса СССР самым взрывоопасным стал именно этот регион: выяснить, кто, как и от кого может получить здесь независимость, было практически невозможно.

Концептуальная потерянность

В 1989 году совет народных депутатов Юго-Осетинской автономной области Грузинской ССР принял решение о преобразовании области в автономную республику, которая стала стремиться к объединению с Северной Осетией, входящей в состав России. Это в итоге и привело к кровавым межнациональным столкновениям. В начале 90-х годов руководству Грузии, Южной Осетии и России пришлось принимать срочные меры, дабы остановить нарастающий вал войны. Соглашение 1992 года о вводе миротворческих сил было спасительной на тот момент, но все-таки временной мерой. Ельцин и Шеварднадзе лишь приостановили часовой механизм взрывного устройства – точнее, передвинули стрелки на более позднее время, но само устройство не обезвредили.

С тех пор ситуация неуклонно обострялась – и из-за националистической политики Гамсахурдиа, а затем Саакашвили, и из-за непримиримой позиции поддерживаемых Москвой южноосетинских лидеров. Вероятно, нынешний президент Грузии, отдавая приказ захватить Цхинвали, пытался решить таким способом проблемы своей внутренней политики: подкрепить падающий рейтинг, усмирить оппозицию, обуздать сепаратистские режимы на своей территории, что является условием для вступления в НАТО… Однако постыдно ограничиваться критикой лишь его действий, как, увы, делают многие российские обозреватели. Это напоминает анекдот брежневских времен – любой советский человек мог выйти на Красную площадь и крикнуть: "Никсон – дурак!" Критиковать собственную власть, особенно в условиях ура-патриотического ажиотажа общества, гораздо сложнее и опаснее, но совершенно необходимо, чтобы удержать общество от сползания в болото ксенофобии и шовинизма.

Очевидно, что никакие действия грузинского руководства не имели бы столь пагубных последствий для всех сторон конфликта, если бы Россия проводила в этом регионе продуманную и ответственную политику. Проблема тут не в провокациях соседей, а в отсутствии у России национальной концепции самоидентификации и, как следствие, в отсутствии концепции взаимоотношений с сопредельными государствами и народами.

Недавно ушедший от нас Александр Солженицын предлагал свое понимание российской идентичности – и, хотя я его позицию не разделяю, это все-таки был четкий ответ на вопрос "кто мы и чего мы хотим?". К сожалению, ни российское общество, ни российская власть пока так и не нашли ответа и не определили основных стратегических пунктов своего развития и своего места в глобальном мире. Нынешний кризис – следствие этой концептуальной потерянности нашей страны. Россия, с одной стороны, не готова юридически признать независимость Абхазии и Южной Осетии или инициировать вхождение этих территорий в свой состав, а с другой – подтверждая их принадлежность Грузии де-юре, не может сохранять нейтралитет и постоянно дает понять мировому сообществу, что де-факто эти территории управляются из Москвы.

Но если в эпоху Ельцина неопределенность российской политики в этом регионе являлась во многом следствием экономической и геополитической слабости российского государства, то в эпоху Путина уже никто и не собирался тушить тлеющие очаги пожара в Закавказье. Похоже, наоборот, в Москве считали, что их выгодно раздувать.

Простые выгоды войны

На самом-то деле перманентная напряженность в Южной Осетии и Абхазии необходима вовсе не России, а лишь небольшой группе физических лиц в ее руководстве. Недавно Путин единолично – о других участниках принятия решения не сообщалось, не говоря уже о широком общественном обсуждении – постановил отдать Китаю очередные два российских острова (при молчаливом согласии "записных" патриотов – Жириновского, Зюганова, Лужкова, Рогозина…). Так что имперские взгляды российского премьера носят весьма условный характер, используются как пропагандистский инструмент и декларируются только по мере необходимости. Концепция кавказской политики Путина и его подельников куда проще и прагматичнее: финансовая поддержка криминального режима Кокойты предоставляет прекрасные возможности для осуществления коррупционных схем на всем пути от Центрального банка России до Цхинвали, а Абхазия – часть гигантской авантюры под названием "Сочи-2014", к тому же многие "простые россияне", вроде "четы Батуриных", имеют в этом регионе вполне конкретные финансовые интересы. Не забудем и о нефтепроводе из Каспия: контроль над ним совсем не помешал бы нашим бизнесменам от власти, для которых "труба" – основа их личного благосостояния.

