Протест или сопротивление?

Комментарии по итогам "выборов" проникнуты мотивом сочувствия. Протест растоптан вновь. Жестоко обошлась кремлёвская кодла с "умно голосовавшими" в России и за рубежом. Наплевала на все "полдники против пудинга", даже поблагодарила за помощь. Не впечатлили и россыпь протестных акций, поджоги в избиркомах.

Этот протест не перерос в сопротивление. Эти жертвы не в бою принесены и победу не приблизили. Такие действия — в ряду отчаяния. Как плевок в лицо палачу.

Но палач утрётся, усмехнётся и убьёт. После чего шагнёт к следующему... И если силы помешать израсходованы в бессмысленном самопожертвовании — возникает горький вопрос: стоило ли? Может быть, не плевать было надо, а нечто иное сделать? Прежде, чем связали и подвели к эшафоту.

Комплекс жертвы. Готовность, а иногда и способность сжечь себя, но не тронуть врага (как сделала Ирина Славина). У всего этого глубокие ментальные корни. Исторические травмы России, многовековая жестокость властителей порождали отвращение к насилию, отторжение всяческой жести. Это общественное ощущение политически оформилось в годы перестройки: "Ведь удалось без стрельбы!"

А ведь так не бывает. Перестройка не в счёт. Не стоит ждать повторения.

Даже активисты, особенно левые, поколениями воспитывались на "Оводе" Этель Лилиан Войнич. Книга учила достойно встречать казнь. Но как-то уходила на второй план причина этой казни. Артур-Овод шёл на расстрел за жёсткую борьбу. Одним из его прототипов считается русский террорист Сергей Степняк-Кравчинский. Как ни оценивай сейчас его взгляды, они претворялись в реальные удары. Собственное жертвоприношение он задачей не ставил.

Уж не говоря: "зелёночные" акты, вызывающие ассоциации с хэппенингом — вообще не то. Даже поджоги всё же воспринимаются иначе. Всё, связанное с огнём и металлом, проходит по иной категории. Это, однако, к слову. Жечь тоже можно бессмысленно, что мы и наблюдали в "выборные" дни.

Героическим самопожертвованием были возвращения Алексея Навального и Владимира Кара-Мурзы. Но давно пора усвоить: враг с удовольствием принимает такие жертвы. Зачисляет себе в победы. Совершает расправу, выводит противника из борьбы. Демонстрирует свою мощь и безнаказанность. И эта цель, в общем, достигается — в обществе распространяется ушибленность и деморализация: ничего, мол, сделать нельзя, и не требуйте от меня героизма. (А то и вообще омерзительное, вроде "Алексей нас выкупил"...)

Это считают красивым. Но истинная красота представляется в ином. Жертва возвышена в бою, а не в самоподставе. А главное — высота в победе.

Японский ниндзя должен был убить тирана-сёгуна. Можно было открыто и благородно вызвать на бой, атаковать, героически погибнуть от стрел охраны и остаться благородным примером в веках. Но пусть не на века, однако на годы, оставался бы тогда и сёгун. Поэтому ниндзя поступил иначе. Долго сидел под дырой в сортире — там и замочил врага. Снизу через дыру... Имя его неизвестно, он не рвался к публичности. Но заслужил благодарность освобождённых.

Открытая атака и благородная гибель была бы протестом. Ликвидация врага стала сопротивлением. Разница понятна. Видна глазами. Протест есть красивая картина, ориентированная вовнутрь себя и сопряжённая с самопожертвованием. Сопротивление — усилие, направленное вовне и несущее результат: когда жертва не ты, а враг.

Для этого и пришло время. Пришло вообще-то давно. Уж точно с 2014 года, когда враг начал полномасштабную войну. Иных путей и не осталось. Наступление на Белгород, Курск, Брянск и далее на Москву только начинается.