Ныне Москва достигает своих целей методами, проверенными в лабораториях Лубянки: с помощью провокаций, играя на чувствах людей, пользуясь неопределенностью политических конструкций. В этом суть политики Путина (хоть внешней, хоть внутренней), проводящейся исключительно в интересах узкой корпоративной группы, так называемой "правящей элиты России". Разумеется, такая политика не подразумевает участия общества в принятии ключевых решений, не предполагает открытости и подотчетности власти народу. А при власти, закрытой от общества, любой кризис превращается в щедрый источник обогащения правящей верхушки. И чем масштабнее кризис, тем крупнее барыши.

Сегодняшняя картина – прямой результат такой политики путинского режима, девиз которой – безответственность. У российского руководства нет и никогда не было стратегического плана мирного урегулирования в Закавказье ни на период затишья, ни на случай обострения в регионе. Россия, прежде всего, не выполнила ту миссию, которую возложила на себя в 1992 году, а именно: не допустить войны в регионе.

Власть, нацеленная на мирное урегулирование конфликта, не стала бы устраивать провокации с вводом в Абхазию железнодорожных войск и последующим их выводом, с полетами над территорией Грузии неизвестных самолетов, с уничижительной имперской риторикой в адрес Тбилиси. Не стала бы она и финансово подпитывать сепаратистские режимы, раздавать на спорных территориях российские паспорта и устраивать антигрузинские кампании внутри России – вряд ли все эти действия вели наши страны к миру. Если же у России были другие цели, и мир в регионе ей не нужен, то почему тогда она всегда признавала территориальную целостность Грузии, а не объявляла прямо об аннексии спорных территорий, как это сделал, к примеру, Израиль с Голанскими высотами?

Столь неопределенная политика на протяжении минувшего десятилетия, как в капле воды, отразилась и в действиях российских властей за последние несколько дней. Расхождение слов и дел, правовой нигилизм, провокации и публичная ложь, нежелание руководителей страны брать на себя персональную ответственность – вот главные черты новой Кавказской войны, в которую вступила Россия.

План подлинного миротворца Вот что должно было бы сделать российское руководство, если бы оно вело ответственную политику, исходящую из истинных интересов своего народа и опирающуюся на нормы международного права:

1. Прежде всего, исключить саму возможность войны. Для этого у России было множество рычагов. В первую очередь, отказ от провокаций, выводящих из равновесия руководство Грузии. А после донесений разведки о подготовке штурма Цхинвали надо было заблаговременно вступить в переговоры и четко озвучить план ответных действий Москвы в случае силовых акции со стороны Тбилиси. Это наверняка остудило бы воинственный пыл президента Грузии, который, видимо, был уверен, что Россия не ввяжется в войну. По мнению ряда наблюдателей, эту уверенность вселила именно российская сторона.
2. Когда грузинские войска атаковали Цхинвали и начали гибнуть люди, необходимо было быстро ответить по заранее отработанному плану, а не намеренно тянуть время. Но, судя по всему, российским властям было выгодно, чтобы город был разрушен до основания. Для военных это послужило оправданием дальнейших силовых действий по "принуждению к миру", перед чиновниками открывалась радужная перспектива использования столь успешно опробованных в Чечне передовых технологий "распила" бюджетных средств, которые будут отпущены на восстановление братской республики, политикам дало возможность поднять псевдопатриотическую трескотню о создании так называемого "международного трибунала по Южной Осетии". Но кто в него войдет? И как насчет действий Путина по наведению конституционного порядка в Чечне?
3. Российские войска должны были остановиться на границе Южной Осетии, за пределы которой не распространяется российский миротворческий мандат. На каком основании российские самолеты бомбили грузинскую территорию, а российские военные корабли подошли к ее морским границам? Эти действия российской армии дали возможность мировой общественности аргументировано заявить о российской агрессии в отношении Грузии.

К сожалению, российские руководители поступили вовсе не как приверженцы ответственной и миролюбивой политики. К тому же все шаги Путина и Медведева отличаются двумя важными чертами: они находятся вне правового поля и за них никто не несет персональной ответственности.

В итоге российские войска, не входящие в миротворческий контингент, перешли российско-грузинскую границу, а мы не видим на сей счет ни одного документа – ни решения Совета федерации, ни письменного приказа верховного главнокомандующего. По какому праву российским атакам подверглись внутренние территории Грузии? Была ли объявлена война? Кто ее объявил? Кто готов взять на себя ответственность за сотни трупов? В путинской России подобное бывало уже неоднократно: увы, мы так и не получили ответа на вопрос, кто отдал приказ штурмовать Театральный центр на Дубровке или школу №1 в Беслане… Такая политика всегда заканчивается массовыми жертвами.

В цивилизованном обществе, где власть подотчетна обществу, подобные анонимные решения, касающиеся вопросов жизни и смерти, в принципе невозможны. В начале предвыборной президентской кампании в США малоизвестный сенатор из Иллинойса Барак Обама сумел стать реальным конкурентом сверхпопулярной Хилари Клинтон потому, что, в отличие от нее, в 2003 году при голосовании по вопросу о начале Иракской войны оказался одним из немногих, кто проголосовал против.

А кто в России проголосовал за Грузинскую войну? С кого нам потом спрашивать? Нет ответа.

Суверенные итоги

Последствия нынешней военной авантюры сейчас трудно предугадать. Хотелось бы избежать наихудшего сценария: напомню, что первая кавказская война, где начинал свой боевой путь Шамиль Басаев, разгорелась в 1992 году в Абхазии, а затем запылал весь Кавказ. Продолжение войны неизбежно привело бы Россию к очень опасной внутренней ситуации: режим на грани социально-экономического кризиса может пойти на самые крайние меры. И все представители так называемой элиты, делающие вид, что "осетинский инцидент" не имеет к ним никакого отношения, будут нести за это прямую ответственность.

Очень важно, что усилиями международного сообщества боевые действия удалось прекратить. Для осмысления случившегося требуется время, но один итог можно подвести уже сейчас: дипломатическую войну Россия безнадежно проиграла. И здесь не надо искать некий антироссийский заговор и происки грузинских марионеток, управляемых из всесильного "вашингтонского обкома". Американская пропагандистская машина далеко не всесильна – например, Бушу так и не удалось убедить большинство американцев, а тем более европейцев в достаточной обоснованности иракской кампании. Просто Саакашвили и его министры выглядят в этой пропагандистской войне намного лучше российских коллег, и отнюдь не только потому, что превосходно говорят по-английски. Главное – они готовы к общению с журналистами и в состоянии вести нормальный диалог. А российские власти, увы, привыкли к улице с односторонним движением. Для них реальная картина мира – та картинка, которую они ежедневно видят по первому и второму каналам отечественного телевидения. Они сами создали этот миф – и сами же в него верят. Но топорная пропаганда, рассчитанная на промытые мозги российского обывателя, абсолютно неэффективна при наличии альтернативных источников информации. Сегодня у огромного числа людей в мире есть возможность составить собственное мнение, просто анализируя те факты, которые появляются в различных СМИ. Картинка CNN или Fox News порой страдает необъективностью, но западный обыватель может оглядеться вокруг и найти другую информацию.

Сейчас Россия оказывается в обстановке опаснейшей международной изоляции, так нам приходится расплачиваться за путинскую манеру "вести дела" и презрение к элементарным правилам международного взаимодействия. За все перекрытые газовые вентили, невыполненные обещания, оскорбления журналистов, угрозы соседям и милитаристское пустозвонство, регулярные демонстрации своей "крутизны" (мол, всё равно вы будете иметь дело с нами: у нас и газ, и нефть, к тому же мы так богаты, что захотим – все ваши лондоны-парижи на корню скупим) – словом, за всё, из чего и сложился столь неприглядный образ сегодняшней России в мире.

Можно сколько угодно кричать о вражеской антироссийской пропаганде, но почему никто из друзей России, кроме "вечно живого" Фиделя Кастро, не выступил в поддержку ее действий? Где Белоруссия, где Узбекистан? В свое время Россия быстро одобрила бойню в Андижане – и что мы услышали сейчас от Каримова? Ничего. Мало кто хочет хоть как-то ассоциироваться с нынешними действиями российских властей. Это означает, что в мире уже сложился определенный консенсус. И если этот консенсус будет закреплен, нашей стране придется очень нелегко.

Невольно вспоминается такой мрачный эпизод нашей истории, как Крымская война (1853–1856 годы), которую России из-за грубейших просчетов царского правительства пришлось вести в одиночку. Отсутствие союзников даже у очень сильного государства чревато в стратегической перспективе самыми неприятными для него последствиями.

И то, что сегодня вокруг нас фактически нет дружественных стран, – результат не каких-то внешних заговоров, а, в первую очередь, собственной близорукой, агрессивной и несбалансированной политики. Именно это должно нас особенно беспокоить, ибо любой подобный кризис закладывает на годы вперед алгоритм отношений между народами.

Ни осетинский, ни грузинский, ни российский народы не получили и не получат в будущем никакой выгоды от этой войны амбиций и денег. И никакой суд истории не вернет погибших, не оплатит счета за искалеченные жизни тысяч людей, не залечит ран, нанесенных взаимной ненавистью, поощряемой безответственной политикой авантюристов-временщиков.